Осколки (СИ)

Кэлен привычно спросила себя сейчас, отдыхая после «приступа веселья»: ей что, и правда хочется, чтобы их было двое не только… хм… психически, личностно, но и — физически? Ей бы и впрямь понравилось, если бы Мэйсон — во плоти — спала сейчас в соседней кровати? Ага, да. Нет, в первый миг Кэлен именно так — «Да» — и собралась себе ответить, мол, конечно, конечно же, да, это в самом деле было бы лучше, не так ли? По крайней мере, совершенно точно лучше для Кары: ведь Кара очень хочет быть одна в этом теле, «полноценной», как она сама выражается, — и Кэлен всякий раз злится, неимоверно злится на то, что сейчас Кара считает себя неполноценной. Да, для Кары будет однозначно лучше. Для Мэйсон? Черт её знает! Вполне возможно, для нее ничего не изменится, она о существовании Кары и не подозревает, ведь так?

Для Кэлен… и вот тут она, Кэлен, в очередной раз удивилась сама себе. Ибо поняла, что вместо твердого «Да» в ответ на свой вопрос, логичного такого, казалось бы, совершенно, абсолютно уместного, да что там — просто таки напрашивающегося же, ну! — ей хочется ответить: «Нет». Потому что — и это признание самой себе, эта честная и не слишком приятная правда о себе дались ей нелегко, категорически, — для Кэлен в этом случае все усложнится. Кажется, ей трудно, она вынуждена постоянно делать мучительный выбор? Ага. На самом деле, сейчас этот выбор почти от нее, от Кэлен-то, и не зависит! По большому счету, она и не выбирает. Кара и Мэйсон просто меняются в своем режиме, а Кэлен это принимает, вот и все. Выбор без выбора. И, черт побери, её это — если уж быть честной до конца — устраивает. Категорически устраивает.

А если они были бы в разных телах, если бы они и правда были двумя отдельными личностями — на всех уровнях, — вот тогда совершенно точно выбирать пришлось бы ей, Кэлен. Она привычно хотела себе соврать, мол, если бы Кара и Мэйсон были разными людьми, не только психически, но и физически, то и вопрос выбора бы не встал, никогда. Мол, Кэлен ведь изначально влюбилась в Кару, а значит, на Мэйсон и не посмотрела бы! Сразу, на корню пресекла бы её, Мэйсон, ухаживания — хотя, прости Господи, какие там к черту ухаживания? Кэлен сразу бы расставила все точки над i, не повелась бы на нахальное обаяние Мэйсон, не очаровалась бы ею, категорически же, ну.

Кэлен хотела… — но не стала себе врать. Что толку? Ну да, голову свою задурить она могла — искусством самоубеждения владела в совершенстве же, ну! Только вот в глубине её души с некоторых пор обитал кто-то очень честный, прямолинейный — совсем, как Кара… или Мэйсон — и вот он-то точно, абсолютно точно знал, что никуда бы она, Кэлен, не делась. Повелась бы, точно так же повелась. И вот тогда-то ей и в самом деле пришлось бы выбирать по-настоящему. И вот тогда-то это был бы и в самом деле мучительный, невозможный выбор. Потому как не на кого и не на что было бы переложить ответственность, отвечать бы пришлось самой.

А сейчас… сейчас ведь что? Она легко оправдывает себя обстоятельствами, странными, нелепыми, нелегкими — и ей неподвластными, правда же, ну? Она практически ничего не выбирает… или выбирает, почти не испытывая мук совести. Нет, ну, а что, она и впрямь смогла бы запретить себе влюбиться… ладно, увлечься Мэйсон? Ага. Попробуй не думать о белой обезьяне, да? Конечно, она могла бы себе запретить. Вот только вряд ли получилось бы следовать этому запрету… Кэлен вздохнула: да, определенно, она не хочет, чтобы Мэйсон-во-плоти спала сейчас в соседней комнате. Похоже, Кэлен Амнелл устраивает, категорически устраивает её нынешнее положение, и эта ситуация, которую еще недавно она считала мучительной, невыносимой. Похоже, ей очень даже по вкусу пришлась такая вот возможность: безнаказанно, да что там, бессовестно — мук совести-то нет же, ну! — любить двоих. Похоже, ей нравится менять своих возлюбленных, проводить время то с одной, то с другой — и при этом быть как бы ни при чем… Похоже, пришло время познакомиться с такой вот собой, Кэлен Амнелл, — циничной, жадной, ненасытной, с наслаждением отдающейся и Каре, и Мэйсон… И — способной любить двоих сразу. Кэлен усмехнулась мысленно: ужасно же, ну. Она, Кэлен, просто кошмарна, правда? А самое странное, самое ужасное, что… она такая себе нравится. И даже куда как больше нравится, чем прежняя, стыдливая, щепетильная, вся из себя такая порядочная, правильная, вечно всем уступающая и помогающая Кэлен Амнелл. Забавно, когда Мэйсон несколько раз называла её стервой, — в шутку, понятное дело, — Кэлен себя таковой не считала, категорически. А теперь… теперь она и сама себя так назовет, да. С удовольствием. Ибо ей совершенно, абсолютно точно нравится, что у неё, у Кэлен, есть и Кара, и Мэйсон. Да что там, она же счастлива, невероятно, невозможно счастлива. Кому еще так повезло, черт побери, а? Вот именно!

Кэлен подняла голову, заглянула в лицо Кары: глаза закрыты, на губах легкая, едва заметная улыбка. Склонилась, прикоснулась к этой улыбке своими губами:

— Кара?

— Мм?

— Я люблю тебя… — Кэлен даже рассмеялась тихо: счастье, мягкое, умиротворенное, словно безветренный ласковый летний вечер, переполняло её. Кара открыла глаза, посмотрела нежно и чуть, капельку удивленно:

— У тебя такой голос, будто ты прощаться со мной собралась, любимая…

— А я и собралась, моя радость, — Кэлен потерлась губами о ее губы. — Уступаю тебя детективу Амнелл. Иначе она меня сейчас разорвет изнутри!

— Боже… — Кара закатила глаза, улыбнувшись шире. — Я уже испугаться успела. Ладно, пусть допрашивает, мне скрывать нечего. Отвечу поскорее, и снова вернешься ты, да?

— Да! — Кэлен просияла, счастье выплеснулось, засветилось в глазах, в улыбке. Поцеловала Кару в уголок рта. — Пойдем, сварим кофе. И поболтаем с детективом.

Не сказать, что рассказ Кары напугал Кэлен. Может быть, если бы она услышала его хотя бы на неделю раньше, растревожилась бы, да. И — насторожилась. А теперь, в свете последних событий, он, рассказ, лишь немного добавил ясности… впрочем, довольно сомнительной ясности.

Итак, семнадцатого или восемнадцатого февраля — точную дату Кара не помнила, - она, едва закончив скайп-свидание с Кэлен, тут же привычно уже заскучала. Ей было мало, катастрофически мало этих трех часов, пусть и почти каждую ночь, но просить о большем она не решалась, — и вовсе не потому, что Кэлен могла отказать, нет, как раз наоборот: Кара боялась, что Кэлен согласится. Их свидания станут длиннее, и она, Кара, несомненно, будет счастлива, но…, но зато её любимой грозит недосып. Тоже катастрофический. Что рано или поздно отразится на её здоровье, обязательно, поскольку не может не отразиться, это ведь понятно. Кэлен и так недосыпает из-за этих их видеовстреч, Кара была в этом уверена. А еще у Кэлен опасная, нервная, напряженная работа — да с такой работой ей, Кэлен, по десять часов в сутки спать положено, дабы не подорвать свой организм! А она спит четыре-пять часов. Она вообще, похоже, весьма наплевательски относится к своему здоровью. Кара ведь не слепая, видела — и нередко! — признаки самого настоящего истощения на лице Кэлен: и бледность, и заострившийся нос, и запавшие щеки, и резко выступившие скулы, и темные круги под утомленными, потемневшими, потускневшими глазами.

У Кары, когда вот такая крайне уставшая Кэлен появлялась перед видеокамерой, сжималось сердце, и в нем начинали отчаянно бороться два одинаково страстных желания: немедленно отправить любимую спать — или все же провести с ней свои законные три часа… Второе побеждало, всегда побеждало, неминуемо: да, она безмерно беспокоилась за Кэлен, о её самочувствии, здоровье, которое обязательно подорвет недосып, но отказаться от встреч было выше её, Кары, сил. Так что единственное, что она смогла — ограничить их свидания жесткими трехчасовыми рамками, и сама строго их соблюдала, хоть это и было нелегко, да что там, трудно, невыносимо трудно! И, конечно же, едва встреча заканчивалась, и Кэлен, подарив ей на прощание грустный — она ведь тоже не хотела расставаться, — полный любви взгляд, отключалась, Кара начинала тосковать. Вот сразу, тут же, без крошечной даже паузы!