Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

Одна из наших собеседниц, не захотевшая, чтобы упоминалось ее имя,

рассказала о собственной трагедии:

——.В Кройцбург мы приехали в сорок седьмом. Страшно было. Я щ- все

говорила: заехали-то куда? Я ведь здесь двух детей потеряла. Двадцатого мая

95

приехали, а девятнадцатого июня мой сыновья пошли на развалины дома. Один

шесть классов закончил, другой три класса. Видимо, у немцев там была школа. И

подорвались на мине. Здесь йх й похоронили. Мы бы давно уехали отсюда, а как

бросишь могилы? Вот и живем здесь до сих пор. Сорок три года уже. Так немило

здесь живём...

Помощь минеров не всегда поспевала вовремя. Часто жители сами

старались обезопасить себя, как это делала Анна Ивановна Неумей- к о в а со

своими односельчанами.

Мы работали в совхозе «Чистые Пруды». У нас его в насмешку называли

«Чистые пруды — грязные болота». Сколько пришлось траншей закопать,

блиндажей! Один блиндаж стали закапывать, а там болванки вот такие —

снаряды. Нам их надоело вытаскивать. Только вокруг дома двенадцать

блиндажей закопали. А снаряды там прямо и оставили, сверху еще стог сена

навалили. Потом саперы приехали. Мы им сказали про снаряды, а они говорят:

«Вы никому не рассказывайте про них, они пролежат двести лет, и ничего с ними

не будет, если их не трогать». Мы их так и оставили. Они там и сейчас лежат.

Стимулом для самостоятельного разминирования явилась организация в

области многочисленных пунктов по приему металлолома у населения. Люди

научились разбирать снаряды, а пустые гильзы сдавали в пункт за деньги. Не

всегда это делалось профессионально: опять звучали взрывы, опять гибли люди.

А вот отрывок из интервью Анны Александровны Гуляевой:

— Я работала в Сельском магазине в поселке Рожково и сама принимала от

населения металл. Очень много сдавали немецких сельскохозяйственных машин.

А военные летчики из поселка Догенен (сейчас Хлебниково) тягачом приволокли

целый самолет и поставили его возле самого моего дома. Я, конечно, стала

отказываться его принимать, но они стали возмущаться, говорили, что я не имею

права, стали критиковать, что я плохой работник. Вот под таким натиском

пришлось уступить* На глаз определили тоннаж, и я заплатила им девятьсот

рублей. Они тут же купили два ящика лодки, пообещав, что приедут и разрежут

его, чтобы можно было увезти. Но они так больше и не приехали. Самолет

простоял еще лет пять, в нем играли дети. В ревизии, конечно, всегда включали

стоимость этого самолета.

Преступность

«За последнее время отмечен ряд фактов, когда отдельные граждане, из

числа прибывших в город Кенигсберг для работы на предприятиях, незаконно,

приобретают и хранят огнестрельное и холодное оружие и, вооружась им,

занимаются грабежами.

Так, рабочие целлюлозно-бумажного комбината № 2 Гредин и Лебедев,

вооружившись первый — пистолетом, а второй — финским ножом, совершали

вооруженные нападения на немцев, проживающих в городе, и под силой оружия

отбирали у них носильные вещи».

Из приказа военного коменданта Кенигсберга от 16 августа 1945 года.

ГАКО. Ф. 330. Оп. 2. Д. 5. Л. 7.

Конечно же, присутствие такого количества оружия способствовало росту

преступности в еще не освоенном крае. Говоря о видах преступлений, старожилы

чаще всего вспоминали «громкие» преступления. Два случая оказались особенно

памятны.

Несколько человек рассказали, что в 1946 году, ко дню переименования

Кенигсберга в Калининград, на вытянутой руке статуи Вильгельма у Королевского

замка будто бы был повешен милиционер или солдат с прикрепленной на груди

96

дощечкой: «Так будет с каждым, кто будет жить в нашем городе». По другой

версии текст надписи гласил: «Был Кенигсберг и будет Кенигсбергом!» (Павел

Иванович Синицын, Николай Петрович Мухин).

Следующий случай наделал много шума в городе; о нем мы тоже записали

несколько рассказов. Вот один из них — свидетельство Алексея Васильевича

Трамбовицкого:

— Дело было на рынке. Однажды кто-то из уголовного мира затащил наверх

здания железную бочку, набитую всяким мусором, и с криком: «Бомба! Спасайся!»

— бросил вниз. В это время на рынке было много людей. Поднялся шум,

началась паника. А на рынке был один выход, и все бросились к нему, сбивая и

затаптывая друг друга насмерть. Некоторые беременные женщины тут же

рожали. Воры в этой панике вырывали сумки из рук...

— Основным видом преступлений был грабеж, -— считает Мария

Михайловна Шитова.

«Гражданин Базеев стоял около моей комнаты с мешком картофеля

примерно в 25 кг. Я на него начала кричать: “Зачем ты у нас украл картофель?"

Он ответил, что это не ваше. Мы у него начали отбирать мешок с картофелем, он

сопротивлялся и за пазухой под пиджаком тоже был накладен картофель. Я ему

сказала, что пойду за председателем. Базеев бросил весь картофель и бросился

бежать по огородам, где и скрылся.

Приговорить Базеева А.В. по статье 1. Ч. 1 Указа от 4 июня 1947 г. и

подвергнуть заключению в исправительно-трудовой лагерь на 5 лет».

Из протоколов Озврского нарсуда за 1948 год (фамилия изменена).

АОР. Ф. 51. Народный суд (необработанные дела).

Однако некоторые из опрошенных переселенцев категорически утверждают,

что воровства в те годы вообще не было, даже двери квартир не запирали.

Случилось и одно большое недоразумение, хорошо еще, что обошлось без

потерь: «В сорок седьмом году на наш поселок с самолета сбросили бомбы.

Перепутали поселок с полигоном, находившимся поблизости. Летчик, капитан по

званию, управлявший самолетом, был уволен из армии. В поселке разрушения

были, но без жертв»,рассказал Савва Николаевич Васильев из поселка Ново-

Московское Багратионовского района.

Несколько раз заходила речь и о «лесных братьях» из Литвы. Аф- роим

Ехилеевич В а й к у с работал шофером, и ему приходилось делать частые рейсы

в соседнюю республику:

— Один раз осенью сорок седьмого года поехали в Литву за картошкой для

детей в ремесленном училище. В лесу между Таураге и Скудвиле мы увидели

грузовую машину с надписью большими буквами на борту: «ЦБК-2». Машина

съехала в канаву, ее шофер был убит. Потом наши машины из Калининграда на

этом участке дороги сопровождали пограничники. Нам в кузов сажали трех

пограничников и на крышу ставили ручной пулемет. Той же осенью, когда мы

ездили в Литву покупать корову на мясо для учащихся, нас обстреляли из

автоматического оружия, когда я притормаживал у моста... В августе сорок

восьмого я с директором училища Штокмейстером поехал в Вильнюс для

получения 400 комплектов обмундирования для наших учеников. В одном месте

на дорогу (а дело происходило уже на территории Литвы) вышли четыре

человека, из них двое с обрезами. Штокмейстер, еще только заметив их, сполз с

сиденья и притворился спящим. Один из подошедших спросил: «Коммунисты

есть?» <— Я ответил, что коммунистов нет. Они показали на Штокмейстера,

притворившегося спящим, и спросили опять: «А это кто?» -^Я ответил, что это

97

клиент. Тогда нас отпустили. Мы чудом вывернулись: у обоих в карманах лежали

партбилеты! Стоило им нас обыскать, и я бы не давал этого интервью.

Житель пограничного с Литвой города Краснознаменска Николай Иванович

Чу динов так высказался по поводу этой проблемы:

— Они сейчас считают, что воевали за независимость Литвы. Это же самые

настоящие лесные бандиты! Тут у нас есть улица Антипенко- ва. Это милиционер

был, они его убили. Потом тракториста одного убили в «Победе», а второго

тяжело ранили, когда они пахали. А сколько они в леспромхозы приезжали,