Тавриз туманный

Мы приняли все меры к устройству турецким войскам торжественной встречи.

В американском консульстве получены сведения о выступлении из Тифлиса и Александрополя свежих сил для защиты Тавриза против турок. Сотрудник американского консульства Фриксон продает русским и англичанам получаемые консульством секретные сведения и документы. Основываясь на присланных мной доказательствах, вы можете через германское посольство в Тегеране сообщить об этом американскому послу и добиться привлечения к ответственности здешних работников".

Я прочел письмо и положил в карман.

- Кто б это мог быть германским шпионом в американском консульстве? спросил я.

- Это одна немка.

- Она арестована?

- Нет!

- Почему?

- Дали знать в Тегеран, и после согласования вопроса с американским послом девушка будет арестована.

- Как обнаружили это письмо?

- Поймали курда, собиравшегося тайно перебраться через границу. В результате допроса выяснилось, что это турецкий офицер.

Я задумался. Несомненно, этой ночью или самое позднее завтра Ганна будет арестована и сослана в Россию. Однако вопрос этим не исчерпывался. После ареста девушки и ее служанки царские жандармы взялись бы и за нас, так как никто так близко не стоял к ней, как я. Особенно легко с помощью небольшой угрозы жандармское управление могло заставить разговориться служанку и добиться истины.

Должен ли я защищать Ганну? Какие аргументы, какие оправдания перед лицом своей совести мог я привести, защищая германскую шпионку?

В то время как мы ведем беспощадную борьбу с империалистическими державами, как могу я защищать жизнь шпионки, твердящей, что Германия превыше всего?

Но с другой стороны, принимая во внимание услуги, оказанные нам девушкой, я не мог согласиться с тем, чтобы она попала в руки царских жандармов. Помимо всего, ее арест представлял серьезную угрозу для меня и Нины.

Я пришел к решению спасти девушку и, подготовив все необходимое, в двенадцать часов ночи постучал к ней. Она еще не ложилась спать. Сидя у стола, она читала. Мой поздний приход изумил ее:

- Что это, или сегодня солнце взошло с запада? В такой поздний час?!

- Я соскучился по тебе!

- Очень признательна! Но я должна сказать тебе нечто новое!

- Что же?

- Я дала себе слово больше с тобой ни в какие политические споры не вступать. Подобными разговорами мы создаем ссоры и недоразумения в личной жизни.

- Ссоры и недоразумения создаются не разговорами о политике; скорее, поводы к ссоре создаются в личной жизни.

- Какие же ссоры возникли из нашей личной жизни?

- Милая Ганна, вся наша с тобой жизнь состоит из неискоренимых противоречий и разногласий. Разрыв между нашими идеями слишком велик. Если что мне и нравится в тебе, так это твоя красота и твоя любовь ко мне!

- Ну, а разве этого недостаточно?

- Нет, недостаточно!

- Почему?

- Эта любовь бессильная, бесплотная, так как между нами стоит непроходимая пропасть - ты германская шпионка.

- Да, но разве человек, любящий свою нацию и стремящийся к ее славе и могуществу, считается шпионом?

- Если он занимается шпионажем, разве он не должен считаться шпионом?

- Но если это долг службы, обязанность?

- Если бы я знал, что ты работаешь в такой недостойной должности, быть может, я бы заставил тебя свернуть с этого пути! Ты очень молода. Я раскрыл бы тебе подлинную сущность, изнанку германского империализма и заставил бы тебя с отвращением отойти, отказаться от этой работы. Между тем, доверив мне самое ценное - свою девичью честь, ты скрыла от меня эту хранящуюся в глубине твоей души тайну, свою работу.

Кровь бросилась в лицо девушке.

- Скажи, о какой работе ты говоришь?

- Разве твоя работа во славу германского империализма и связь с командующим германо-турецкими силами - не шпионаж?

- Вы не имеете никаких документов или доказательств! Я думаю, что никто не сумеет доказать мне это!

Я заглянул ей в глаза. Они были полны гнева. Даже теперь она глубоко прятала от меня свою душу.

Я достал из кармана письмо. Девушка сидела в стороне.

- Встань и подойди сюда! - сказал я и развернул письмо.

Она не знала еще, что это за письмо, поднялась и подошла ко мне.

- Посмотри, разве не ты писала это немецкому полковнику фон-Пахену? сказал я.

Мисс Ганна растерялась. Она задрожала всем телом.

- Я, - подтвердила она сдавленным голосом. - Я погибла. Как попало к тебе это письмо?

- Весьма сожалею, что я потратил много драгоценного времени на знакомство с германским агентом, - сказал я спокойным тоном. - Германская же шпионка, не будучи достаточно искусной, не поняла, кем является любимый ею человек.

Ганна страшно побледнела. На ее лице и губах не было ни кровинки.

- Меня, вероятно, арестуют! - только и могла сказать она.

- Да, твой пособник задержан. Сообщено в Тегеран. Если последует согласие американского посла, этой же ночью или самое позднее завтра, ты будешь арестована!

Голова девушки упала на стол. Она громко зарыдала. Я не мог оставаться здесь дольше. С минуты на минуту могли явиться казаки, окружить дом и арестовать ее.

- Плакать незачем! - сказал я. - Возьми себя в руки. Девушка, взявшая на себя такую смелость, должна обладать крепким сердцем.

- Ах, я погибла! - воскликнула она. - Я потеряла все. Отца, мать, родину и любовь, что была мне дороже всего на свете - тебя я потеряла. Как я страшусь попасть в руки русских офицеров, а попасть к ним, как шпионке, еще страшней, еще ужасней. Я верю тебе и умоляю, если возможно, постарайся спасти меня! Даю слово, что больше я не пойду по этому гнусному пути!

- Я не стану говорить о том, вернешься ты или нет на верный путь. Отречение и клятвы перед лицом опасности вполне естественны, - сказал я. Лишь в память дружеских и приятных минут, проведенных с тобой, лишь для того, чтобы не видеть тебя в руках царских солдат, я решил в последний раз спасти тебя из этой беды.

Когда девушка, стремительно нагнувшись, хотела поцеловать мне руку, я отдернул ее. Мисс Ганна снова склонила голову мне на плечо. Я поднялся.

- Встань, - сказал я. - Медлить нельзя. Автомобиль ждет тебя на улице.

- Куда я должна направиться?

- Отсюда до линии фронта два часа езды. Шофер знакомый. Там есть человек, который проводит тебя. Но ты должна забрать с собой и служанку. Если она останется здесь, она может в результате малейшей угрозы раскрыть все тайны. Захвати ценности, запечатай двери, возможно, ты опять вернешься.

- Мои ценности бери ты, я же возьму только одежду. Если я вернусь в Тавриз, ты отдашь мне их.

Девушка встала, позвала служанку и вкратце сообщила ей, в чем дело. Меньше чем через полчаса она была готова. Запирая двери и выходя из дома, она расплакалась.

- Клянусь, что буду верна нашей любви!

И я поклялся, что буду верен ей и, пожав ей руку, усадил в машину.

Автомобиль тронулся. Пока свет его фонарей исчезал в густом тумане тавризской ночи, я закрыл последние страницы трех лет жизни, потраченных на знакомство с немецкой шпионкой.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

ТАВРИЗ В 1914 ГОДУ

Начало Первой мировой войны пагубно отразилось на политической жизни Южного Азербайджана. Тавриз - столица страны - превратился в очаг реакции, центр политических интриг. В то же время он стал ближайшим тылом царской армии, действовавшей тогда против Оттоманской империи.

Военные ведомства установили за городом неусыпный надзор. Помещение английского консульства стало, фактически, штабом контрразведки.

Местные реакционеры сплотились вокруг царской и английской разведок, направляя свои усилия на то, чтобы переловить всех членов азербайджанской демократической партии и пересажать их в тюрьмы. Участники революционного движения Саттар-хана вынуждены были удалиться в подполье.

Однако реакционеры не ограничивались преследованием членов демократической партии. При содействии чиновников иранского правительства они заключали в тюрьмы всех сочувствующих Саттар-хану.