Сталин. История и личность

Статья начиналась с восхваления сталинской Конституции, но затем речь шла о том, что «реальная история» идет сегодня не теми путями, которые предсказывались прежде. Некоторые «лжепророки» (автор тонко намекал, что главным среди них был Сталин) не смогли предугадать, что фашизм станет важнейшей международной проблемой. «Парадокс истории» заключается в том, что фашистские идеологи считают народные массы недочеловеками, но правителям, чтобы удержать власть, приходится обманывать народ, создавая иллюзию, что они едины с народом и действуют в его интересах. В действительности, в то время как социализм возвеличивает массы, обогащает содержание личности и повышает интеллектуальные функции, фашизм «создает обезличенную массу, со слепой дисциплиной, с культом иезуитского послушания, с подавлением интеллектуальных функций». Суть и основа фашизма — обман: «Сложная сеть декоративного обмана (и в словах и в действиях) составляет чрезвычайно существенную черту фашистских режимов всех марок и всех оттенков». В то время как лживая фашистская элита позволяет народу владеть средствами производства только лишь «духовно», для себя она предполагает владение «пушками», «аэропланами» и «землями на востоке Европы» не только в «духовном», но и в материальном смысле. Обман, однако, рано или поздно выплывет наружу: «Его воители думают получить себе историческую отсрочку, направив все в зиящую пропасть войны. Однако это и есть игра ва-банк, где они проиграют все».

Смысл этой написанной эзоповым языком антисталинской статьи, по сути, сводился к следующему: не следует принимать сталинскую Конституцию и ее демократическую фразеологию всерьез — это всего лишь декоративный фасад политического обмана, за которым Сталин, применяя методы широкомасштабных кровавых репрессий, ведет дело к установлению режима на манер фашистского, который не будет иметь ничего общего с марксистскими идеалами большевистской революции. Это будет всецело деспотический режим, основанный на полицейском терроре и подавлении интеллигенции («интеллектуальных функций»). Таким образом, Сталин стремится проложить путь к союзу с германскими фашистами. Такой союз разожжет Вторую мировую войну, в которой, по расчетам Сталина, СССР некоторое время участвовать не будет, продолжая, однако, производить пушки и самолеты и приобретая благодаря сговору с фашистами территории в Восточной Европе. Подобный план в конечном счете может привести только к катастрофе.

Вскоре появилась еще одна редакционная статья, объяснявшая, почему, по мнению Бухарина, сталинский план должен провалиться. Статья не была подписана, но некоторые ее особенности, например характерное цитирование из «Маскарада анархии» Шелли, выдавали авторство Бухарина. «Но было бы непростительной слепотой, — говорилось в статье, — не видеть, что именно страна Советов вызывает наиболее лютую ненависть разнузданных авантюристов». Другими словами, наивно было бы надеяться, что Гитлера можно будет долго удерживать от нападения на СССР. Автор обращался к правящим кругам Англии с призывом твердо держаться антинацистских позиций. Упрекая, в частности, лордов Лотиана и Лондондерри в раболепстве перед Гитлером, он вопрошал: «Каково спится сынам Англии на полях Фландрии?». Озаглавленная «Война и мир», эта редакционная статья появилась в «Известиях» 1 августа 1936 г. В том же месяце начался процесс, на котором прозвучали обвинения и в адрес Бухарина⁸².

Смерть Максима Горького

я

Горький умер 18 июня 1936 г. Поскольку никак нельзя было ожидать, что он присоединит свой голос к хору тех, кто поносил Каменева, с которым он был в дружеских отношениях, и к обвинениям в адрес других старых большевиков, суд над которыми вскоре должен был начаться, а его молчание в такой момент также поставило бы организаторов процесса в крайне неловкое положение, смерть Горького именно сейчас оказалась очень кстати для Сталина, о :• в .

Горький был потрясен убийством Кирова. В письме к писателю Константину Федину он, в частности, писал: «Очень я любил и уважал этого человека»⁸³. Когда произошло это злодеяние, Горький находился на лечении в Крыму. Поздно вечером 1 декабря 1934 г. к дому, где остановились Горький и его близкие, подкатил автомобиль с вооруженными охранниками. Все были удивлены. Никакой необходимости в охране Горького не было, поэтому напрашивалась мысль: «Хозяин охраняет не его от кого-то, а себя от него. Не дай бог старик возьмет да и отколет какой-нибудь номер... Поедет куда-то, выступит где-нибудь, скажет не то, что нужно хозяину»⁸⁴.

По возвращении в Москву надзор за Горьким усилился. Однажды к нему домой пришел известный писатель старшего поколения М. Пришвин, но секретарь Горького Крючков, которого многие считали человеком Ягоды, отказался его впустить. Оттолкнув Крючкова, Пришвин прошел в кабинет Горького и сообщил хозяину, что его не пускали. «Да ты разве не понимаешь, что я под домашним арестом?» — спросил Горький⁸⁵ Тем не менее он по-прежнему живо интересовался материалами, помещаемыми в трех основанных им журналах («Колхозник», «Наши достижения», «СССР на стройке»). Под предлогом плохого здоровья его ограничили в передвижении: он мог жить только дома в Москве, на подмосковной даче и время от времени в Крыму. Естественно, интересуясь новостями, он читал «Правду». Однако ему доставляли специально для него отпечатанные номера, в которых сообщения об арестах заменялись заметками об уловах крабов или о чем-нибудь в этом духе⁸⁶.

Состояние его здоровья требовало, чтобы зимой он находился в местности с теплым климатом. Есть сведения, что Горький обращался за визой, чтобы провести зиму 1933/36 г. в Сорренто, и получил отказ. Вместо Сорренто пришлось поехать в Крым. Незадолго до отъезда он жаловался Илье Шкапе, другу-журна-листу, через которого он держал связь с редакцией «Наших достижений»: «Окружили... Обложили... ни взад ни вперед! Непривычно сие!»⁸⁷ Вместе с Горьким в Крым отправился знакомый писательницы Галины Серебряковой, который позже рассказывал ей об этом отдыхе. По распоряжению врачей дверь комнаты Горького на ночь запиралась, чтобы он не выходил и не простужался. Однажды Горькому удалось перехитрить врачей: он вылез через окно в полночь и пошел гулять в сад. Знакомый Серебряковой видел, как Горький посмотрел в небо, подошел к дереву, обнял его и заплакал⁸⁸.

В Москву Горький вернулся 27 мая 1936 г. и занялся незавершенными произведениями. Первого июня он заболел гриппом. Начиная с 6 июня в газетах помещались ежедневные бюллетени о состоянии его здоровья — обычно такие публикации появлялись, когда в смертельном исходе не было сомнений. Восьмого июня больного навестили Сталин, Ворошилов и Молотов. К этому времени он был в состоянии написать на бумаге лишь несколько слов. Будучи уже неспособным и писать, он нашел в себе силы, чтобы произнести последние слова: «Конец романа — конец героя — конец автора»⁸⁹. Смерть наступила 18 июня, за два месяца до начала процесса Зиновьева-Каменева.

По официальному медицинскому заключению, Горький умер от остановки сердца, происшедшей вследствие продолжительной болезни легких. Заключение подписали семь врачей, в том числе двое видных специалистов из Кремлевской больницы — доктора Лев Левин и Дмитрий Плетнев. На показательном процессе в марте 1938 г. врачи заявили, что, являясь участниками антисоветского заговора, руководимого Бухариным и Рыковым, и действуя в соответствии с указаниями Ягоды, они умертвили Горького, назначая ему те лекарства, которые нужно, но в чрезмерных дозах. Левина приговорили к смертной казни, а

Плетнева — к 25 годам заключения как соучастника. Его расстреляли в 1941 г. Оба были посмертно реабилитированы.

О том, как умирал Горький, можно лишь гадать. Судя по опубликованным воспоминаниям свидетелей его последних дней, он умер естественной смертью. Однако, комментируя эти воспоминания, хранитель архива Горького в Московском институте мировой литературы им. М. Горького писал, что пока еще рано говорить о полной ясности в отношении его смерти⁹⁰.