Сталин. История и личность

Победа фашизма в Германии служила целям внешней политики Сталина, но дальнейшее распространение фашизма никоим образом не отвечало его политическим замыслам. Появление новых фашистских режимов в Европе могло не только нарушить ее деление на два противостоящих лагеря, которое было ему на руку, но и поставить СССР перед лицом смертельной опасности нападения коалиции фашистских государств. Во что бы то ни стало нужно было организовать отпор агрессивным устремлениям гитлеровцев и не допустить падения демократических правительств в европейских странах, прежде всего во Франции, традиционно игравшей главенствующую роль в антигерманских союзах. Настало время отказаться от левацкой политики, расчистившей Гитлеру путь к власти. Теперь Сталин решил через Коминтерн сориентировать коммунистов других европейских стран на то, чего он не позволил немецким коммунистам, — выступить единым фронтом с другими рабочими партиями против фашизма за сохранение демократии.

Круто меняя позицию Коминтерна, Сталин нашел ценного помощника в лице болгарского коммуниста Георгия Димитрова. В 1933 г., когда был подожжен рейхстаг, Димитров находился в Берлине. Нацисты обвинили его в поджоге, арестовали и судили в Лейпциге. На процессе Димитров держался стойко, отверг все обвинения и из обвиняемого превратился чугъ ли не в обвинителя. Поведение Димитрова на суде снискало ему международную славу. Советское правительство предоставило ему гражданство СССР, немцы выпустили его из тюрьмы, и в конце февраля 1934 г. Димитров приехал в Москву, убежденный в необходимости изменения политики мирового коммунистического движения. В середине марта Димитрова принял Сталин, в продолжительной беседе участвовал также его представитель в Коминтерне Мануильский. После встречи Мануильский доверительно сказал Димитрову: «Ваша встреча со Сталиным будет иметь историческое значение» *. Димитрова ввели в состав Политической комиссии Исполкома Коминтерна, где он включился в работу по определению новой тактики и привлечению зарубежных коммунистов к подготовке предстоящего VII конгресса Коминтерна².

С разгромом немецких коммунистов на первый план среди компартий европейских государств выдвинулась Французская коммунистическая партия. Естественно, деятельности французских коммунистов и положению дел во Франции, самом влиятельном из свободных от фашизма европейских государств, придавалось особое значение, тем более что после антидемократической вылазки правых экстремистов в Париже 6 февраля 1934 г. многие французы осознали опасность усиления фашизма у себя дома. В мае 1934 г. пропаганду за создание объединенного антифашистского фронта повела «Правда». В редакционной статье прозвучал призыв, с одобрения лидера ФКП Мориса Тореза, к объединению всех антифашистских сил. Был помещен антифашистский манифест Горького «Пролетарский гуманизм»³. В июне конференция ФКП в Иври утвердила линию на объединение с другими левыми партиями на антифашистской основе. В июле ФКП подписала соглашение о блоке с Французской социалистической партией — это было первое из многочисленных подобных соглашений между коммунистами европейских стран и другими левыми партиями.

Незадолго до кантональных выборов во Франции в октябре 1934 г. Торез сделал еще один значительный шаг к расширению коалиции антифашистских сил, выступив с призывом к социалистам-радикалам (партии среднего класса и зажиточного крестьянства) присоединиться к блоку двух левых партий. С социалистами коммунисты блокировались еще в 1921-1923 гг., но создание единого блока с «буржуазной» партией было отходом от ленинской теории и практики, ставшим возможным только потому, что своей политикой Народного фронта Сталин не преследовал революционные цели, а стремился поставить барьер на пути фашизма. В личном разговоре с Торезом в 1933 г. Сталин целиком и полностью одобрил его политику, назвав ее исключительно смелой и отвечающей духу ленинизма. Он выразил свое одобрение Торезу, который, по его словам, подобрал «новый ключ» к будущему⁴. На самом деле этот новый ключ подобрал сам Сталин.

Официально политика Народного фронта была принята VII конгрессом Коминтерна, состоявшимся в июле-августе 1935 г. в Москве. Около 500 делегатов представляли 65 коммунистических партий. По вопросу о новой линии Коминтерна выступил Димитров, избранный генеральным секретарем. В своем выступлении он подчеркнул огромную разницу между буржуазно-демократической формой правления и фашизмом, «открытой террористической диктатурой самых реакционных, самых шовинистических, самых империалистических элементов финансового капитала». Тем самым с социал-демократии в какой-то степени снималось прежнее сталинское клеймо (подразумевалось, что фашизм и социал-демократия — «близнецы, а не антиподы» и социал-демократия «объективно является умеренным крылом фашизма»)⁵. Теперь задача коммунистических партий состояла в защите демократической формы правления в европейских странах от угрозы фашизма на путях объединения усилий с социал-демократическими партиями и создании по мере возможности широких антифашистских народных фронтов. Коммунисты должны были поддерживать правительства единых или народных фронтов, а возможно, и входить в состав таких правительств. На конгрессе много говорили о патриотизме, но, по мнению некоторых исследователей, это был самый «русоцентристский» из всех конгрессов Коминтерна, поскольку в конечном счете получалось, что главная задача зарубежных коммунистов — обеспечить безопасность СССР даже в тех договорах, которые он мог впоследствии заключить с империалистическими колониальными державами⁶. Этот конгресс оказался также и наиболее подготовленным по нужному сценарию. Один делегат от финской компартии, отмечая отсутствие настоящего обсуждения и дебатов, впоследствии писал, как ораторы зачитывали заранее проверенные тексты своих выступлений, полных дифирамбов Сталину. Финский коммунист писал, что, наблюдая все это, он невольно вспоминал III конгресс Коминтерна — тогда, в 1921 г., в зале кипели жаркие споры, никто не читал речей по бумажке⁷

Сталин дал установку для этого конгресса, удостоил его своим присутствием и был избран в президиум. От выступления он, однако, воздержался. Ни в ходе конгресса, ни после него он не высказал публично своего отношения к новой политике Коминтерна, что больше походило на молчаливое согласие, чем на активную поддержку⁸. Помимо стремления затушевать отказ от прежнего сектантского курса, сдержанность Сталина объяснялась его нежеланием подчеркивать свою личную заинтересованность в проведении новой политической линии — это может повредить его закулисной дипломатии, которую он готовился проводить по отношению к Берлину.

Поскольку главной темой конгресса было объединение коммунистов с другими антифашистскими силами, официальная задача этой организации (развитие коммунистического движения во всем мире и содействие мировой революции) отошла на второй план. Тем не менее Димитров в своем выступлении заявил, что, хотя коммунисты готовы оказать поддержку парламентарным демократическим правительствам единого фронта, «окончательное спасение» может обеспечить только советская власть. Этого заявления, а также участия американских делегатов в работе конгресса оказалось достаточно, чтобы США предъявили Москве официальный протест, обвиняя ее в нарушении данного Литвиновым от имени СССР обязательства не вмешиваться во внутренние дела США. (В свое время США пошли на дипломатическое признание СССР при условии гарантий невмешательства последнего в их внутренние дела⁹). В противоположном политическом лагере Троцкий с негодованием обрушился на конгресс, назвав его «ликвидационным конгрессом III Интернационала», а политику Народного фронта — «политикой прострации»¹⁰. Вскоре Сталин невольно подтвердил это заявление Троцкого, заявив в беседе с Роем Говардом, что Советский Союз никогда не вынашивал замыслов добиться мировой революции¹¹.

Политика СССР в 1936 г., когда в Испании и Франции пришли к власти правительства Народного фронта, казалось, вполне соответствовала этому сталинскому высказыванию. По результатам выборов в феврале 1936 г. в Испании было сформировано пользовавшееся поддержкой коммунистов правительство Народного фронта из либералов и социалистов во главе с Мануэлем Азаной, на майских выборах 1936 г. во Франции при поддержке коммунистов победили социалисты и радикалы, сформировавшие правительство Народного фронта во главе с социалистом Леоном Блюмом. Еще до того, как он сел в кресло премьера, по стране прокатилась беспрецедентная по размаху и характеру (рабочие отказывались покидать территорию предприятий) волна забастовок. С точки зрения Сталина, желавшего видеть Францию сильным и политически стабильным государством, эта волна представляла немалую угрозу. В интервью корреспонденту «Пти паризьен» Литвинов заявил, что Франции ни в коем случае не следует допускать ослабления своей военной мощи, и выразил надежду, что стране удастся избежать дальнейших внутренних потрясений, которые благоприятствуют Германии в ее агрессивных устремлениях¹². Когда число забастовщиков достигло двух миллионов, Торез, несомненно выполняя волю Сталина, дал указание парижским коммунистам прекратить забастовку. ФКП выдвинула лозунг «Народный фронт — не революция», и массовая забастовка сошла на нет благодаря усилиям коммунистов.