Сакалиба

"евнух"> [там же].

Спорить с Дози, крупнейшим знатоком истории мусульманской Испании, никто не был в

состоянии, однако его замечания касались лишь невольников в Андалусии и мало влияли

на анализ сведений о сакалиба в географической литературе. Специалисты, занимавшиеся

трудами средневековых мусульманских географов и содержащимися в них сведениями о

европейских народах, -Д.А. Хвольсон, А.Я. Гарка-ви, А.А. Куник, В.Р. Розен и другие - по-

прежнему видели в сакалиба славян. Но вскоре и в этой области <славянской

интерпретации> понятия сакалиба был нанесен удар. Ф.Вестберг, посвятивший анализу

данных восточных источников о сакалиба не одно исследование, пришел к выводу, что это

название применялось для обозначения <румянолицых, голубоглазых, русоволосых

народов вообще...> [340, с. 369]. Через несколько десятилетий идеи Вестберга поддержал

и развил А.Зеки Валили Тоган, издавший в 1939 г. оригинальный текст сообщения Ибн

Фад-лана (<мешхедская рукопись>). Употребление Ибн Фадланом названия сакалиба

применительно к волжским булгарам (об этом см.: часть 1, гл. I) вкупе с анализом других

восточных источников привело Тогана к заключению, что <слово сакалиба не всегда

следует переводить как "славяне"; наоборот, у авторов разных времен оно в каждом

конкретном случае имеет свое особое значение, а у арабских писателей X века очень часто

применяется для обозначения различных, главным образом светлокожих народов

Восточной и Северо-Восточной Европы> [227, с. 295]. Этот вывод Тоган распространял и

на спуг-сакалиба в исламском мире, утверждая, что неволышкн-сакалиба, которые

ввозились в исламские страны через Хорезм, - представители тюркских и угро-финских

народов Поволжья [227, с. 309].

Противопоставить что-либо аргументации Тогана и в особенности примеру с сакалиба у

Ибн Фадлана было довольно сложно. А.П. Ковалевский, работавший с текстом сообщения

Ибн Фадлана параллельно с Тоганом, мог лишь осудить, не называя, правда, имен,

<крайнюю тенденциозность и стремление во что бы то ни стало игнорировать славянский

элемент в Восточной Европе> [12, с. 15, прим. 2]. В остальном подход Ковалевского почти

не отличался от позиции Тогана: <Термин "сакалиба" и по своему происхождению, и по

обычному употреблению в арабском языке означает славян. Но так как авторы не слишком

хорошо разбирались в этнических признаках, а тем более в языках северных народов, то

этим термином сплошь и рядом обозначали всевозможные северные народы: и настоящих

славян, и финнов, и булгар. Таким образом, в каждом отдельном случае приходится

решать вопрос о том, какое содержание вкладывал в это слово данный автор> [12, с. 15].

Изыскания Тогана совпали по времени с деятельностью великого французского арабиста

Э.Леви-Провансаля, создавшего целый ряд классических произведений по истории

мусульманской Испании. В вышедшей в 1932 г. работе <Мусульманская Испания в X

веке> Леви-

1 За<. 101

Провансаль, говоря о аеволъштх-сакалиба в Андалусии, присоединялся к мнению Дози и

едва ли не текстуально воспроизводил слова своего предшественника, заявляя, что

название сакалиба <первоначально, как представляется, применялось в этой стране

(Андалусии. -Д.М.) к пленникам, которых германские воины приводили из походов против

славян, а затем продавали мусульманам [Пиренейского] полуострова. Но во времена

путешественника Ибн Хаукала (середина X в.) под именем сакалиба подразумевали всех

иностранных невольников - выходцев из Европы, зачисленных в войска или

приставленных к различным службам во дворце или гинекеях правителя> [521, с. 28-29].

Несколько позже, в 1950 г., Леви-Провансаль почти без изменений повторил эту фразу во

втором томе своей знаменитой <Истории мусульманской Испании>, присовокупив, что

слово саклаби повторило судьбу латинского понятия sclavus, эволюционировавшего от

значения <славянин> к значению <раб> [522, т. 2, с. 123-124].

Подкрепленная авторитетом Дози и Леви-Провансаля, двух крупнейших специалистов по

истории Андалусии, идея о том, что сакалиба - социальная группа, составленная из

представителей разных народностей, перешла во многие работы, посвященные

мусульманской Испании [605, с. 68; 572, с. 124; 494, с. 167; 556, с. 86; 565, с. 152; 610, с.

571; 619, с. 25; 587, с. 43-44; 436, с. 182]. Ей следовали и те немногочисленные авторы, которые специально занимались историей сакалиба. A.M. ал-'Аббади, писавший через три

года после появления второго тома <Истории> Леви-Провансаля, утверждал, что первые

неволь-пкш-сакапиба были пленниками германских и скандинавских воинов, проданные

испанским арабам, но затем <арабы расширили значение этого названия (сакалиба. -Д.М.) и стали применять его к невольникам из любого христианского народа, которых они

приводили и определяли на службу в халифский дворец> [635, с. 8-9]. Исходя из такой

трактовки, ал-'Аббади зачислял в сакалиба всех встречавшихся ему в источниках рабов и

слуг, вне зависимости от того, назывался ли кто-либо из них действительно саклаби или

нет [635, с. 11]. Такой подход сохраняется в историографии и ныне, что легко проследить

по последним работам. М.Ал-Мануни в вышедшей в 1983 г. статье о культуре сакалиба в

мусульманской Испании утверждал, что они были выходцами как из Центральной Европы, так и с севера Испании, воспитанными при кордовском дворе и обученными для службы в

государственной администрации [640, с. 21]. М.Мевак в 1994 г. писал, что <среди людей, служивших кордовским властителям, главным образом выходцев из Восточной и

Центральной Европы, были также и уроженцы Южной Европы> [546, с. 309], повторив

затем уже известную нам трактовку, согласно которой сакалиба называли <всех рабов-

чужеземцев, определенных в войско или приставленных к различным службам во дворце и

халифских гинекеях> [546, с. 310]. При этом <с IV-X вв. слово саклаби стало общим

понятием, обозначавшим евнуха или, по меньшей мере, считавшимся эквивалентом этого

слова> [546, с. 312]. В том же году П.СкэЙлз, рассматривая участие андалусских сакалиба

в политических событиях, последовавших за свержением 'амиридской династии в 1009 г.

(об этом см.: часть III, гл. 2), зачислял в эту категорию всех известных ему рабов, слуг и

невольниц - в том числе, например, Субх, любимую наложницу кордовского халифа ал-

Хакама II (961 -976), которая была родом из страны басков [589, с. 133-141].

<Неславянская> интерпретация понятия сакалиба была, однако, принята не всеми

специалистами. В вышедшем в 1946 г. комментированном издании сообщения Ибрахима

Ибн Йа'куба о славянских странах (об этом источнике см.: часть I, гл. 1) польский ученый

Т.Ковальский писал, что <хотя мы не можем закрывать глаза на тот факт, что сакалиб, сакалиба означают у арабских авторов также (разрядка Ковальского. - Д.М.) различные

неславянские народы, все же по большей части и как правило это название соответствует

нашим понятиям "славянин, славяне"> [137, с. 55-56]. Шесть лет спустя мнение

Ковальского поддержал и развил его соотечественник Т .Левицкий, посвятивший немало

работ анализу сведений о сакалиба в произведениях восточных авторов. <Каждый

исследователь-востоковед, интересующийся анализом арабских источников по истории

Европы, - писал он, - хорошо знает, что термин сакалиба и связанные с ним формы

означают у ранних арабских авторов (VIII-X вв.) исключительно славян. <...> Только

позднее, причем лишь у некоторых, по большей части второразрядных, арабских авторов