Сталин. История и личность

Закаленный профессиональный революционер, безусловно преданный большевик, кругозор которого ограничивался партийными делами, а подпольная деятельность представляла родную стихию, Сталин был слишком ценным работником, чтобы Ленин мог его игнорировать. Да Сталин и не позволял, чтобы его игнорировали. В проекте создания издающегося в России партийного органа улавливался намек на самовыдвижение Сталина в качестве редактора; этот пост он в самом деле занял, когда три года спустя в Петербурге была основана газета «Правда». В подготовленной Сталиным резолюции от 22 января 19Юг. Бакинский комитет не только повторил предложение относительно общерусского партийного органа, но и потребовал «перемещения (руководящего) практического центра в Россию»⁷. В письме, отправленном Сталиным в конце 19Ю г. из Сольвычегодска за границу, скрытая претензия на включение в подобный практический центр переросла в открытое домогательство. Адресованное некоему товарищу Семену, оно, однако, совершенно недвусмысленно предназначалось Ленину, которому в самом начале письма Сталин передавал горячий привет. Сталин доказывал настоятельную необходимость образования в России центральной координирующей группы, которую можно было бы назвать «русской частью Цека» или «вспомогательной группой при Цека», и тут же предлагал свои услуги после окончания оставшихся шести месяцев ссылки или при необходимости раньше⁸. Возможно, что предложению придал дополнительный вес тот факт, что в это время Сталина назначили «агентом ЦК», т. е. разъездным функционером, который поддерживал связь с местными партийными организациями и давал им указания от имени большевистского центра⁹. Во всяком случае, когда фракция большевиков в 1912 г. на Пражской конференции преобразовалась в самостоятельную партию, Центральный комитет, состоявший теперь из одних большевиков, не только кооптировал Сталина, но и избрал его одним из четырех членов Русского бюро, созданного для руководства партийной работой в России. И вполне возможно, что Ленин ввел Сталина в Центральный комитет именно затем, чтобы он мог стать членом этого вспомогательного органа, на формировании которого Сталин постоянно настаивал¹⁰.

И все-таки, по-видимому, Ленин одобрял не все из того, что делал молодой революционер, которого он рекомендовал на столь высокие посты. Ленин, в частности, узнал о некоторых письмах Сталина, в которых тот отзывался о событиях в эмигрантских кругах в вызывающей, по мнению Ленина, манере. В письме, посланном в июне 1908 г. проживавшему в Швейцарии Михе Цхакая, Сталин назвал философскую полемику Ленина с группой Богданова о махизме («эмпириокритицизме») «бурей в стакане воды» и заявил, что у махизма есть «хорошие стороны». Богданов являлся лидером группы партийных интеллигентов, пытавшихся заменить марксистскую философию теорией познания, частично выведенной из учения Эрнста Маха. Спустя некоторое время после выхода в свет книги «Материализм и эмпириокритицизм» в письме, посланном некоему М. Торошелидзе (также проживавшему в Швейцарии), Сталин, высоко оценивая книгу и называя ее компендиумом материалистической эпистемологии, одновременно с похвалой отозвался о Богданове, который указал на «отдельные промахи Ильича» и верно заметил, что «материализм Ильича во многом отличается от такового Плеханова, что вопреки требованиям логики (в угоду дипломатии?) Ильич старается затушевать...». Затем, 24 января 1911 г., Сталин пишет из Соль-вычегодска Владимиру Бобровскому: «О заграничной “буре в стакане воды”, конечно слышали: блок Ленина-Плеханова, с одной стороны, и Троцкого-Марто-ва-Богданова, с другой. Отношение рабочих к первому блоку, насколько я знаю, благоприятное. Но вообще на заграницу рабочие начинают смотреть пренебрежительно; “пусть мол лезут на стену, сколько их душе угодно; а по-нашему, кому дороги интересы движения, тот работай, остальное же приложится”»¹ *.

Посещая летом 1911г. партийную школу во Франции, Орджоникидзе от Ленина слышал, что его внимание привлекли и сильно раздосадовали письма Сталина. Однажды прогуливаясь с Орджоникидзе по Парижу, Ленин внезапно спросил его, известно ли ему выражение «заграничная буря в стакане воды». Орджоникидзе, который знал о письмах и сразу же понял, куда Ленин клонит, пытался защитить грузинского товарища и друга, однако Ленин продолжал: «Говорите — “Коба наш товарищ”, дескать большевик, не перемахнет. А что непоследователен, на это закрываете глаза? Нигилистические шуточки “о буре в стакане воды” выдают незрелость Кобы как марксиста». Затем, смягчая упрек, Ленин сказал, что у него сохранились о Сталине самые хорошие воспоминания, и похвалил некоторые из его ранних посланий из Баку, особенно прошлогодние «Письма с Кавказа»¹².

Учитывая тот факт, что Орджоникидзе в скором времени предстояло вернуться в Россию, очень возможно, что Ленин воспользовался подходящим случаем для того, чтобы довести до сведения Сталина свое неудовольствие по поводу последних писем. Не исключено, что Ленин тем самым желал расчистить путь к совместной работе с человеком, которого он считал весьма ценным для движения, хотя и незрелым марксистом.

*!,

1<.‘ НК*;.'

Теоретик национального вопроса '•

Вскоре после кооптации Сталина в новый полностью большевистский Центральный комитет, его взаимоотношения с Лениным на политическом поприще скрепила совместная работа над национальным вопросом. Когда Сталин в ноябре 1912 г. прибыл в Краков, чтобы посоветоваться относительно партийных дел, Ленина уже сильно занимал этот вопрос. В том же месяце Ленин написал статью, в которой категорически возражал против, как он сказал, «приспособления социализма к национализму» и против превращения партии в «австрийскую федерацию»¹³. Здесь имелась в виду ситуация в Австрийской социал-демократической партии, которая с годами из единой партии преобразовалась в федеративный союз национальных социал-демократических групп (немецкой, чешской, польской, русинской, итальянской и южнославянской).

Ленин опасался, что подобные тенденции возобладают и в России, где социал-демократическая партия с самого начала мыслилась как нефедеративный союз рабочих всех национальностей Российской империи¹⁴. На практике, однако, известной автономией в рамках российской партии обладали Еврейский рабочий союз (в 1906 г. вернувшийся в лоно партии) и социал-демократические организации Польши, Латвии и Литвы, которые, как указывалось в одной из резолюций Пражской конференции большевиков, навязывали партии «федерацию худшего типа». И вот в 1912 г. определенные социал-демократические круги, прежде всего бундовцы и грузинские меньшевики, попытались заставить российскую партию одобрить лозунг австрийских марксистов «культурно-национальной автономии». Ленина, считавшего, что национальный сепаратизм несовместим с социал-демократией, крайне возмутило еще одно, как он считал, проявление «ликвидаторства». Всякая попытка разделить российскую социал-демократию по национальному признаку только нанесла бы ущерб направленному против монархии революционному движению. Все социал-демократы, независимо от их национальности, должны были работать вместе в партийной организации своей территории. Здесь образцом могла бы служить организация Закавказья, объединившая революционеров грузинской, армянской, русской и других наций¹⁵.

Приезд Сталина в Краков в этот самый момент, должно быть, пришелся, с точки зрения Ленина, как нельзя кстати. Ведь если требовалось бороться со взглядами нерусских «националов» в социал-демократическом движении, то для этой цели лучше других подходили сами «националы», которых было бы трудно заподозрить в равнодушии к нуждам национальных меньшинств. Более того, Ленин, по всей видимости, надеялся, что Сталин поможет разобраться в сложных национальных проблемах Закавказья. Если это так, то Сталин его не разочаровал, ибо хорошо разбирался в данном вопросе. И, что еще важнее (как Ленину, вероятно, стало впервые известно), Сталин в течение длительного времени боролся с проявлениями местного национализма в революционном движении Закавказья. Мы уже видели, что в 1904 г. он выступил в печати против националистических тенденций в определенных грузинских и армянских социалистических группировках и отстаивал идею централизованной Российской социал-демократической партии, которая собрала бы под свои знамена пролетариев всех народов России и разрушила бы разделявшие их национальные барьеры. Этой позиции Сталин придерживался в 1906 г., когда на региональном съезде партийных организаций Закавказья группа социал-демократов из Кутаиси подняла вопрос о культурно-национальной автономии, а также в 1912 г., когда Жордания и грузинские меньшевики пошли по тому же пути. Ленин, таким образом, встретил в Сталине «национала», горячо принявшего его сторону в спорах по национальному вопросу и поступившего так в силу давно сложившихся личных убеждений. Свое удовлетворение Ленин выразил в следующих строках письма, посланного Максиму Горькому в феврале 1913 г.: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурь-езнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для “Просвещения” большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы»¹⁶.