Сталин. История и личность

Влиятельные круги во Франции и особенно в Великобритании зондировали возможность направить официальную дипломатию в русло сближения с Германией. Гитлер нашел британского друга в лице лорда Лотиана, который посетил Германию и, вернувшись, поместил в «Лондон тайме» статью, в которой утверждал, что новая Германия желает не войны, а лишь «подлинного равенства». Германии нет нужды завоевывать другие страны и народы, писал автор статьи в «Лондон тайме», именно в силу ее приверженности идее расового превосходства немцев²⁷. Цель лорда Лотиана и многих других была ясна: склонить Гитлера к походу на Восток. Самнер Уэллс, заместитель государственного секретаря в 1937 г., впоследствии писал: «В предвоенные годы многие представители промышленного и финансового капитала в демократических странах Запада и в США были убеждены, что война между СССР и гитлеровской Германией, если она начнется, будет отвечать их интересам. Они были уверены в поражении Советской России, которое приведет к общему краху коммунизма. Что касается Германии, они считали, что она выйдет из войны настолько ослабленной, что еще долгие годы не сможет реально угрожать остальному миру»²⁸.

Седьмого марта 1936 г. Гитлер решился на рискованный шаг — ввел войска в Рейнскую демилитаризованную зону. В то время вермахт еще не имел достаточно сил, чтобы противостоять французской армии. Озабоченное перспективой кардинального нарушения равновесия сил, французское правительство поставило вопрос о вооруженном противодействии, но Лондон отговорил французов от вмешательства²⁹. Таким образом, стремление Великобритании к взаимопониманию с гитлеровской Германией привело к попустительству Гитлеру в столь критический момент.

В Москве внимательно следили за ходом событий. Западные державы проводили двойственный внешнеполитический курс — так же поступал Гитлер, да и Сталин не отставал. Последний возобновил свой курс на сближение с Германией еще до вышеупомянутых событий и проводил его параллельно политике создания антигерманской коалиции коллективной безопасности. Зная о намерении Гитлера разделаться с Францией до похода на Восток, Сталин не мог не понимать, что у него на руках козырная карта в дипломатической игре: возможность убедить Германию в нейтралитете СССР в случае ее войны против западных держав. Назначением нового германского посла фон Шуленбурга Москва тут же воспользовалась для зондажа отношения Берлина в плане улучшения отношений между СССР и Германией. На церемонии вручения верительных грамот 3 октября 1934 г. Калинин выразил надежду на нормализацию отношений между обеими странами и добавил, что не стоит придавать слишком большое значение газетной шумихе. Народы обеих стран, заявил Калинин, «во многом зависят друг от друга» и смогут найти пути к восстановлению дружественных отношений³⁰. В ноябре новый полпред СССР в Германии Я.З. Суриц заявил чиновнику МИДа Германии, что «недоверие Советского Союза к Германии может рассеяться и общая атмосфера может стать более спокойной, но только лишь на реалистичной основе...»³¹.

Восьмого мая 1933 г., т. е. через шесть дней после подписания франко-советского пакта, Литвинов в беседе с Шуленбургом выразил надежду, что за этим пактом последует «общий пакт» с участием Германии. Этот общий паст, сказал Литвинов, «приведет к улучшению отношений с Германией, которое советское правительство считает теперь возможным и желательным»³². В конце весны 1935 г. советник германского посольства Густав Хильгер, родившийся в России, приехал в Киев, где германский консул дал прием в его честь. Среди приглашенных был председатель исполкома Киевского облсовета Василенко. Многие рабочие, сообщил Василенко Хильгеру, недоумевают, почему партия проводит теперь такую политику по отношению к Германии, которая всего лишь стремится сбросить цепи Версаля. Им непонятно, почему советское правительство вместо оказания помощи Германии заключает договоры с ее притеснителями. «Одним словом, — продолжал Василенко, — политика Литвинова для масс неубедительна, и история скоро расставит все по местам. Ведь глупо Советской России вступать в союз с таким загнивающим государством, как Франция! Только дружба с Германией может обеспечить мир. Кому какое дело до расовой теории национал-социализма?»³³. Столь сведущий в советских делах человек, как

Хильгер, не мог, конечно, не понимать, что подобные высказывания советского официального лица исходили вовсе не от «масс».

Ключевую роль в сталинской дипломатии играло советское торгпредство в Берлине, обеспечивавшее канал связи между Москвой и Берлином помимо Наркомата иностранных дел и Литвинова. Глава торгпредства в период 1936-1937 гг. Давид Канделаки не скрывал, что имеет прямую связь со Сталиным и пользуется его доверием. Вскоре после назначения Канделаки главой торгпредства германо-советские переговоры о торговле, тянувшиеся еще с середины 1934 г., успешно завершились, и 9 апреля 1933 г. Канделаки и рейхсминистр экономики Яльмар Шахт подписали новое торговое соглашение. По соглашению Москва обязалась выплатить половину полученного кредита в 200 млн марок золотом и иностранной валютой, а вторую половину — товарами. В соглашении также оговаривалось, что Москва разместит дополнительные заказы на сумму в пределах 200 млн марок и оплата германским фирмам будет осуществляться на основе нового пятилетнего кредита от консорциума германских банков³⁴.

Дело приняло иной оборот, когда в июне 1935 г. (именно в июне Германия заключила военно-морское соглашение с Великобританией) Шахт заявил о возможности увеличения советско-германского товарооборота посредством кредита в 500 млн марок на десять лет. Канделаки незамедлительно отправился с этой новостью в Москву. Сталин истолковал предложение как политически значимый шаг, заявив на заседании Политбюро: «Вот видите, разве Гитлер может думать о войне с нами, если предлагает такие займы? Не может этого быть»-⁴⁵. Вернувшись в Берлин, 15 июля Канделаки явился к Шахту, чтобы передать ему ответ из Москвы. Теперь акции Канделаки возросли еще больше, ведь только что он получил в Москве орден Ленина «за выдающиеся заслуги, энергию и инициативу в области внешней торговли»³⁶. Он сообщил Шахзу, что изложил его предложение Сталину, Молотову и наркому внешней торговли Розенголь-цу. Принципиальных возражений нет, но было высказано пожелание повременить до завершения уже выполняемой торговой программы. Шахт позднее докладывал: «После некоторого замешательства Канделаки выразил надежду, что, может быть, есть возможность улучшить советско-германские политические отношения». Шахт ответил, что по таким вопросам советскому правительству следует обращаться в МИД через своего полпреда³⁷

Несмотря на это, Сталин продолжал демонстрировать готовность к налаживанию дружественных отношений с Германией. Немцам дали понять, что столь известные их недоброжалатели, как Литвинов и Тухачевский, мешать не будут. В конце октября 1935 г., к удивлению отбывающего на родину советника германского посольства фон Твардовски, на прощальном приеме появился Тухачевский (несомненно, с ведома Сталина). В разговоре с военным атташе генералом Кёстригом, продолжавшемся около часа, Тухачевский высоко оценил германскую армию и сказал, что, как коммунист и военный, далекий от политики, он надеется на будущее сотрудничество СССР и Германии. В донесении начальству об этом разговоре фон Твардовски отметил, что Тухачевский считается самым влиятельным военачальником в РККА после Ворошилова и «известен своими профранцузскими настроениями»³⁸. Вскоре после этого на банкете по поводу празднования 7 ноября Литвинов предложил тост за германского посла и выпил «за возрождение нашей дружбы»³⁹.

Затем, как бы в ответ на предложение Шахта, с дружественными инициативами выступило посольство СССР в Берлине. В беседе с чиновником германского МИДа 2 декабря 1935 г. советник посольства Сергей Бессонов завел речь о целесообразности уменьшения напряженности отношений между Германией и СССР и сказал, что расширение торгово-экономических связей могло бы дать толчок процессу нормализации отношений. Неделей позже он поинтересовался мнением фон Твардовски о возможных путях к такой нормализации⁴⁰. Суриц заговорил с фон Твардовски о том же, когда последний явился к нему с визитом вежливости. Советский полпред спросил, что можно сделать для улучшения советско-германских отношений, какой политический эффект могло бы иметь расширение и укрепление торгово-экономических связей между СССР и Германией, есть ли возможности развития культурных связей и не следует ли ему лично активизировать свою деятельность в Берлине. Суриц также подчеркнул, что Литвинова не следует считать противником улучшения советско-германских отношений⁴¹. В беседе с представителем германского МИДа 20 декабря Бессонов выразил оптимизм в отношении советско-германских переговоров о торгово-экономических связях и затронул тему советско-германского пакта о ненападении, которая, по его словам, уже обсуждалась неофициально в начале 1935 г.⁴² В конце ноября — начале декабря такого рода попытай зондажа неоднократно делались через германское посольство в Москве и генеральное консульство в Тифлисе, где с консулом беседовал на эту тему сотрудник Нарко-миндел Георгий Астахов⁴³.