Сократ

- Спасибо, Анофелес. Но сегодня я уже приглашен к ужину.

Анофелес мгновенно нашел другой путь:

- Я могу поддержать тебя миной-другой. Ты примешь от меня дар, но это будет твоим подарком мне!

Сократ засмеялся коротко и весело:

- Тебе, благородный Анофелес, ничего не нужно от Сократа!

9

Нередко нас всю жизнь сопровождает что-то от юных лет - какой-нибудь жест, слово, мотив, привычка. Мирто осталась верна обычаю, усвоенному с детства, еще в доме деда: к ужину надевать праздничное платье.

В длинном белом пеплосе, в мягких сандалиях она неслышно ходила вокруг стола, обнося гостей жареной рыбой и вином.

Ксантиппа наделяла ужинающих ячменными лепешками к рыбе. Свет скользил по ее черным волосам, углубляя морщинки на лице. Рядом с ней слева сидел Лампрокл, справа Анит-младший. Возле Сократа поместились Аполлодор и Платон, напротив - Критон с Симоном.

Вокруг стола бегала ручная овца, выпрашивая подачку.

Дворик Сократа полнился веселым смехом. Не смеялся лишь один гость, притворяясь, будто смеется, - Анит. Он знает нечто, чего никто здесь еще не знает. Сегодня он пришел к Сократу только затем, чтоб насладиться своей победой над человеком, сурово осудившим его нравы. Анит сидит как на иголках; одним ухом слушает рассказ Сократа о встрече с Анофелесом, когда-то попрошайкой, а ныне пригласившим его на ужин, другим ухом ловит звуки на улице: когда же раздастся топот копыт?

- Судя по тому, что ты говоришь, - обратилась Мирто к Сократу, - этот внезапно разбогатевший Анофелес доносил на очень многих.

- Доносчик и клеветник недостоин называться человеком, - заметил Сократ.

Анит с трудом владел собой.

Симон сказал:

- Эту мысль ты впервые высказал шесть Олимпиад тому назад.

- Откуда такая точность? - спросил Аполлодор.

Был удивлен и Сократ:

- А я и сам не помню, когда говорил так...

Симон перелез к себе через щель в ограде и вскоре вернулся с целой охапкой свитков папируса. Перебирая их, бормотал:

- Погодите, сейчас найду...

- Клянусь всеми псами, какой огромный труд! - вскричал Сократ, разглядывая свитки; стал читать заглавия: - "О добре", "О красоте", "О поэзии", "О богах", "О любви", "О философии", "О добром расположении духа", "О музыке", "О чести"...

- А, вот! - воскликнул Симон. - Здесь! Видишь? "Доносчик и клеветник недостоин зваться человеком..."

- С каких же пор ты все это записываешь? - спросил изумленный Аполлодор.

- Мне еще мальчиком было любопытно, что говорит Сократ. Когда сидишь на табурете и шьешь сандалии - есть время поразмыслить о том, что слышал. В ту пору Сократ учился и у старых софистов, но то, что он говорил, не говорил ни один из них. Ну, захватило это меня, я и начал записывать. Впрочем, Критон, Симмий и Кебет тоже записывают, что слышат от него.

- Я тоже, - вставил Платон. - Пишу каждый вечер. И Ксенофонт многое записал. Да и другие.

Аполлодор спросил:

- Почему ты, дорогой учитель, подходишь к человеку иначе, не так, как прочие?

Сократ улыбнулся юноше:

- Я простой человек. Обыкновенный и незамысловатый. Мне приятнее складывать человека, чем разнимать его на части. Правда, сначала-то я его на части разбираю, но потом собираю обратно. Скульпторы берут лучшее от десятка мужчин или десятка женщин и отдают это одной статуе. Так и я мечтал поступать с живым человеком, с его образом мыслей, с его чувствами. Все меня сверлила одна мысль: мать моя принимала беспомощных червячков - отец высекал в камне взрослых, совершенных людей; и никто на свете на думал о том, что же происходит между этими двумя состояниями, какое внутреннее развитие проделывает такой червячок, пока не станет взрослым. Кто же вложит в человека знания, кто научит его мыслить, научит добродетели и поведет к благу? Ну вот, я и попробовал заняться этим...

Каждое слово Сократа било Анита по нервам, ему казалось - все направлены против него. Тут старый философ посмотрел ему прямо в глаза. Анит покраснел, потупился.

- Есть учители мудрости, - продолжал Сократ, - которые поставили себе задачей разлагать, разрушать, расшатывать. Мое величайшее желание складывать и наполнять. Скульптор - строит. И если я в свое время с тяжелым сердцем оставил ваяние, то принципу его - строить - я всегда оставался верен. Над этим я тружусь уже довольно долго - и не жалею.

Сократ встал, отлил несколько капель вина из своей чаши.

- Совершаю возлияние трем милым мне образам, которые преданно шли со мною рядом. Первому - Аполлону, дарителю света, второму - Дионису, дарителю восторгов души, и третьей - Артемиде-охотнице.

Анит расслышал на улице топот копыт. Побледнел. Встал и тоже, как все, совершил возлияние богам. Рука его так дрожала, что он расплескал вино. Перед спокойными словами Сократа, перед его твердостью, перед огромным смыслом его жизни и его мыслей Анит почувствовал себя негодяем. Все хорошее, что еще оставалось в нем, восстало против того, что должно было вскоре свершиться. Ему вдруг гнусной показалась его собственная измена, отвратительным - поступок отца и Мелета. Но было поздно.

Он не вынес напряжения, сдавившего ему виски. Вскочил и без единого слова выбежал со двора.

- Куда это он? Что с ним такое? - встревожились гости Сократа, но тот мягко улыбнулся, отвечая:

- Не обращайте внимания, милые. Порой даже в дурном человеке вспыхивает на минутку искорка совести - или стыда...

- Дурной человек? Что ты говоришь, учитель? - недоуменно спросил Аполлодор. - Какое зло причинил тебе Анит?

- Успокойся, мой маленький. Ничего злого со мной не может стать.

Критон сказал:

- Но он был странен в последние дни. Не нравился он мне.

- Критон прав, - подхватил Платон. - И мне он не нравился.

Сократ беспечно отмахнулся. И в эту минуту во двор вошел скиф. Поздоровался и сказал:

- Архонт басилевс посылает Сократу это письмо. Мне велено выслушать твой ответ.

Мирто охватила дрожь. Ксантиппа не могла отвести испуганных глаз от посланца, друзья в тревоге смотрели на Сократа. Тот развернул свиток и прочитал вслух:

- "Архонт басилевс этим письмом вызывает Сократа, сына Софрониска из дема Алопека, на пятый от нынешнего день, к третьему пению петуха, предстать перед народным судом по обвинению в непризнании богов, признаваемых государством, во введении других, новых божеств, далее, в развращении молодежи".