Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

том, что началась война. У меня тоже погибли родные на войне, и я готова была

растерзать немцев. Но здесь я не могла видеть их страдания».

Из дневника Е. М. Коркиной:

«На шестые сутки открывается дверь и выкрикивают мою фамилию. И повели

меня снова по коридорам и лестницам и ввели в кабинет следователя — очень

обаятельного, милого человека. Я всего боялась: боялась говорить, боялась

возражать, боялась оспаривать. Они хотели добиться от меня любыми

средствами признания, в том, что письмо в ЦК ВКП(б) я писала вместе с мужем и

что он должен нести наказание наравне со мной».

Скоро в МГБ поняли, что из этого дела не получится громкого процесса.

Следователь, вызывая на допрос, даже не считал нужным задавать какие-либо

вопросы. Подследственная отсиживала молча у него в кабинете положенные два

часа, а обаятельный чекист в это время читал «Цусиму» Новикова-Прибоя.

Попытка привлечь к делу других людей не удалась. Свидетелей тоже не было.

Дело было передано в коллегию по уголовным делам областного суда.

А потом были этапы, лагеря. Сначала здесь, в Калининграде, затем на

Дальнем Востоке, в порту Ванино. Только 23 мая 1962 года Екатерина

Максимовна Коркина была полностью реабилитирована решением Президиума

Верховного суда РСФСР «за отсутствием состава преступления».

Из дневника Е. М. Коркиной:

«Суд состоялся 12 апреля 1948 года там же, во внутренней тюрьме МГБ.

Судила меня “тройка”, правда, был адвокат. Но это только была соблюдена

форма, так как мой защитник совершенно не знал дела, задавал такие глупые

вопросы, что мне было обидно. Суд шел быстро, без каких-либо рассуждений, и

через какие-то 25 минут с начала заседания, без ухода суда на совещание, мне

было объявлено пять лет заключения с отбытием в лагерях и поражение в правах

на три года. Так я стала политическим преступником!»

100

Глава 9. ВЛАСТЬ И УПРАВЛЕНИЕ.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

Гоаница на замке. Запретная зона № 2. Власть военная и гражданская.

Где разместить райцентр? Первые выборы. Первые руководители

области. Партия и комсомол. Пропаганда и агитация

«Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому

русским нужны были незамерзающие порты Кенигсберг и Ме- мель и

соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более, что

исторически — это исконно славянские земли».

Из выступления И. В. Сталина на Тегеранской конференции,

1 декабря 1943 года.

«Мы претендуем на то, чтобы северно-восточная часть Восточной Пруссии,

включая порт Кенигсберг, как незамерзающий порт, отошла к Советскому Союзу.

Это единственный кусочек германской территории, на который мы претендуем».

Из письма И. В. Сталина V. Черчиллю, 4 февраля 1944 г.

«Если в Кенигсберге появится немецкая администрация, мы ее прогоним,

обязательно прогоним».

Из речи И. В. Сталина на Потсдамской конференции, 18 июля 1945 года.;

Гоаница на замке

Статус территории Восточной Пруссии после занятия ёе?'советскими

войсками был не до конца ясен. «Считалась территория немецкой — вспоминает

бывший ректор Калининградского педагогического института Яков Лукич

Пйчкуренко. й Д° Потсдамской конференции вопрос оставался открытым». А

когда наши Наступавшие части ушли вперед, сразу встал вопрос о границах.

Самое первое время они существовали в известной степени условно, строго не

охранялись. Рассказывает Александр Васильевич Кузнецов, в то время житель

Озерского района:

На границе с Польшей были участки по нескольку десятков гектаров, где не

было ни одного живого дерева, — такие сильные там шли бои. В сентябре сорок

шестого года я участвовал в сооружении проволочных заграждений: мы ставили

столбы, а потом на них приделывали колючую проволоку. Нас наняли

пограничники и за работу платили хлебом.

— Отец рассказывал, как они пошли на хутор за оконными рамами. Там дом

заброшенный. Взяли они, отец и еще один мужик, рамы, двери и идут, тащат. А на

обратном пути их пограничники остановили: «Стой! Руки вверх! Вы кто такие?» —

«Да мы, — говорят, — из поселка». — «Как из поселка?» А они, оказывается, из

Польши идут. Не обратили внимания на границу. Их задержали. Позвонили в

райисполком, прописаны там такие или нет, отпустили на утро. А они

рассказывают потом: «Мы в Польше были!». Там, в деревне, уже беспокоятся —

нет и нет, —- вспоминает Зинаида Иосифовна О п е н ь к о, проживающая в

области с 1948 года.

Нарушали нечаянно границу не только окрестные жители, но и сами

пограничники. Рассказывает Иван Дмитриевич Степанов:

—Когда я служил в пограничном отряде, государственная граница с Польшей

была незаметной. Весной вспахали контрольно-следовую полосу, но

101

проволочного заграждения не было: иди, где хочешь. Сам однажды зашел с

пограничным нарядом в Польшу. Полагалось два пограничника на двенадцать

километров государственной границы. Тогда мы, идя на лыжах, сбились с

маршрута.

Пограничные поселки жили тревожной жизнью. «Каждую ночь устраивались

проверки: нет ли кого чужого? Ловили диверсантов. Много было случаев

перехода границы. В основном поляки. Дети помогали ловить. Всякие были

случаи. В сорок шестом году проверки по квартирам устраивали часто, потом

реже, раз в квартал», — делится воспоминаниями жительница Багратионовска

Александра Петровна Прохо- ренкова.

Как всегда в таких случаях, проводилась разъяснительная работа с

населением: «Для дружинников устраивались лекции, на которые приходили

сотрудники МТБ, рассказывали нам о нарушениях и предупреждали, чтобы мы,

были бдительными, чтобы не забывали, что живем на границе. Судя по рассказам

лекторов о нарушениях государственной границы, таких нарушений было много»,

— говорит Антонина Прокопьевна Отставных.

Забрела как-то в Польшу в поисках материала для ремонта дома Анна

Андреевна Солдатова, приехавшая в апреле 1946 года:

— Нас предупреждали, что граница рядом, да мы забыли. Идем,

заболтались. Полосу-то вспаханную мы видели, да подумали, что кто-то себе

здесь огород вспахал. Нашли заброшенный хутор, взяли рамы, идем назад. А тут

как раз пограничники. Задержали нас, а что с нас возьмешь? Мы, говорим, за

рамами ходили, вот тащим назад. Поругали они нас и говорят, что в ту сторону

можете ходить куда угодно, а сюда чтобы больше не ходили. Бывало, поляки

сюда наведывались. Как-то смотрю, мужчина едет на велосипеде, в костюме

таком рабочем, темно

синем. Только он проехал, бегут пограничники. «Никого не видели здесь?» —

«Видела, — говорю, — мужчину в костюме на велосипеде». — «Куда поехал?» —

«Туда». Вернули его. Оказалось поляк. Говорил, что не заметил границу,

заблудился. А мой муж настоящего шпиона поймал. Очень важного. Здесь у нас

станция на леспромхозе была. Пришел состав под лес. Мой муж вошел в вагон, а

там человек сидит. Он его спрашивает, кто такой, откуда, куда едет? А тот говорит,

мол, в Лиду еду. Да ведь Лида совсем в другой стороне. Мой муж сказал рабочим,

чтобы они присмотрели за ним, чтобы не сбежал, а сам быстро на заставу,

сообщил пограничникам. Те его взяли. А через некоторое время приехал

начальник заставы, благодарил моего мужа, говорил, что очень крупного шпиона

помогли задержать. Лично его наградили.

Еще одного «шпиона» помогла поймать Екатерина Сергеевна Моргунова у

поселка Мелькемен на границе с Литвой:

— Как раз выборы были, меня с бумагами послали в сельсовет, а по дороге

мужчина идет и спрашивает, где колхоз Калинина? Я смотрю, а у него в телеге