Сталин. История и личность

В результате политику ограниченной поддержки Временного правительства Каменева-Сталина заменили революционной бескомпромиссностью, провозглашенной в Апрельских тезисах. Кроме того, разъясняя 4 апреля собранию большевиков свои тезисы, Ленин в резкой форме отверг идею объединения с меньшевиками. В конце выступления Ленин заявил.- «Я слышу, что в России идет объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это — предательство социализма. Я думаю, что лучше остаться одному, как Либкнехту.- один против 1Ю»⁴⁰. Этим была подведена черта под первыми неделями не совсем удачного участия Сталина в большевистской революции.

Антибольшевистским кругам Петрограда радикальная позиция Ленина казалась признаком потерявшего связь с реальной действительностью разума. Подобные представления, типичным примером которых была критическая статья Плеханова «О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас весьма интересным», побудили американского посла в Петрограде Давида Ф. Френсиса послать в Вашингтон телеграмму следующего содержания.- «Крайний социалист или анархист по имени Ленин выступает с неистовыми речами, укрепляя тем самым правительство; ему умышленно дают продолжать и в подходящий момент вышлют»⁴'. Многих большевиков буквально ошеломил разработанный Лениным дерзкий план и повергло в смятение казавшееся на первый взгляд ошибочным объяснение сложившейся в России ситуации. Как вспоминал много позднее Сталин, он и другие «практики-большевики» до революции 1917 г. полагали, что между буржуазной и социалистической революциями будет длительный перерыв, и в силу «недостаточной теоретической подготовки» не поняли ленинской мысли о «перерастании» буржуазной революции в социалистическую⁴². Возможно, этим объясняется тот факт, что поначалу и Сталин, и многие другие воспротивились стратегии, которую тогда отстаивал Ленин. При обсуждении Апрельских тезисов на заседании Русского бюро ЦК Сталин вместе с Каменевым выступили против них. В протоколах ЦК зафиксированы следующие его слова,- «Схема, но нет фактов, а поэтому не удовлетворяет. Нет ответов о нациях мелких»⁴³. Критика Сталина совпадала со словами Каменева, заметившего на том же заседании, что тезисы не дают конкретных руководящих указаний. То же самое можно сказать и о заявлении Каменева на Всероссийской конференции большевистской партии, проходившей с 24 по 29 апреля, где он сказал, что в тезисах «общая социологическая схема не заполнена была конкретным политическим содержанием»⁴⁴. Вместе с тем к началу работы конференции Сталин (не в пример Каменеву) взял курс на поддержку Ленина во всех вопросах.

Несмотря на важную (и, как оказалось потом, неудачную) роль, которую довелось сыграть Сталину в партийных делах в первые недели после февральской революции, его действия в марте не обернулись для него негативными последствиями. Переизбранный на Апрельской конференции в Центральный комитет партии, он наконец становится не кооптированным, а выбранным членом. Более того, по числу полученных голосов Сталин оказался на третьем (после Ленина и Зиновьева) месте⁴⁵. Главная причина этого успеха крылась, вероятно, в том, что он теперь принимался за дело, к которому Ленин готовил его в предшествующие годы,- Сталин теперь занимался национальными вопросами; здесь он чувствовал себя в родной стихии и мог принести наибольшую пользу. Утверждая практику, которой он часто будет следовать в дальнейшем, Сталин выступил на Апрельской конференции с докладом по национальному вопросу. Еще до официального создания соответствующего ведомства он уже действовал в качестве большевистского комиссара по делам национальностей.

И, как показала Апрельская конференция, национальный вопрос превращался для партии в одну из наиболее жгучих и трудных проблем. Желая поощрить революционный распад многонациональных империй (прежде всего России), Ленин в свое время в работе Ю праве наций на самоопределение» выдвинул идею о том, что каждая национальная общность имеет полное право отделиться и образовать собственное независимое государство. И вот эта дезинтеграция начала реально осуществляться. Финляндия, которая являлась частью царской империи с особыми правами внутренней автономии, стала добиваться у Временного правительства санкции на отделение. Другим вероятным кандидатом была Польша; сепаратистские движения зрели на Украине, в Закавказье и в других местах. Следовало ли большевикам в данных условиях продолжать придерживаться предложенной Лениным формулы? Доклад Сталина и внесенный им проект резолюции отвечали на этот вопрос утвердительно, но с оговоркой. Право на отделение провозглашалось верным в принципе, и признавалась справедливость требования Финляндии. Но проект.резолюции Сталина содержал существенные дополнения, которые сводились к тому, что право наций на свободное отделение нельзя было смешивать с вопросом о «целесообразности отделения той или другой нации в тот или иной момент». Этот вопрос «партии пролетариата» следовало решать в соответствии с интересами всего «общественного развития и интересами классовой борьбы»⁴⁶.

Короче говоря, право на самоопределение провозглашалось и подтверждалось для таких особых случаев, как Финляндия (или Ирландия, которую Сталин также взял в качестве примера), однако большевики не связывали себя обязательством проводить аналогичную политику в отношении многих других входящих в империю наций, которые могли поставить вопрос об отделении. Сталин, осторожно обрисовав в общих чертах иную политику, заявил: «Я могу признать за нацией право отделиться, но это еще не значит, что я ее обязал это сделать... Я лично высказался бы, например, против отделения Закавказья, принимая во внимание общее развитие в Закавказье и в России, известные условия борьбы пролетариата и пр.». Кроме того, продолжал он, теперь, когда царизм и его политика угнетения больше не существуют, должны ослабнуть недоверие и расти тяготение к России национальных меньшинств. По его мнению, 9/10 народностей не захотят отделиться. Поэтому партия была готова предложить неотделившимся народностям с их особенностями быта и собственным языком областную автономию. Но, как подчеркнул Сталин, это не означало признания австро-марксистского принципа культурно-национальной автономии, которую требовал Бунд и которая превратила бы Россию в «союз наций», не основанный на территориальности⁴⁷ Проницательные слушатели могли бы почувствовать, что автор этих замысловатых аргументов, изложенных с грузинским акцентом, является прорусским централистом из среды национальных меньшинств. Но, как видно, никого из присутствовавших не интересовали подлинные взгляды Сталина.

Содокладчик Георгий Пятаков, молодой перспективный большевик левых убеждений (тесно связанный с Бухариным, еще не вернувшимся в Россию), доказывал, что партия не должна поддерживать принцип права на национальное самоопределение. Пятаков был особо заинтересован в делах Украины, так как провел юные годы в Киеве. Он и поляк Феликс Дзержинский считали, что сепаратистские движения меньшинств — в Польше ли, на Украине или где-нибудь еще — могут быть использованы местной буржуазией для сдерживания революции. Дескать, бороться за социализм социал-демократам нужно под лозунгом «Прочь границы». Отвечая Пятакову, Ленин сказал, что с 1903 г. польские товарищи выступали против идеи национального самоопределения. По сути, заметил Ленин, они просили своих русских товарищей занять позицию русских шовинистов, отказывающих Польше, Украине и Финляндии в праве на отделение от России. Всякий русский социалист, не признающий финскую или украинскую самостоятельность, обязательно-де скатится в болото шовинизма. Существовала, однако, надежда, что, «если украинцы увидят, что у нас республика Советов, они не отделятся...»⁴⁸. В конце концов, отвергнув предложения Пятакова, резолюцию Сталина приняли 56 голосами против 16 при 18 воздержавшихся. Предметом спора, однако, была ленинская позиция, которую Сталин всего лишь изложил. И поэтому его речь почти не упоминалась в развернувшейся горячей полемике.