Решающие войны в истории

В январе 1915 года Китченер получил призыв великого князя Николая организовать отвлекающий маневр, который уменьшил бы турецкое давление на русские войска на Кавказе. Китченер понимал, что не может обеспечить эти силы, и предложил военно-морскую демонстрацию силы в Дарданеллах, которую Черчилль (тогда первый лорд адмиралтейства, то есть военно-морской министр. — Ред.), оценивая более широкие стратегические и экономические проблемы, предложил из-за невозможности оказания прямой военной помощи русским превратить в попытку форсировать пролив. Его военно-морские советники, хоть и не проявляли энтузиазма, не возражали против этого проекта, и адмирал Карден прямо тут же разработал план. Отряд военных кораблей, в основном устаревших типов, был собран с французской помощью и после предварительного артиллерийского обстрела 18 марта вошел в проливы. Однако из-за подрывов на плавающих минах нескольких кораблей, от попытки пришлось отказаться. (Армада союзников: 11 линейных кораблей, 1 линейный крейсер, 4 легких крейсера, 16 эсминцев, 7 подлодок, 1 авиатранспорт — с 19 февраля долбила турецкие берега по площадям. Затем число линкоров возросло до семнадцати, но результаты обстрелов были безуспешными. — Ред.)

Неясно, принесло бы успех новое скорое наступление, потому что у турок боеприпасы подходили к концу, а в таких условиях минные заграждения можно было бы преодолеть. Но новый морской командующий адмирал де Робек решил не делать этого, пока не подойдет военная помощь. Еще месяц назад военный совет принял решение об объединенном штурме и начал отправку войск под командой сэра Яна Гамильтона. Но так как власти медленно приняли новый план, так же медлительно они и решали вопрос с отправкой необходимых сил, и даже когда они были посланы, причем в недостаточном количестве, еще пришлось тратить несколько недель дополнительно — в Александрии, — чтобы перераспределить войска по их транспортным кораблям, сообразно их тактической принадлежности. Хуже всего то, что эта безалаберная политика начисто исключала возможность для внезапности. Когда в феврале был проведен предварительный обстрел, в районе проливов дислоцировались лишь две турецкие дивизии, а к моменту обстрела корабельной артиллерией их число возросло до четырех. Когда же Гамильтон, наконец, был в состоянии высадить десант, их стало шесть. А у себя под рукой он имел только четыре британские дивизии и одну французскую дивизию — фактически уступая противнику в численности в ситуации, когда естественное превосходство обороны над атакующими было приумножено природными препятствиями района действий. Слабость в количественном отношении и ограниченность миссии (содействие флоту в проходе проливами) вынудила командующего предпочесть высадку десанта на Галлипольском полуострове, нежели на континенте или на азиатском побережье. (18 марта союзный флот предпринял еще одну неудачную попытку прорыва. — Ред.)

25 апреля союзники высадились на южную оконечность Галлипольского полуострова возле мыса Ильясбаба и севернее мыса Кабатепе, в 25 километрах севернее первой точки высадки по побережью Эгейского моря; в качестве отвлекающего маневра производилась демонстрация высадки в районе мыса Кумкале на азиатском берегу (а также в Саросском заливе на европейском. — Ред.). Но как только краткосрочный выигрыш от тактической внезапности был утрачен, а турки смогли перебросить сюда свои резервы, атакующие не смогли расширить свои два ненадежных плацдарма.

В конце концов, в июле союзное командование решило отправить еще пять дивизий для усиления семи, уже находящихся на полуострове. К тому времени, когда они прибыли, турецкие силы в регионе также возросли — до 15 (14. — Ред.) дивизий. Гамильтон решился на двойной удар — усиленный удар из Кабатепе и новый десант в заливе Сувла в нескольких километрах севернее, — чтобы перерезать полуостров посредине и захватить высоты, господствующие над проливом. Если этот удар выглядит более прямым, чем высадка к северу от Болайыра (то есть в Саросском заливе. — Ред.) или на азиатском берегу, то в его оправдание можно сказать, что он наносился в месте, где вражеское командование его не ожидало, и резервы противника были сосредоточены в других точках. До того, как прибыли подкрепления, только полтора турецких батальона преграждали путь десанту. Время и возможности были упущены из-за неопытности десантных войск и пассивности командиров на местах. Тупик, разочарование и возможность использовать эту неудачу для тех, кто всегда был против этого проекта, вскоре привели к эвакуации полуострова. Вердикт Фалькенхайна относительно Дарданелльской операции был таков: «Если проливы между Средиземноморьем и Черным морем не были бы постоянно закрыты для судоходства Антанты, все надежды на успешный исход войны были бы существенно уменьшены. Россия освободилась бы от своей серьезной изоляции… что давало бы большие гарантии, чем военные успехи… что раньше или позже разгром войск этого титана должен произойти… автоматически». Ошибка содержалась не в концепции, а в исполнении. Если бы британцы использовали в самом начале военных действий даже скромную часть своих войск, которые они в конечном итоге израсходовали по частям, то, по свидетельствам даже вражеских командиров, становится ясно, что все предприятие увенчалось бы успехом. Если Дарданелльская операция была прямым воздействием на Турцию, все же она была непрямым воздействием на основные турецкие армии, в то время воевавшие на Кавказе, и, на более высоком уровне, непрямым воздействием на центральные державы в целом. На фоне мрачных и пустых перспектив во Франции, которым исторический опыт не подарил ни одного луча надежды, дарданелльская идея выглядит как соблюдавшая закон согласования средств и цели столь же тщательно, как нарушило этот закон ее исполнение. (В общей сложности борьба за Дарданеллы продолжалась 259 дней. В ней участвовало со стороны Англии 490 тысяч, Турции — 700 тысяч человек. В ходе ее Англия потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 119,7 тысячи, Франция 26,5 тысячи, Турция 186 тысяч человек. Англо-французский флот потерял 6 линкоров, турецкий — 1 линкор. — Ред.)

Палестинский и Месопотамский театры военных действий. Ближневосточные экспедиции вряд ли вписываются в поле настоящего исследования. Стратегически они были и слишком отдаленными, чтобы надеяться на какой-то решающий эффект от их исполнения, и, считаясь отвлекающими операциями, они обе вместе поглотили значительно больше сил у британцев, чем удержали вражеских войск. В сфере политики эти экспедиции, однако, сыграли определенную роль. Британия не только в огромной степени и неуклонно прогрессировала, но и отводила опасность от себя и компенсировала потери своих союзников, «собирая сливы во вражеском саду» (то есть захватывая заморские владения противника), в то время как главные силы союзников и противника изнуряли друг друга в схватке за ворота (в этот «сад»). В случае неблагоприятного поворота событий в главном сражении у Британии были козыри, с которыми можно было торговаться, а если поворот был благоприятный, она просто прикарманивала их. Таким образом, есть, по крайней мере, почва для рассмотрения, не заслуживает ли такая тактика совершенствования и развития в теорию большой стратегии, которой бы британцы руководствовались.

Однако локальная стратегия Палестинской экспедиции заслуживает изучения. В самом начале она сочетала в себе недостатки, присущие как прямым, так и непрямым действиям. Наступление развивалось на направлении, которое не являлось для противника неожиданным; к тому же оно было наиболее протяженным и трудным кружным маршрутом к какому-либо важному объекту Турции. После первых двух неудач у Газы, которая охраняла прямой доступ по побережью из Египта в Палестину в марте и апреле 1917 года, осенью были накоплены более мощные силы, и они использовались для менее прямого подхода. План — состав ленный Четвудом и принятый Алленби после освобождения от командования Мюррея — был настолько непрямым как в географическом отношении, насколько это позволяли доставка воды и небольшая ширина полосы между морем и пустыней. Турецкие укрепления простирались где-то в 32 километрах в глубь материка от Газы, в то время как еще в 16 километрах далее Беэр-Шевы (Биршебы) образовывала удаленный форпост, охранявший восточный край зоны возможного подхода. Действуя втайне, ухищрениями англичане сумели отвлечь внимание турок в сторону Газы; потом Биршеба с ее запасами воды была захвачена обходящим и стремительным ударом с незащищенной стороны. Дальше по этому плану, после отвлекающей атаки на Газу, наносился удар по флангу турецкой главной позиции, а в это время кавалерия из Биршебы выходила в турецкий тыл. Но трудности в снабжении водой и турецкий контрудар на севере от Биршебы сорвал этот маневр, и, хотя турецкий фронт был прорван, решающих результатов достигнуть не удалось. (Перед началом своего наступления 31 октября 1917 г. англичане сосредоточили здесь 7 пехотных и 3 кавалерийские дивизии — до 80 тысяч пехоты, 15 тысяч сабель, 270 полевых и 80 тяжелых орудий. Турки (8-я ярмия) имели здесь 45 тысяч пехоты, 2180 сабель, 308 орудий и 526 пулеметов. Командовал всеми турецкими армиями фронта бывший начальник германского генерального штаба генерал Фалькенхайн. — Ред.) Турецкие войска откатились назад, в итоге за пределы Иерусалима (на 80 км в узкой полосе Палестины), но они не были разбиты и не отрезаны, как это планировалось.