Гавайи Миссионеры

"Фетиде", подгоняемой восточным ветром, иногда удавалось делать до тридцати миль в день, хотя чаще бриг предпочитал не торопиться и совершал нечто вроде пробной вылазки, покрывая в сутки лишь по двадцать миль. Когда первый бросок на запад был завершен, судно повернуло на юг, следуя вдоль берега Огненной Земли, и дни стали казаться усыпляюще-монотонными, поскольку ночь будто пропала совсем. Иногда миссионеры спали прямо на палубе, просыпаясь и любуясь всем тем, что могла приготовить им неизвестная земля во время этой странной ночи. Когда ветер менялся на противоположный, что происходило нередко, "Фетида" бросала якорь в бухте, и на берег выходили охотники, так что к Рождеству вся команда была обеспечена утками. Теперь каждый рассуждал про себя о том, как странно в такое время находиться в этих широтах, а не в родной Новой Англии. Морская болезнь окончательно отступила, и только одна пассажирка теперь ненавидела Магелланов пролив так, как не относилась ни к каким другим водам во всем мире.

И ею была никто иная, как Иеруша Хейл. Несмотря на то, что обе болезни, мучившие ее до сих пор, бесследно исчезли,

на смену им пришло другое несчастье, и заключалось он в том, что бедная женщина испытывала сильный приступ тошноты всякий раз, когда супруг заставлял ее есть бананы.

Мне очень не нравится их запах, - морщилась Иеруша.

Мне тоже он не слишком нравится, - терпеливо увеще вал Эбнер. - Но если учитывать, что ими питаются на остро вах, куда мы направляемся...

Давайте подождем, пока мы не приплывем на острова, - умоляющим тоном произносила Иеруша.

Нет, если сам Господь позаботился о том, чтобы послать нам эти бананы.

Но другим женщинам не приходится их есть!

Потому что никому другому Господь их не послал, - упорствовал священник.

Преподобный Хейл, - Иеруша пыталась подобрать вер ные слова, чтобы переубедить супруга, - я уверена, что когда сойду с борта этого корабля, где я так измучилась и исстрада лась, я смогу добровольно есть бананы. Но этот запах, идущий от их кожуры, напоминает мне... Супруг мой, меня сейчас стошнит.

Нет, миссис Хейл! - строго командовал Эбнер, после че го, дважды в день, он аккуратно очищал банан и, откусив по ловину, выдавливал из себя слова, которые вовсе не соответст вовали его настоящему мнению: - Ах, как вкусно! - Вторую половину банана Эбнер насильно засовывал в рот Иеруше, и внимательно наблюдал за тем, чтобы она все же проглотила ненавистный фрукт. Очевидно, эта процедура происходила настолько болезненно для ослабевшей женщины, что Аман да, не в силах выдержать вида страдающей подруги, всякий раз выходила на это время из каюты. Но, чтобы данный ритуал стал вдвойне невыносимым, Эбнер подвесил связку желтею щих бананов к потолку каюты, и проклятые фрукты, беспре станно раскачиваясь, постепенно дозревали, издавая все бо лее сильный тошнотворный запах.

Поначалу Иеруша думала так: "Возможно, если я буду замечать, что эта связка становится с каждым днем меньше, мне полегчает". Но у нее ничего не получилось. Напротив, связка, созревая, словно разбухала, а по ночам раскачивалась так сильно, что чуть не задевала лицо спящей женщины.

-Мой дорогой супруг, - умоляла сжалиться над ней миссис Хейл. - Меня обязательно стошнит! - Но он упрямо

опускал свою руку на диафрагму жены, проверяя, чтобы ежедневная порция банана успешно попала в желудок. При этом преподобный Хейл не разрешал ей изрыгать фрукт, и обессиленная Иеруша покорно смирялась.

Как-то раз после очередной пытки Джон Уиппл заметил:

Почему вам так нравятся бананы, брат Хейл?

Мне они вовсе не нравятся, - поправил его Эбнер. - Ска жу больше, меня воротит от них не меньше, чем всех осталь ных.

Тогда зачем вы едите их?

Поскольку вполне очевидно, что этого хочет Господь Бог. Вспомните, как мне достались эти бананы? Только в знак признательности за прочитанную мною проповедь. И если я не стану их есть, я проявлю неблагодарность по отношению к тем, кто подарил мне эти фрукты.

А вы верите в приметы и предзнаменования? - внезап но сменил тему молодой ученый.

Что вы имеете в виду? - осведомился Эбнер.

Ну, во всякие предрассудки?

А почему вы спрашиваете меня об этом?

Я размышлял вот над чем. Не так давно Кеоки Канакоа рассказывал мне о всевозможных знамениях, с которыми ему пришлось сталкиваться за свою жизнь. Он говорил о том, что когда одно из их каноэ уходило в море, на борту обязательно присутствовала женщина, как правило, старая, которая могла разгадывать все знамения и толковать их. Например, если в небе появлялся альбатрос или в море замечали акулу, это озна чало что-то определенное, будто бы сам бог посылал их... и тог да можно было понять, что намеревался сказать им бог и о чем хотел предупредить, если, конечно, кто-то на борту умел пони мать и правильно истолковывать эти знамения.

И какое отношение этот рассказ имеет ко мне? - уди вился Эбнер.

Мне показалось, что ваше отношение к бананам похоже на толкование дикарями знамений. Если вам их подарили, значит, это Бог послал их. А уж если их послал сам Господь, значит, их необходимо во что бы то ни стало съесть.

Джон, это же самое настоящее богохульство!

Так или нет, а я бы на вашем месте, ни секунды не ко леблясь, выкинул бы эти бананы за борт. От них всех только тошнит.

За борт?!

Да, преподобный Хейл! - вмешалась в разговор Иеру ша. - Выкиньте их за борт.

Это невыносимо! - закричал Эбнер и, негодуя, опроме тью бросился на палубу. Правда, он тут же вернулся и преду предил товарищей по каюте: Если кто-нибудь только дотро нется до этих бананов!.. Их прислал нам сам Господь Бог, что бы мы смогли привыкнуть к жизни на островах. А мы с вами, миссис Хейл, съедим эти бананы все до последнего. Такова во ля Божья!

Итак, "Фетида" упрямо двигалась вперед, а бананы продолжали плясать под потолком каюты, оскверняя воздух своим отвратительным запахом.

* * *

Расставшись с Огненной Землей, бриг направлялся дальше, мимо сотен безымянных, рассеянных в океане островов, находящихся в западной части пролива. Ветра меняли направление, и безрадостные блеклые дни складывались в такие же тоскливые недели. Капитан Джандерс записывал в бортовом журнале: " января, вторник. Двадцать шестой день плавания по проливу. Земля в поле зрения по обоим бортам. Целый день отнял встречный ветер. Преодолели четыре мили, но к заходу солнца потеряли завоеванное. Якоря не держали на абсолютно ровном, покатом грунте. В результате вернулись к месту вчерашней швартовки. Надеюсь, что этот западный ветер продержится и успокоит волнение у Четырех Евангелистов. Партия, посланная на берег, добыла неплохих гусей и, помимо того, набрала ведра великолепных мидий".

День сменялся днем, и продвижение "Фетиды" ограничива лось то четырьмя милями, то шестью, а то и вовсе ни одной. Ма тросы выбирали якоря, выводили "Фетиду" под ветер и заклю чали пари, что спать им придется на том же месте. Две мысли все глубже проникали в их головы. Земля, возле берегов кото рой находился корабль, своей скудостью не могла долго поддер живать жизнь путешественников, обеспечивая их питанием, тем более если учесть приближение зимы. Все думали об одном: "Если настолько трудно приходится здесь, с чем же мы столк немся у Острова Отчаяния? А когда достигнем тех мест, какие сюрпризы готовят нам Четыре Евангелиста? " Создавалось такое

впечатление, что дюйм за дюймом они приближаются к наиболее тяжелой части своего пути, и это было правдой.

На тридцать второй день пребывания судна в бесплодном походе наконец-то подул восточный ветер, и "Фетида" направилась вдоль северного берега Острова Отчаяния. Место производило тем более жуткое впечатление, что матросы заметили кормовую часть какого-то судна, потерпевшего крушение у скал. Качка все усиливалась, и восемнадцать миссионеров предпочли не покидать отведенных им кают, где запах бананов еще более усиливал приступы тошноты. В тот вечер Иеру-ша объявила, что даже под страхом смерти не прикоснется больше к проклятым фруктам. Однако Эбнер, и раньше выслушивавший подобные протесты, галантно съел свою половину плода, протолкнув силой остаток в рот супруги.