Сталин. История и личность

В наибольшей степени такая двойственность была присуща бывшим революционерам, боровшимся с царизмом, членам Общества старых большевиков и Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Сомневаясь в том, что сложившийся к 30-м годам строй можно считать социалистическим, зная, что революционная биография Сталина отнюдь не безупречна и он вовсе не выдающийся революционер, наконец, ужасаясь фальсификации истории партии, начало которой положило его письмо в редакцию журнала «Пролетарская революция», эти люди не могли считать Сталина достойным преемником Ленина¹⁹. Естественно, с точки зрения Сталина, эти общества и их отделения на местах были рассадниками двурушничества. В мае 1935 г., когда многие члены Общества старых большевиков были уже в тюрьмах и лагерях, вышло краткое постановление, подписанное просто «Центральный Комитет», о ликвидации этого общества (якобы по инициативе его членов) и создании ликвидационной комиссии, в состав которой вошли в числе прочих Ярославский, Шкирятов и Маленков. Комиссия должна была распорядиться имуществом общества и выдвинуть предложения о лучшем использовании его «печатной продукции»²⁰. Возможно, постановление вышло именно в это время потому, что Общество старых большевиков будто бы собрало подписи под обращением в Политбюро с просьбой, памятуя слова Ленина «Пусть между вами не будет крови»²¹, не выносить смертных приговоров старым большевикам, таким, как Зиновьев и Каменев. Конечно, подобное обращение могло только ускорить неизбежную ликвидацию Общества старых большевиков в условиях наступавшей большой чистки.

Туманное упоминание о «лучшем использовании» литературных и прочих материалов Общества старых большевиков обретает особый смысл, если учесть, что они, равно как и материалы Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, представляли собой сокровищницу сведений из истории партии, которая теперь переписывалась по сталинским канонам. Как показывают материалы Смоленского партархива, по всей стране прокатилась волна гонений на книги — по распоряжениям Главлита из библиотек изымались сочинения Троцкого, Каменева и Зиновьева, а также иная «троцкистско-зиновь-евская контрреволюционная литература». Так, 21 июня 1935 г. в библиотеку им. Ленина в Смоленске пришло распоряжение об изъятии книг и брошюр, написанных А. Шляпниковым, Е. Преображенским, бывшим наркомом просвещения А. Луначарским и известным историком партии в. Невским. Последнего сняли с поста директора Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина и арестовали в начале 1935 г. за то, что он отказался подчиниться письменному распоряжению Сталина об изъятии из библиотеки большого количества политической литературы, сказав при этом: «Я не багажной камерой хранения заведую. Мне партия поручила хранить все это»²². Естественно, библиотечные работники были в замешательстве; приходилось запрашивать Главлит: что делать с антологиями марксизма, которые Ленин редактировал совместно с Зиновьевым? С собраниями сочинений Ленина под редакцией Каменева? С книгой Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» (в которой в числе главных вождей революции были представлены ныне разоблаченные изменники)? Или, если Троцкий поместил свою статью в каком-нибудь номере «Коммунистического Интернационала», нужно ли его изымать? Ответы на подобные вопросы, к сожалению, нам неизвестны²³.

В сущности, многочисленные «двурушники» были виновны не в преступных деяниях, а в том, что Джордж Оруэлл в своей знаменитой книге «1984» назвал «мыслепреступлением». Обвиняли их, однако, в принадлежности к тайным заговорщическим организациям, ставившим своей целью совершение террористических актов вроде убийства Кирова. Чем можно объяснить такой подход Сталина? Во-первых, он, очевидно, считал любые антисталинские разговоры равносильными фактической заговорщической деятельности. В чем, например, заключалась деятельность «Московского центра», на который возложили ответственность за убийство Кирова? Сторонники Каменева и Зиновьева по вечерам собирались на московской квартире у того или другого и вели частные политические разговоры, при этом иногда критиковали Сталина²⁴.

Во-вторых, сталинское представление о «двурушниках» как об антипартийных заговорщиках, вероятно, проистекало из его подсознательной склонности наделять врагов всем тем, что не вязалось со сложившимся в его сознании идеализированным образом Сталина, и за это их наказывать. Ведь террористический антипартийный заговор в советской стране действительно существовал — это был заговор Сталина. Именно к Сталину можно отнести гневное обличение врагов в передовой статье «Правды», озаглавленной «Презренные двурушники». «Не имея ничего за душой кроме злобы и ненависти к партии, к советской власти, Троцкий, Зиновьев, Каменев и их прихвостни сделали террор главным методом своей подлой деятельности и поступают при этом как иезуиты»²⁵.

Сталин, исполненный злобы против партии, особенно против некоторых партийных руководителей и старых большевиков, не приемлющих сталинские методы руководства, избрал своим главным методом террор сверху и обвинил в собственном антипартийном заговоре тех самых людей, кого он намеревался уничтожить как контрреволюционеров.

В мае 1935 г. Сталин обеспечил организационную основу своему заговору, негласно назначив «комиссию по государственной безопасности» для наблюдения за ходом чистки. Он сам стал во главе этой комиссии, в которую вошли также Ежов, Жданов, Шкирятов и Маленков. Комиссией был сформирован «политический отдел» в составе Поскребышева и Маленкова от ЦК, Агранова и Серова от НКВД, Шкирятова от КПК и Вышинского (сменившего Акулова на посту Генерального прокурора) от прокуратуры, целью которого была координация текущей работы по проведению чистки. Все это стало известно благодаря полковнику НКВД, участвовавшему в организации исполнительного структурного подразделения отдела и позже ставшему невозвращенцем. Возглавляемое Серовым и насчитывавшее свыше 150 работников, не считая обслуживающего персонала, подразделение делилось на группы, ответственные за различные отрасли промышленности, торговлю, образование, печать, партийные кадры и пр., имело представителей в республиканских и областных управлениях НКВД и оперативные группы в разных регионах страны. Поначалу работа заключалась главным образом в сборе информации (из архивов органов внутренних дел и партийных архивов) о лицах, в прошлом являвшихся оппозиционерами или так или иначе с последними связанных. Той же цели послужил большой объем материалов, собранных созданными в 1933 г. комиссиями по чистке партии (которые вскоре были распущены)²⁶.

Создав партийно-полицейскую машину для проведения полномасштабного террора, Сталин на заседании Оргбюро предложил провести проверку партийных документов, чтобы «навести порядок» в партии. Предложение было принято²⁷ Закрытым письмом от 13 мая 1935 г. Центральный Комитет известил все парторганизации о том, что выявлены многочисленные случаи, когда «враги партии и рабочего класса» обманным путем получали партийные билеты и занимались подрывной деятельностью, прикрываясь этими билетами. В письме содержалось требование самым тщательным образом проверить учетные карточки и партийное прошлое всех и каждого члена партии²⁸

Проверка партийных документов была задумана как мера, направленная па осуществление заговора сверху. Одной из очевидных целей было обеспечение необходимой информации для вышеупомянутых групп, каждая из которых имела представителей НКВД на местах, работавших в контакте с секретарями райкомов и горкомов. У представителей НКВД хранилась вся документация, причем не только на рядовых членов партии, но и на секретарей парторганизаций²⁹ Таким образом собирались сведения о партаппаратчиках, многие из которых падут жертвами на новом этапе Большого террора, который начнется в середине 1936 г. На данном этапе, однако, их еще целесообразно было использовать.

Проверка партдокументов не называлась чисткой, но по сути являлась именно таковой. «Правда» не оставляет в этом никаких сомнений: