Решающие войны в истории

План боевых действий на Востоке, предложенный Конрадом и принятый Фалькенхайном, состоял в прорыве русского центра в секторе Дунаец между Карпатами и Вислой. 2 мая удар был нанесен. (Ударная группировка Макензена превосходила противостоящую 3-ю русскую армию Радко-Дмитриева в живой силе в 2 раза, в легкой артиллерии в 3 раза, в тяжелой артиллерии в 40 раз, в пулеметах в 2,5 раза. — Ред.) Внезапность была полная (русское командование знало о наращивании сил врага, но достаточных сил для своевременного контрудара не оказалось. — Ред.), ее использование — быстрым, и к 14 мая вся линия фронта вдоль Карпат откатилась назад на 130 километров к реке Сан. И здесь мы видим блестящий пример различия между тем, что обычно именовалось «внезапностью», и непрямым воздействием. Внезапность во времени, месте и количестве войск была достигнута, но русские просто откатывались назад, как снежный шар. (К сожалению, не откатывались. Нужен был быстрый «отскок» и мощный контрудар. Вместо этого подходившие резервы подходили по частям и гибли в боях с превосходящим врагом. — Ред.) Потери были велики, но русские просто отступали в направлении своих резервов, баз снабжения и железных дорог, тем самым укрепляя этот снежный шар и давая возможность воспользоваться ранее отпавшими «кусками». Более того, если давление этого прямого воздействия и было опасной нагрузкой на российское командование, оно не привело к разгрому.

Теперь Фалькенхайн осознал, что сам слишком далеко увяз в Галиции, чтобы выбраться оттуда, что его частичное наступление не обеспечило безопасного места для остановки и что, лишь перебросив дополнительные войска из Франции, он может надеяться на достижение стабилизации положения на Восточном фронте. Но вновь он выбирает почти прямое воздействие. Он изменяет направление наступления с восточного на северо-восточное и в связи с этим приказывает Людендорфу — все это время в нетерпении изводившему себя в Восточной Пруссии — ударить в юго-восточном направлении. Людендорф возражал, что этот план, если будут наноситься сходящиеся удары, во многом схож с фронтальным наступлением и что эти два фланга могут вытеснить русских, но не более. Он вновь призвал — и Фалькенхайн опять отверг это — к своему вильненскому маневру. Результат подтвердил правильность суждений Людендорфа, а клещи Фалькенхайна, когда они сомкнулись, лишь оттеснили русских назад, но не окружили. К концу сентября фронт стабилизировался на длинной прямой линии между Ригой на Балтике и Черновцами у румынской границы. Пусть далее русские уже и не представили прямой угрозы для Германии, все равно они оказывали на нее неустранимое давление, удерживая крупные германские силы и держа Австрию морально и физически в состоянии коллапса.

Когда Фалькенхайн прекратил крупномасштабные операции, он дал Людендорфу запоздалое и неискреннее разрешение на опять же запоздалую попытку осуществить маневр у Вильно, используя его собственные скудные резервы. Тот факт, что этот слабый и изолированный удар перерезал железнодорожную линию Вильно — Двинск и почти достиг Минской железной дороги — центральной линии российских коммуникаций. (Свенцянский прорыв был осуществлен мощной группировкой (10-я армия и резервы). В прорыв были введены 6 (!) кавалерийских дивизий. Но германская кавалерия была отсечена от пехоты и разгромлена в районе Молодечно. — Ред.) Несмотря на то что для отражения удара русские имели возможность сосредоточить все свои резервы, этот факт может служить предположительным подтверждением его потенциала, если б эта попытка была предпринята раньше и крупными силами, когда российские войска были скованы в Польше. (Фалькенхайн считал, что удар на неманском участке фронта приведет лишь к местном тактическому успеху. Немцы неоднократно пытались наступать из Восточной Пруссии, но на наревском, а не на неманском участке фронта. В феврале они были отброшены. В июле две русские (2-я и 11-я Сибирские) дивизии задержали рвущуюся группировку из девяти германских дивизий и сорвали германский план окружения русских армий в Польше. — Ред.)

Немецко-австрийское наступление на Востоке закончилось, а оборона на Западе была непоколебима, и центральные державы использовали осень на проведение военной кампании в Сербии, которая с точки зрения войны в целом была непрямым действием с ограниченной целью, но в своей собственной сфере — решающей по цели. Ее ход, если также учитывать географическую и политическую ситуацию, проливает свет на эффективность этого метода. План основывался на вступлении Болгарии в войну на стороне центральных держав. Прямые австро-германские наступления были перед этим сербами приостановлены. Но теперь с 11 октября 1915 года на Сербию двинулись и болгарские войска; даже теперь, благодаря гористому характеру своей страны, сербы оказывали стойкое сопротивление до тех пор, пока болгарский левый фланг не ворвался обходным путем в Южную Сербию через тыл сербов, отрезав их от франко-британских подкреплений, которые отправлялись из Салоник. После этого крушение было быстрым, и только потрепанные остатки сербской армии (120 тысяч) уцелели при отступлении среди зимы на запад через Албанию к побережью Адриатики (и были эвакуированы на остров Корфу). Эта быстрая концентрация сил против младшего партнера России, Англии и Франции освободила Австрию от опасности с этой стороны и дала Германии свободные коммуникации и контроль над Средней Европой. (Однако в мае 1915 г. в войну на стороне Австрии вступила Италия, которой эти страны пообещали больше. И хотя итальянские наступления на реке Изонцо были крайне бестолковыми, все же они отвлекали силы Австро-Венгрии (в конце 1916 г. 34 дивизии против 43 итальянских). — Ред.)

Операции 1916 и 1917 годов на русском фронте не требуют пространных комментариев, поскольку они были в основном оборонительные на австро-германской стороне и преимущественно прямые на русской стороне. Значение русских операций состоит в том, что они представляют резкий контраст не только обнаженностью своей стратегии, которая покоилась на применении всего лишь веса в прямом воздействии, но и своим моральным эффектом бумеранга. Когда в 1917 году революция предзнаменовала полный коллапс военного вклада России, русские войска были лучше вооружены и лучше экипированы, чем в любое предыдущее время. Но огромные и явно бесполезные потери подорвали боевой дух самых терпеливых, готовых на самопожертвование войск в Европе. Подобный эффект наблюдался в мятежах французской армии после весеннего наступления 1917 года. Большинство волнений вспыхнуло, когда уставшим от резни войскам было приказано вернуться в траншеи. Одна русская операция, имевшая определенные признаки непрямых действий, — это Брусиловский прорыв возле Луцка (от Припяти до румынской границы. — Ред.) в июне (июне — августе) 1916 года. И она обрела это качество случайно, потому что это наступление не имело серьезных намерений. Оно было задумано всего лишь как отвлечение и началось преждевременно по призыву Италии. Никакой подготовки или сосредоточения войск не производилось, а внезапность этого почти случайного наступления привела дремавшую оборону в такой хаос, что в течение трех дней были взяты 200 тысяч военнопленных. (Наступление Юго-Западного фронта (так называемый Брусиловский прорыв 22 мая (4 июня) — 31 июля (13 августа) было подготовлено блестяще. Австрийский фронт (две-три оборонительных полосы) был сокрушен на протяжении 450 км, будучи прорван в нескольких местах. Русские войска продвинулись на 50 — 120 км — от Припятских болот до румынской границы. Австро-венгры и немцы потеряли здесь 1,5 млн человек убитыми, ранеными и пленными (в том числе около 450 тысяч пленных). Русские потеряли около 0,5 млн убитыми, ранеными и пропавшими без вести. — Ред.) Редко потрясение от внезапности было столь сильным в плане ее стратегических результатов. Этот прорыв остановил австрийское наступление на Италию. Он вынудил Фалькенхайна снять войска с Западного фронта и тем самым отказаться от своей кампании на истощение под Верденом. Он ускорил вступление Румынии в войну против центральных держав. Он вызвал падение Фалькенхайна и его замену на Гинденбурга и Людендорфа (Гофман в «убыток» их тесной компании был оставлен на Востоке). Хотя вступление Румынии в войну (в конце августа 1916 г., после долгого торга. — Ред.) было предлогом для его снятия, настоящая причина заключалась в том, что его прямая стратегия в 1915 году, узкая по цели и по направленности, позволила состояться русскому «возвращению», которое довершило крушение стратегии 1916 года. «Довершило» — потому что тень провала уже была на плане взятия Вердена Фалькенхайна, который, оставаясь верен догмам, выработанным в XIX веке, ставил целью разгром сильнейшей армии вражеского альянса и сильнейший пункт в позиции той армии.