Сократ

В гробовой тишине, полной ужаса, прозвенел крик Аполлодора:

- Мой Сократ!

Сократ, нажав ему на плечи, усадил на скамью и обратился к посланцу:

- Передай архонту басилевсу - я явлюсь в назначенное время. Хайре.

Удрученная тишина.

- Не падайте духом, друзья. Афины услышат моих обвинителей, но они услышат и меня.

Критон взял старого друга за руку.

- Но подумай, Сократ, в таких случаях афинский закон...

Тот быстро перебил его, глянул укоризненно:

- Я знаю, что ты хочешь сказать.

Напряженное молчание. Светятся белые стены дома, излучая впитанное за день солнечное сияние. Роса пала на кусты олеандра, в воздухе разлит дурманящий аромат.

Но никто не воспринимает прелесть вечера. Симон за всех выразил тревогу:

- Что же станет с тобой?!

- Дело не во мне самом, друзья. Дело в моих мыслях: что станет с ними? На свете всегда будет происходить борьба между хитростью и мудростью. Побеждать будет то одна, то другая. Но как бы долго ни длилось колебание весов - в конце концов чаша хитрости окажется более легкой... - Сократ погладил Аполлодора по волнистым волосам. - Мудрость - не неподвижная глыба мрамора. Мудрость - живое пламя, которое надо постоянно поддерживать и питать. И это - ваша работа, друзья.

Аполлодор благоговейно слушал, прикованный взором к учителю.

- И ты возьмешься за эту работу, - сказал ему Сократ. - Правда, мой маленький?

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

1

Много рассветов простоял за свою жизнь Сократ под открытым небом, ожидая восхода солнца. Он любил эту тишину, когда дух человека, не отвлекаемый ничем, бродит по тропинкам, едва ли столь же легко проходимым при свете дня. Но нынешнюю ночь он простоял всю напролет.

Он поднялся на мраморный куб, чтобы лучше видеть Гиметт, из-за которого встанет его милый крестный - солнце.

Сегодня не было тишины. Из домишек Алопеки, теснившихся друг к другу, задолго до рассвета доносились обрывки взволнованных разговоров: с той стороны, с этой - отовсюду!

Бог сна Гипнос не властвовал этой ночью над афинскими крышами. За многими стенами звучали возбужденные речи: ведь утром предстанет перед судом человечнейший из афинских граждан - Сократ.

А он недвижно стоит на мраморном кубе. Слышит этот непокой, слышит испуганные голоса, слышит - сегодня его город не может уснуть. Улыбается: вот оно, благо! В столь злой час я не одинок.

С ароматами олеандров и кипарисов смешивается запах дыма. Кое-где уже встают, кипятят к завтраку молоко, пекут лепешки - суд продлится до вечера. Спешат - не опоздать бы, видеть, слышать, быть с ним...

Бодрствуют и Ксантиппа, и Мирто. Последняя босиком скользнула во дворик, увидела на фоне неба неподвижный силуэт Сократа. Вышла из дому и Ксантиппа. Обе женщины в страхе прижимаются друг к другу. Видят: вокруг силуэта Сократа бледнеет небо.

Мирто прошептала:

- Пусть бы солнце не всходило сегодня!

Мелет велел Абиссе разбудить себя на рассвете. Обычно, когда она приходила его будить, распускала волосы, как он любил. Сегодня Абисса свернула волосы в тугой узел и перевязала цветной лентой. Она знает, куда собирается господин, и потому не ложится к нему, как всегда, чтоб приятным было для него вступление в день.

Абисса нежно поцеловала Мелета:

- Светает, дорогой. Впереди у тебя великий день.

Он ответил на нежность жестокостью: так ущипнул за грудь, что женщина заплакала от боли.

- Да, Абисса, - сказал он, поднимаясь с постели. - Великий день. Мой и Сократа. Сократа и мой.

Абисса посмотрела ему в лицо. Как оно постарело за ночь. Или это глаза постарели? Почему? Ведь судить-то будут не его...

- Ванна готова?

- Конечно, господин, - сказала рабыня, провожая его в ванную. - Какую одежду приготовить тебе?

Мелет мысленно перебрал дары, полученные вчера в виде аванса от Анита. Крикнул, уже сидя в ванне:

- Терракотовый хитон, золотой браслет и... Какой бы взять плащ?

- Алый? - предположила Абисса.

- Нет! Скажут, - подражаю Алкивиаду.

- Может, новую зеленую хламиду, расшитую золотом?

- Вот то, что нужно! Буду во всем новом.

Он оделся после купания и сел завтракать. Абисса рассказала ему о волнении в городе. Но всеми помыслами своими Мелет был уже в ареопаге.

Доев, он повторил перед зеркалом свою обвинительную речь против Сократа, тщательно следя за точностью ораторских жестов и мимики.

Вдруг злобно рассмеялся: погоди, старый! Превращенный в свинью волшебницей Киркой, уж я нынче хорошенько тебе похрюкаю!

Орлы, гнездившиеся на гребнях Гиметта, поднялись в воздух и полетели на север. Они всегда просыпались немного раньше, чем Феб выводил из конюшни своих золотых коней.

На плоской крыше своего домика стоял пекарь Мерин, протирая глаза. Увидел - плывут в небе орлы в сторону Пентеликона.

- Светает, - сказал он, ни к кому не обращаясь, ибо эллины так любят говорить, что разговаривают даже сами с собой, если не находится собеседник.

Но из соседнего дворика на его слова отозвались:

- Н-да, пожалуй, скоро пора! - Это говорил сосед Мерина, Люстрат. Приготовь что-нибудь поесть, для меня тоже.

- Я возьму с собой лепешки. Они уже испеклись. В лавке сегодня останутся жена с сыном. А ты захвати вина. Денек будет адски жаркий...

- Не рад я, что вытянул жребий, - угрюмо заявил Люстрат.

- А я так прямо трясусь от нетерпения. Глаз ночью не сомкнул. - И Мерин снова потер утомленные глаза.

- Я тоже. - Люстрат стоял на крыше, расставив ноги; взмахнул руками. Какая ужасная ответственность! Я не знаю, что ему дать.

- Там увидим... - успокоил соседа Мерин.

Однако Люстрат не желал успокаиваться.

- Что ты там увидишь такого, чего бы не знал уже теперь? Запутанное дело! Не разберешься. Я своими ушами слышал, как он внушал тут одному, пускай, мол, больше полагается на собственный рассудок, чем на высказывания Аполлоновых оракулов. И нечего со всяким вопросом бегать в Дельфы, надо самому находить ответ. В том смысле вроде, так будто лучше получится. Н-да... Может, он и не точно так выразился, как я тебе передаю. Но мы, стоявшие вокруг, поняли его так, что человеческий разум выше божеского. Скверно, правда? И точно так же я своими ушами слышал, как он говорил о том, что нужнее всего для нас, афинян. Вот тут и выбирай, что важнее!