Сталин. История и личность

Лишь немногие храбрецы решились выступить против культурного диктата Сталина, несмотря на то, что это грозило им смертью. Одним из них был беспартийный Вавилов. В 1940 г., когда его портреты исчезли со стендов Всесоюзного института растениеводства на сельскохозяйственной выставке в Москве, он заметил: «Что поделаешь, видно, придется идти на крест»²⁷ Вавилова арестовали б августа того же года. Несмотря на пытки, он отказался признать обвинение в участии в антисоветском заговоре, и ему был вынесен смертный приговор. В 1942 г. казнь заменили 20-летним заключением, а в 1943-м Вавилов умер в саратовской тюрьме от истощения.

Другим несломившимся был Мейерхольд. После того как его театр закрыли, а актеры перешли в другие театры, Мейерхольд остался без работы. Престарелый Станиславский, учеником которого был некогда Мейерхольд, отважился взять его к себе. Разъяснив, что он уже не руководит Художественным театром, Станиславский предложил Мейерхольду место в своей небольшой оперной студии. Однако Комитет по делам искусств, из которого к тому времени за слишком долгое потворство Мейерхольду был убран Керженцев вместе со своей командой, не одобрил этого назначения. Тогда Станиславский сделал впавшего в немилость режиссера преподавателем в своей студии. Там Мейерхольд и проработал несколько месяцев.

В августе 1938 г. Станиславский скончался. В июне 1939-го Мейерхольд получил возможность отречься от своих формалистских прегрешений на организованной Комитетом по делам искусств Всесоюзной конференции театральных режиссеров. Когда на второй день ее работы он взошел на трибуну, собравшиеся, среди которых был и Ю. Елагин, тепло приветствовали его.

Невысокий, светловолосый человек говорил сначала заикаясь, но затем его голос набрал силу. Свою вину он видел в том, что слабо сдерживал «мейерхоль-доманию» тех, кто выступал его подражателями. А они искажали, как сказал Мейерхольд, его художественный метод в своей практике. Мейерхольд признал известную справедливость обвинений в чрезмерном экспериментаторстве при постановке некоторых русских классических пьес, но не в формализме. Мастер, сказал Мейерхольд, вправе экспериментировать, выражая таким образом свою творческую индивидуальность. Непонятно только, почему это следует именовать «формализмом». Рассуждая от обратного, Мейерхольд поставил вопрос так-.

«Что такое социалистический реализм? Вероятно, именно социалистический реализм является ортодоксальным антиформализмом. Но я хотел бы поставить этот вопрос не только теоретически, а и практически. Как вы называете то, что происходит сейчас в советском театре? Тут я должен сказать прямо,-если то, что вы сделали с советским театром за последнее время, вы называете

антиформализмом... то я предпочту быть с вашей точки зрения, «формалистом». Ибо по совести моей я считаю происходящее сейчас в наших театрах страшным и жалким... И это убогое и жалкое нечто, претендующее называться театром социалистического реализма, не имеет ничего общего с искусством... Пойдите по театрам Москвы, посмотрите на эти серые скучные спектакли, похожие один на другой, и один хуже другого... Охотясь за формализмом, вы уничтожаете искусство»²⁸.

Несколько дней спустя Мейерхольд был арестован. Вскоре после этого Зинаиду Райх нашли зверски убитой в своей квартире. Ей было нанесено семнадцать ножевых ранений. Весьма вероятно, что кто-то в высших сферах предпочел ее не арестовывать, а сделать жертвой уголовного нападения. Что произошло с Мейерхольдом — узнали лишь через полстолетия. Его главным следователем и истязателем был Борис Родос. Тринадцатого января Мейерхольд, совершенно сломленный, написал длинное письмо Вышинскому (копию он направил Молотову). В письме Мейерхольд подробно рассказал об иезуитских пытках, которым его подверг этот выродок, добиваясь признания в предательстве. Тремя неделями позже Мейерхольда расстреляли²⁹. л,он

Герои и их деяния

Одна из главных тем сталинской культуры — героизм в борьбе за правое дело против любых преград, начиная от природных и кончая преступным противодействием враждебных политических сил. Стержнем такой культуры, ее наиглавнейшим героем был Сталин.

В речи на I съезде советских писателей в 1934 г. Жданов провозгласил девиз — «героизация». Он призвал создавать литературу революционной романтики, которая отображала бы «реальность в ее революционном развитии» по направлению к великой цели — коммунизму. Далее Жданов заявил:«Советская литература должна уметь показать наших героев, должна уметь заглянуть в наше завтра»³°

В период расцвета сталинской культуры герои произведений имели вождя и учителя, еще более возвышенного героя — Сталина. Культы героев подчинялись определенной иерархии, в которой наивысшее место принадлежало культу Сталина или культу Ленина—Сталина. Ниже располагались культы ушедших из жизни лидеров, таких, как Свердлов, Дзержинский и Киров, а затем шли «культики» здравствующих сотоварищей Сталина, среди которых заметное место занимал Ворошилов. А в самом низу широко разрекламированные герои — выходцы из простого народа. Это были герои и героини труда, подобные Стаханову и Марии Демченко, герои-полярники (скажем, Отто Шмидт и его товарищи, участники экспедиции на «Челюскине»), «сталинские соколы», устанавливающие, как Чкалов, новые мировые рекорды по дальности полетов, героические покорители еще не взятых горных вершин и т.д.

В глазах стереотипных героев и героинь такой литературы Сталин выглядел обладающим талисманом человеком — дальновидным вождем, всезнающим учителем и отцом, любовь к которому беспредельна. В воспоминаниях Стаханова (несомненно, написанных за него) о кремлевском совещании стахановцев, перед которыми выступил Сталин, можно прочесть: «Я не отрывал глаз от товарища Сталина. Мне очень хотелось быть ближе к нему»⁵¹. Сталин был в умах и сердцах героев-летчиков, выполнявших сопряженные с опасностью задания. Он вдохновлял рабочих и колхозников на новые достижения на

%

трудовом фронте. К его широко рекламируемым поздравлениям они относились как к невероятной ценности. Он был героем героев. И молодое поколение приобщалось к ориентированной на героев культуре, когда в качестве темы для школьных сочинений учащимся предлагалась и такая: «В жизни всегда есть место для подвига»^².

Как и подобало образу на вершине пирамиды героев, Сталин — вместе с мумифицированным Лениным внизу — достиг предписанной сценарием Славы. Доминантой культуры стал героизм этого, на самом деле трусливого, человека, живущего так, дабы не подвергать себя малейшему риску, в тщательно охраняемой от людей изоляции. В газетных статьях, публичных лекциях, брошюрах, пьесах, фильмах, романах, поэмах, песнях, на картинах и в скульптурном воплощении представал вымышленный Сталин, обладающий революционной зрелостью и отвагой, храбростью, бесстрашием в борьбе, силой марксистского предвидения, гениальностью политического лидера и благородным моральным обликом.

Из всех героических деяний, приписанных Сталину, наиважнейшим была роль строителя социализма после смерти Ленина. Созданный лично Сталиным сценарий, согласно которому он как архитектор нового Октября превзошел Ленина, нашел многократное воплощение в искусстве.

В большой лирической поэме о коллективизации «Страна Муравия» (1936) молодой в то время Александр Твардовский, сын раскулаченного смоленского крестьянина, а впоследствии известный писатель и поэт, рассказавший правду о сталинских временах, изобразил Сталина легендарной фигурой. В поэме описывалось, как Сталин, согласно распространившимся в те тяжелые времена по сотням тысяч деревень слухам, ездил по сельской местности на вороном коне:

>.. .

Вдоль синих вод, холмов, полей,

Проселком, большаком,

В шинели, с трубочкой своей,

Он едет прямиком.

В одном краю,

В другом краю Глядит, с людьми беседует И пишет в книжечку свою Подробно все, что следует.