Решающие войны в истории

На Западном фронте с его бесконечными параллельными линиями траншей стратегия стала служанкой тактики, и даже тактика превратилась в робота. Стратегическая сторона 1915–1917 годов не требует объемных исследований. Со стороны союзников стратегия состояла чисто в прямом воздействии и для выхода из тупика была неэффективной. Каким бы ни было наше мнение о достоинствах тактики на истощение противника и об аргументе, что весь этот период следует рассматривать как непрерывное сражение, метод, который требует четыре года для того, чтобы выдать результат, не стоит принимать как образец для подражания.

В районе Невшапеля в первой попытке в 1915 году, хоть воздействие и было прямым, тактическая внезапность, по крайней мере, предполагалась и была достигнута. Потом с переходом к продолжительным «предупредительным» артиллерийским обстрелам все эти попытки стали неприкрытыми фронтальными атаками. Такого же рода были и французское наступление под Аррасом в мае 1915 года, франко-британские наступления в сентябре 1915 года в Шампани и к северу от Арраса, с июля по ноябрь 1916 года на Сомме, в апреле 1917 года на Эне и под Аррасом и, наконец, британское наступление у Ипра с июля по октябрь 1917 года, которое «так долго умирало» в болотах Пашендаля. 20 ноября 1917 года (при Камбре. — Ред.) тактическая внезапность возродилась с массированным применением танков (три танковые бригады по три танковых батальона в каждой, всего 476 танков, из которых 378 боевых. — Ред.), неожиданно появившихся на поле боя вместо долгого предварительного артиллерийского обстрела, но стратегически это тактическое наступление, столь счастливо начавшееся и так неудачно закончившееся, вряд ли может именоваться непрямым действием.

С германской стороны стратегия была сугубо оборонительной, исключая интерлюдию под Верденом в 1916 году. Это опять в основном было прямое воздействие, если только идею довести врага до смерти кровопусканием посредством беспрерывной череды ограниченных пиявочных укусов можно относить к непрямому воздействию.

Более сродни непрямому воздействию, но чисто оборонительным по цели был умно задуманный и подготовленный Людендорфом отвод части германских войск на линию Гинденбурга весной 1917 года. В ожидании возобновления франко-британского наступления на Сомме он опирался на новую мощную траншейную линию, построенную по хорде у дуги Ланс — Нуайон — Реймс. Затем, опустошив всю территорию внутри дуги, немцы отошли методично и поэтапно к новой, более короткой линии обороны. Этот маневр, отличавшийся моральным мужеством, так как пришлось отдавать позиции, расстроил весь план весеннего наступления союзников. В то же время он помог немцам выиграть год передышки от серьезной опасности и от какого бы то ни было совместного наступления союзников, дав России время на полный распад и позволив Людендорфу сделать последнюю заявку на победу, имея превосходство в силах, в 1918 году.

Глава 10

Северо-восточный театр военных действий

На Восточном фронте планы кампании были более расплывчатыми, менее детально разработанными и сформулированными, хотя им суждено было меняться как в калейдоскопе при изменениях фортуны, как и на Западном театре военных действий. Составляющая, поддающаяся расчету, заключалась в географии; главная не поддающаяся вычислению величина — способность России сосредоточивать свои силы. Российская Польша (Привисленский край. — Ред.) была обширным «языком», выступавшим из самой России, и с трех сторон она граничила с германской и австрийской территориями (в основном тоже бывшими польскими землями. — Ред.). На ее северном фланге располагалась Восточная Пруссия, а за ней — Балтийское море. На ее южном фланге лежала австрийская провинция Галиция (древнерусские земли, бывшие в составе Польши, захваченные австрийцами в 1772 г. — Ред.), за которой возвышались Карпаты, охраняя подступы к равнине Венгрии. На западе находилась германская Силезия (польская земля в XIV в. вошла в состав Чешского государства, в 1526 г. вместе с Чехией стала частью Австрии, в 1740–1742 гг. захвачена Пруссией. — Ред.). Поскольку германские приграничные провинции обладали густой сетью стратегических железных дорог, а Польша, как и сама Россия, располагала редкой сетью коммуникаций, германский альянс имел жизненно важное преимущество в способности концентрации сил для противодействия русскому наступлению. Но если бы немцы перешли в наступление, чем дальше бы они продвигались в глубь Польши или России, тем больше бы они теряли это преимущество. Отсюда можно было предположить, что для немцев самая выгодная стратегия состоит скорее в том, чтобы заманить русских в позицию для нанесения им контрудара, чем в начале собственного наступления. (Однако целью немцев (и их союзников) изначально были агрессия и захват «жизненного пространства». Планировалось отодвинуть границу германских земель на линию Ладожское озеро — Валдайская возвышенность — Днепр. — Ред.) Недостатком было то, что такая (карфагенская) пуническая стратегия давала русским время на концентрацию сил и приведение в движение их неуклюжей и заржавевшей машины. (Вообще-то русский «паровой каток» (как его называли в Западной Европе) обладал огромной мощью, которая должна была стать несокрушимой после перевооружения, которое намечалось завершить в 1917 г. Отсюда и сроки начала войны, и вероломные действия Англии и др. по недопущению русской победы в 1917 г. — Ред.)

Отсюда возник первоначальный раскол во мнениях между Германией и Австрией. Обе страны были согласны в том, что проблема состоит в сдерживании натиска русских в течение первых шести недель до того, когда, как они надеялись, немцы, сокрушив Францию, смогут перебросить свои силы на Восток, чтобы объединиться с австрийцами при нанесении решающего удара по русским. Различие мнений состояло в методах действия. Немцы, намереваясь расправиться с Францией, планировали оставить на Востоке минимум сил, и только политическое нежелание подвергать свою национальную территорию опасности иностранного вторжения помешало им эвакуировать Восточную Пруссию и остановиться на линии Вислы. Но австрийцы под влиянием начальника своего Генерального штаба Конрада фон Хетцендорфа очень хотели вывести русскую машину из строя немедленным наступлением, а так как это обещало русским полную занятость проблемами, пока будет решаться судьба кампании во Франции, Мольтке согласился с этой стратегией. План Конрада состоял в наступлении на северо-восток в Польшу силами двух армий, прикрываемых справа, с востока, еще двумя.

На противоположной стороне также желания одного союзника коренным образом влияли на стратегию другого. Русское командование, как по военным, так и по политическим мотивам, хотело вначале сконцентрировать силы против Австрии, пока та оставалась без поддержки, и не трогать Германию до тех пор, пока не будет мобилизована вся мощь русской армии. Но французы, жаждавшие ослабить германское давление, которое на них обрушилось, требовали от русских проведения одновременного наступления и на Германию и получили от русских согласие на дополнительное наступление, к которому те не были готовы ни по численности, ни по организации. На Юго-Западном фронте две пары (4, 5, 3, 8-я) русских армий должны были взять в клещи австрийские войска (1, 4, 3, 2-я армии) в Галиции; на Северо-Западном фронте две русские армии (1-я и 2-я) должны были окружить германские войска (8-я армия) в Восточной Пруссии. Россия, чья легендарная медлительность и плохая организация диктовали осторожную стратегию, была близка к тому, чтобы сломать эту традицию и начать двойное прямое наступление. В самом начале войны российский главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, ускорил вторжение в Восточную Пруссию, чтобы ослабить давление на своего французского союзника. 17 августа 1-я армия Ренненкампфа (6,5 дивизии и 5 кавалерийских дивизий) пересекла восточную границу Восточной Пруссии и 20 августа отбросила (в сражении при Гумбиннене и Гольдане) основную массу (7 пехотных и 1 кавалерийская дивизия) 8-й германской армии Притвица. 21 августа Притвиц узнал, что армия Самсонова (11 пехотных и 3 кавалерийские дивизии) пересекла южную границу Восточной Пруссии в его тылу, которая охранялась лишь тремя дивизиями. В панике Притвиц заговорил об отходе за Вислу, в результате чего Мольтке заменил его отставным генералом Гинденбургом с Людендорфом на посту начальника штаба.