Римская история в лицах

«...грозный и страшный на ораторском возвышении или в сенате, когда дело шло о защите справедливости, он в остальное время бывал со всеми благожелателен и приветлив». (Там же, XXI)

Я не буду повторять упомянутые ранее эпизоды политической борьбы, в которых активное участие принимал Катон. Читатель может вспомнить, что однажды он был даже ранен на форуме. Помпея Катон настоятельно (и тщетно) предупреждал против союза с Цезарем, очень рано распознав диктаторские намерения последнего.

Катону принадлежит и сомнительная честь изобретения обструкции. Когда Цезарь возвратился из Испании, он надеялся получить триумф и вместе с тем претендовал на избрание консулом на 59-й год. Закон обязывал претендента находиться в Риме, а полководцу, наоборот, запрещалось вступать в город до дня триумфа. Срок выдвижения кандидатур в консулы истекал на следующий день. Цезарь обратился в сенат с просьбой разрешить ему заочное избрание, и сенаторы готовы были с этим согласиться. Тогда Катон, воспользовавшись тем, что обычай не разрешал прерывать сенатора во время его речи, а заседание прекращалось с наступлением темноты, взял слово и говорил без остановки в течение всего дня. Цезарю пришлось отказаться от триумфа.

Вступив в сговор с Цезарем и Крассом, Помпей с помощью Клодия стал преследовать Катона, бесстрашно обличавшего противозаконные действия триумвиров. Тем не менее, когда триумвират распался и было предложено избрать Помпея единственным консулом (без коллеги), Катон поддержал это предложение.

«Так Помпей, — пишет Плутарх, — был избран консулом и тут же пригласил Катона к себе в загородное имение. Он встретил гостя приветливо, дружелюбно, обходительно, засвидетельствовал свою признательность и просил постоянно помогать ему советами во время этого консульства. Катон отвечал, что ни одно из прежних его выступлений не было вызвано ненавистью к Помпею, точно так же как это, последнее, — желанием ему угодить, но все они имели одну цель — благо государства. Частным образом, продолжал Катон, он будет давать советы, если Помпей этого пожелает, но высказывать свои суждения перед сенатом и народом намерен в любом случае, не справляясь с желанием Помпея». (Там же, XLVIII)

Когда начались судебные процессы против тех, кто на выборах подкупал народ, Катон по свидетельству все того же Плутарха :

«...был для обвиняемых тяжкой, неодолимой помехой: видеть его среди судей они не хотели, а заявить отвод не решались, ибо уклоняться от встречи с Катоном означало, по мнению судей, обнаружить неуверенность в собственной правоте, и это обстоятельство нередко оказывалось решающим». (Там же, XLVIII)

Борьба с подкупами избирателей стоила Катону утраты расположения римского плебса. На консульских выборах 52 года он выставил свою кандидатуру, но был забаллотирован.

В гражданской войне Катон, естественно, оказался на стороне Помпея, хотя близок к нему не был. Он участвовал в знаменитом сражении при Диррахии и сумел своей страстной речью вдохновить солдат перед боем. Отправляясь вслед за Цезарем к Фарсале, Помпей поручил Катону с пятнадцатью когортами охранять Диррахий. После поражения Помпея Катон сумел переправить свой отряд в Африку, где уже находился Сципион. Остальное читателю уже известно из этой главы, которую, отдав последний долг Катону, я могу теперь закончить.

Глава VII

И ты, Брут?..

В предыдущей главе мы расстались с Юлием Цезарем 13 июня 46-го года, когда он взошел на корабль, отплывавший в Италию. Казалось, что гражданская война окончена, и римляне, кто с восторгом, а многие со страхом, ожидали прибытия победителя. Цезарь не торопился. На две недели задержался в Сардинии, потом спокойно переждал разыгравшиеся на море непогоды и прибыл в Рим только 25 июля. Быть может, он хотел предоставить своим оппонентам время для того, чтобы они вполне осознали свое окончательное поражение. А также надеялся, что за время его путешествия в народе поутихнет горечь, вызванная известиями о гибели в братоубийственном сражении под Тапсом римских легионеров и о расправе над сдавшимися в плен помпеянцами. Прошло почти четыре месяца, а перед глазами Цезаря все стоит отвратительная картина избиения бросивших оружие римских воинов Сципиона.

В Риме напуганный сенат спешит к беспрецедентным правам и почестям, пожалованным Цезарю после победы над Помпеем, добавить целый букет новых. Его вновь провозглашают диктатором — на этот раз сроком на десять лет. На три года он получает полномочия цензора — право пересмотра и пополнения состава сената. Назначено сорокадневное благодарственное молебствие, постановлено даровать Цезарю священную колесницу и воздвигнуть статую, у ног которой будет лежать сфера с надписью «Полубогу».

В течение четырех дней августа Цезарь празднует великолепный четверной триумф: за победы в Галлии, Египте, Азии и Африке. В триумфальных шествиях несут сокровища стоимостью более 400 миллионов денариев, почти три тысячи золотых венков, поднесенных Цезарю различными царями и городами. В числе знатных пленников ведут Верцингеторикса, Арсиною и малолетнего сына царя Юбы. На великолепной колеснице, в золототканном пурпурном плаще стоит, увенчанный сверкающей драгоценной диадемой, великий Цезарь. Широким движением руки, держащей скипетр из слоновой кости, он приветствует римский народ. Его лицо выражает радость, но в сердце — тревога. Он вслушивается в приветственные клики толпы, боясь услышать среди них проклятья и упреки за пролитую кровь сограждан.

Четвертый триумф посвящен победе над Юбой — как будто в Африке, кроме войска нумидийского царя, легионерам Цезаря не пришлось сражаться против римлян. Тем более, не фигурирует в триумфах и упоминание о победе над Помпеем при Фарсале. Но римляне об этом помнят. И хотя чернь, как всегда, с удовольствием глазеет на торжественный марш легионов, трофеи и знатных пленников, влекомых перед колесницей триумфатора, настроение в городе не праздничное. Чтобы его поднять, Цезарь раздает всем жителям Рима по 100 денариев деньгами, по 10 фунтов масла и по 100 килограммов зерна. Щедро одарены и легионеры: каждый солдат получает по пять тысяч денариев, центурионы — по десять, а военные трибуны — по двадцать тысяч. Для народа устраивается грандиозное угощение на двадцати двух тысячах столов, военные игры с участием конницы и боевых слонов, театральные представления, гладиаторские бои и даже имитация морского сражения на специально выкопанном для этой цели озере. В Большом цирке, помимо скачек, в течение пяти дней демонстрируется травля диких зверей. Для безопасности зрителей поле цирка окружено рвом, заполненным водой. По свидетельству Светония:

«На все эти зрелища отовсюду стеклось столько пароду, что много приезжих ночевало в палатках по улицам и переулкам, а давка была такая, что многие были задавлены до смерти, в том числе два сенатора». Согласно обету, данному перед сражением под Фарсалой, Цезарь намерен воздвигнуть на ранее построенном им форуме храм Венере-прародительнице. Неподалеку от богини он поставит прекрасное изображение Клеопатры.

В смятении чувств ожидает встречи с триумфатором Цицерон. Он приехал в Рим поздней осенью 47-го года в разгар подготовки экспедиции в Африку. Цезарю было не до него. С горечью сознавая двусмысленность своего положения и свою ненужность, Цицерон первое время старался избегать всякого общения. В январе 46-го года он писал своему другу и коллеге-ученому Марку Варрону

«Итак, знай, что по приезде в Рим я помирился со старыми друзьями, то есть, со своими книгами. Впрочем, я прекратил общение с ними не потому, что я на них сердился, но потому, что мне было несколько совестно перед ними. Ведь мне казалось, что, опустившись до участия в сильнейшей смуте при самых неверных союзниках, я недостаточно повиновался их наставлениям. Они мне прощают, зовут назад к прежним дружеским отношениям и говорят, что ты, оставшись твердым в этом, был мудрее, чем я». (Письма Марка Туллия Цицерона. Т. 2, № 454)