Осколки (СИ)

— Дьявол! — она беспомощно огляделась. Сейчас так не хватало ей чертовой Мэйсон, оставшейся в кабинете Зеда передавать дело Джулз и Сайферу. Кэлен вздохнула, подхватила со стола свою кружку, развернулась, двинулась в сторону кухни. Крис окликнул её:

— Кэлен! — и голос виноватый. Хотя, казалось бы, с чего, он ведь просто выполняет свою работу, не так ли? Но… как же все это трудно. Противно. Кэлен остановилась, оглянулась:

— Да?

— Ты не волнуйся, я сам буду заниматься твоим компом, — он смотрел с сочувствием, и это тоже было противно. Невыносимо, невозможно противно! — Если там что личное, никто не узнает, обещаю.

— Я не волнуюсь, — она даже выдавила из себя улыбку. — Личного там нет. Но все равно, спасибо, Крис, — и не дожидаясь ответа, заставляя себя не спешить, ушла на кухню. Дождалась, пока наполнится почти до краев горячим кофе любимая кружка, добавила сливки, и, отпивая на ходу, направилась прочь — из кухоньки, из отдела, вдоль по коридору — в тупик, к окну. Забралась на широкий подоконник, прижалась лбом к стеклу.

Там, за стеклом неожиданно распогодилось, небо расчистилось от серых завалов туч и теперь ласкало взгляд нежнейшей голубизной, чистой, ровной, без примесей. А предзакатное солнце, по-весеннему неяркое, залившее все вокруг мягким светом, уже просушило от ночного ливня и утренней сырой серости асфальт и фасады зданий, заборы, лавки, автомобили, деревья и, кажется, даже прохожих, вернув в мир насыщенные веселые краски. И все это так контрастировало с унылым, беспросветным дождем, моросящим сейчас сплошной пеленой в душе Кэлен, что ей впору было завыть, зарыдать, выпуская этот дождь наружу: пусть бы катились по лицу горькие от соли — и бессильной обиды — капли по лицу… пусть бы этот разноцветный, согретый солнцем мир видел, как ей, Кэлен Амнелл, плохо, невыносимо, невозможно плохо! И страшно. Чужой неизвестный отвратительный человек ходил по её квартире. Трогал её вещи. Делал там, в её доме, в её крепости — оказавшейся совсем, категорически не крепкой, ну! — бог знает что! Это так противно… и пугающе, до озноба, до стылого оцепенения! Как ублюдок попал в квартиру, а? Кэлен ведь никому — вот до сих пор, до Мэйсон — никогда не давала свои ключи, даже Сайферу, хотя Ричард — один из немногих, кто оставался у нее ночевать. Впрочем… сделать дубликаты совсем не проблема, не так ли? Мэйсон ведь права, у них не отдел — проходной двор, а ключи Кэлен не прячет, они лежат обычно в кармане куртки, которая нередко висит на спинке стула в полном одиночестве. Да, надо признать, маньяк легко, без особых усилий даже, мог добыть её, Кэлен, ключи сделать оттиск и вернуть связку на место…

— Ты как, Амнелл? — голос Мэйсон за спиной вырвал Кэлен из раздумий. Она вздохнула, не оборачиваясь:

— Хреново… Все это какой-то кошмар, Мэйсон!!!

— Ннндааа… Ты расстроена? — положила ладонь ей на спину. Кэлен прикрыла глаза:

— Нет. Я злюсь. Злюсь, Мэйсон!!! И мне до чертиков страшно. Мне страшно — и я злюсь!!! — она и впрямь почувствовала раздражение, нарастающее, грозящее вот-вот вскипеть, забурлить яростью.

— Ну еще бы, — Мэйсон хмыкнула, похлопав её по спине. — Я бы на твоем месте уже разнесла тут все к чертям. Пойдем в спортзал, сладкая.

— Зачем? — Кэлен, наконец, повернулась. И — мгновенно попала в зеленый плен её невозмутимых — и при этом сияющих, вот ведь! — глаз. Увязла в нем, в плену, словно мушка в паутине… даже раздражение стало отступать, сменяясь чем-то… чем-то, что Кэлен не могла пока назвать, определить… А Мэйсон чуть приподняла одну бровь:

— Как по мне, тебе стоит выпустить пар. Снять напряжение. Поколотить грушу. Или меня.

— Тебя? — Кэлен прищурилась — и поняла, чем сменилось её раздражение. Провела кончиком языка по верхней губе, спрыгнула с подоконника, не отрывая взгляда от глаз Мэйсон. — Мммм… нет, на тебя у меня другие планы. Пойдем, Мэйсон.

— Куда?

— Заберем Снежку, потом поедем ко мне за вещами — и к тебе, — приблизилась к её уху, шепнула, касаясь его губами: — Снимать напряжение.

====== Часть 42 ======

Кэлен не услышала — почувствовала, что она здесь. Улыбнулась, не открывая глаз, потянулась сладко, заставив воду расходиться медленными кругам:

— Мммм… милая, прыгай скорее ко мне…

— Милая? Хммм… неожиданно. Ты перегрелась, Амнелл? Или не меня ждала?

Черт!!! Улыбка застыла, как приклеенная, а внутри будто порыв ветра пронесся — ледяного, пронзающего ветра, — сметая и расслабленную негу, и желание улыбаться. Мэйсон. Какого черта? Она ведь уже засыпала, — даже уснула, уснула же, ну! — когда Кэлен отправилась в ванную — ждать Кару. Кару, а не чертову Мэйсон! ..

… В квартире Мэйсон, едва дождавшись, пока та поставит на пол в прихожей купленные по пути продукты («Переходим на осадное положение, Амнелл, надо запастись»), пакеты с сухим кормом и еще какими-то собачьими прибамбасами, выгрузит из-под куртки щенка и разуется, Кэлен потащила её в душ. Кажется, раздевать начала еще по пути. И в кабину втянула, так и недораздев… Кажется, впившись губами в желанные губы, по которым она, Кэлен, соскучилась, — невозможно, невыносимо соскучилась! — она и забыла, зачем именно притащила сюда Мэйсон. Кажется, воду они так и не включили… Как потом они очутились уже в постели, Кэлен понятия не имела. Не отследила она тот переход, не до этого было, совсем же, ну. Да она вовсе голову потеряла, отдавшись — целиком, полностью, всей собой — этому безумию, блаженству, что дарили губы Мэйсон, её руки, гладкая горячая кожа, гибкое тело. Или, может, она, Кэлен, как раз и отдалась этому безумию, блаженству, чтобы потерять, отключить, наконец, свою неуемную голову, заткнуть бесконечный, несмолкающий внутренний диалог, ибо не осталось уже — совсем, ни капельки — сил переживать, пережевывать вязкую мысленную жвачку.

Впрочем, Кэлен и мотивы свои анализировать не собиралась, категорически. Просто — отдалась, подчинилась нежной настойчивости Мэйсон, растворяя в наслаждении всё — и изматывающую тревожную рефлексию, и пугающие до озноба вопросы без ответов, и этот вечный контроль, что создавал раньше иллюзию безопасности, а теперь лишь усиливал её, Кэлен, беспомощность перед обстоятельствами, невозможность на что-то повлиять… Она отдалась своей страсти, она подчинялась — с удовольствием подчинялась — желаниям Мэйсон, она ничего не контролировала и не отслеживала. Просто — блаженствовала от легкой, невесомой пустоты в голове, наслаждалась, обжигаясь о поцелуи горячих вкусных губ, откликаясь всем телом — жадным, ненасытным — на движения Мэйсон внутри себя.

В какой-то момент, когда очередной, особенно мощный, длинный и невыносимо сладкий спазм прошил её всю, насквозь, отзываясь таким же длинным и сладким стоном, она распахнула глаза и изумленно уставилась на… маленькую собачью морду, что высовывалась из-за левого плеча Мэйсон и с интересом таращилась круглыми темно-карими глазенками, шевелила черным носом, принюхиваясь. Кэлен поперхнулась стоном, моргнула пару раз - нет, морда никуда не исчезла, — и прошептала, не прекращая двигаться, задыхаясь:

— Мэйсон… черт возьми… у тебя щенок на спине… сидит…

— Да, — Мэйсон буквально впечатала ответ в её губы глубоким долгим поцелуем. А после уточнила: — Она лежит.

— Боже… — Кэлен чуть прогнулась, приподнимаясь, подставляя ее губам грудь, прижимаясь низом живота к ее руке. — Ты извращенка какая-то… Почему у тебя на спине лежит щенок, Мэйсон? Почему она вообще на кровати?

— Она попросилась, — пояснила, как обычно, с этой своей непробиваемой невозмутимостью. Обхватила губами сосок, чуть сжала, вновь заставляя Кэлен стонать.

— Ты ненормальная… — Кэлен запустила пальцы в её шевелюру, прижимая голову, губы сильнее к груди. — Мэйсон, это ненормально, заниматься сексом с собакой на спине… Ааааааайййййммммм… — оргазм накрыл внезапно, настолько неожиданно для нее самой, что даже сметенная этим взрывом, Кэлен удивилась мимолетно. Но тут же, мгновенно забыв обо всем на свете, включая лежащую на спине Мэйсон собаку, закинула назад голову, закрыла глаза, содрогаясь в сладких, пронзающих, кажется, насквозь, от низа живота и до самого горла, судорогах. Через несколько секунд обмякла с облегченным счастливым выдохом, приняла губами губы вновь прижавшейся к ней Мэйсон,.. и уже растворяясь в поцелуе услышала, как… зарычала Снежка… — на неё, на Кэлен, зарычала, вот ведь! — тоненько, громко и словно бы возмущенно. И невозможно, невыносимо забавно! Кэлен и засмеялась прямо в поцелуй, вцепившись пальцами обеих рук в локоны на голове Мэйсон, сотрясаясь, заставляя снова трепетать мышцы живота. И это веселье, зародившись где-то в груди, полилось, забурлило внутри… и низ живота завибрировал, отозвался новым блаженным спазмом, еще одна взрывная волна покатилась вверх… встретилась с весельем в солнечном сплетении, усиливая наслаждение до почти непереносимой остроты… Мэйсон, оторвавшись от её губ, подняла голову, посмотрела изумленно, почти с испугом, и у Кэлен от одного взгляда на её непередаваемо озадаченное лицо, случился новый приступ хохота. Она опять смеялась, упершись руками в плечи Мэйсон, откинув голову, содрогаясь всем телом. Кажется, от смеха у неё полились слезы. Кажется, она задыхалась… Кажется, даже и всхлипывала, судорожно, надрывно. Кажется, Кэлен уже и сама не понимала, что с ней на самом деле — буйное веселье или же банальная истерика. Кажется, она не могла остановиться, никак, категорически не могла… Остановила Мэйсон — поцелуем, сильным, настойчивым, очень властным … утешающим. И — тихим уверенным шепотом следом: