Осколки (СИ)

— Таак, — Кэлен возмущенно сверкнула глазами. — Иди, убирай.

— Нуууу….

— Иди-иди! — и отодвинулась, сдерживая улыбку. — Неси ответственность за тех, кого приручила!

Кара закатила глаза, исполнила душераздирающий вздох, украсила его жалобным стоном, села, спустила ноги с дивана. Кэлен пробормотала, задумчиво глядя на её обнаженную спину:

— Что-то я сомневаюсь, что Мэйсон будет рада видеть меня с этим пушистым сюрпризиком на своем драгоценном розовом ковре…

— Куда она денется, — буркнула Кара, поднимаясь. Сделала шаг.

— Свет включи, — встрепенулась Кэлен. — А то насту…

— Уже, — отозвалась мрачно, с досадой. И добавила, довольно жалобно: - Ай! ..

Кэлен прикусила губу, чтобы снова не рассмеяться, зажмурилась — Кара щелкнула выключателем.

Кажется, она все же задремала. Нет, вроде бы вот, только что, наблюдала с улыбкой из-под полуопущенных ресниц, как недовольно сопящая Кара присела, подбирая что-то с пола и тихим-тихим шепотом воспитывая белый пушистый шарик, явно по недоразумению гордо зовущийся «собакой», а затем поковыляла из комнаты, одной ногой наступая полностью, другой — опираясь лишь на пятку. Кажется она, Кэлен, еще видела, как Кара вернулась с тряпкой — и уже не хромая… А может, Кэлен это все снилось? Бог его знает. Она вздрогнула, выныривая из этой ласковой дремы, когда гибкое горячее тело снова пробралось под одеяло, прижалось, улыбнулась, ощутив горячие мягкие губы на своих губах. Вот глаза открыть не смогла, как ни старалась. Кара поцеловала её веки по очереди, шепнула:

— Спи, любимая.

— Ты чтооо… — и снова попыталась открыть глаза. Неудачно, да. — Какой спи? Который час?

— Начало третьего.

— Тебе уходить скоро, да? А ты говоришь, спи… Нееет! Я…

Кара не дала договорить, вновь накрыла её губы своими. А после приказала, строго — ну надо же, а! — и твердо:

— Спи. Кэлен, тебе нужно спать.

— Вот и посплю, когда уйдешь, — Кэлен не желала сдаваться. Ну, в самом деле, она и так проводит с Карой катастрофически мало времени — так еще и на сон его тратить?

— Ага, — Кара хмыкнула. — Я уйду, через час Мэйсон явится. Нет, сердце мое, ты в таком режиме долго не протянешь. Спи. А я полежу с тобой.

Кэлен вздохнула, вжимаясь в неё. Где-то на задворках сонного сознания мелькнуло изумленное: откуда Кара знает про утренние приходы Мэйсон? Но тут же, следом, пришел ответ: кажется, она, Кэлен, сама ей об этом и рассказала… да же? Или? Додумать не получилось, мысли путались, обрывались, сменяли друг друга. Одна из них Кэлен особенно понравилась, и она даже озвучила её Каре:

— Милая, а может, все-таки расскажем уже твоей альтер-эго правду? Она вроде не монстр… Да и ко мне очень неровно дышит… Ты бы могла остаться. А, радость моя?

Кара снова молчала целую вечность. Кэлен начала терять терпение — и даже просыпаться, когда она, наконец, выдохнула:

— Не знаю… Страшно. Любимая, может, не сейчас? Я так боюсь остаться без тебя… снова. Мне, знаешь, вполне хватило прошлой ночи.

— Кара, ну с чего ты взяла, что останешься без меня? Мэйсон — хороший человек, правда. У нее, конечно, проблемы с эмоциями… ну и нарушение привязанности, я думаю. Но…

— Вот именно. Нарушение привязанности, — вздохнула тяжело. — Кэлен, не доверяю я ей.

— Ладно, милая, — Кэлен отступила все же. — Но ты подумай, ладно? Мэйсон, кстати, мне должна желание. Могу попросить все, что угодно. С привязанностью у нее, да, проблемы, а вот с порядочностью — все в порядке, — Кэлен сама хихикнула над получившейся тавтологией. — И она честная, как ты, моя радость.

— Ммм, да ты подстраховалась, любимая, — Кара, усмехнувшись, поцеловала её. — Я подумаю. Если решусь, останусь. Но ты все равно, засыпай уже. Встретимся завтра ночью.

— Да, — Кэлен улыбнулась прямо в очередной поцелуй.

День

— Дьявол, что это? А, черт!!!

Кэлен рывком села в постели, распахнула глаза, закрутила головой, плохо соображая. Что происходит? Почему Кара кричит? И в комнате довольно светло… Глянула в сторону окна: да, точно, почти рассвело. Значит, не Кара... уже нет. Кэлен, вздохнула — довольно разочарованно, зевнула, рухнула обратно на подушку. Потянулась, закинув руки за голову, ворчливо осведомилась у дверного проема:

— Ну и чего ты там орешь? Когда я предлагала приезжать и будить меня, я имела в виду не крики в коридоре…

— Извини, — Мэйсон появилась из мрака прихожей, застыла темным силуэтом на пороге. Пояснила довольно спокойно: — У тебя там вода на полу. Я наступила, носок теперь мокрый насквозь.

Кэлен фыркнула, подавила смех. Интересно, а Мэйсон изменит её выдержка, если она узнает, что наступила вовсе не в воду? Проверить, что ли? Впрочем, нет. Сейчас ей, Кэлен, пожалуй, хочется других экспериментов, да… Она снова потянулась — сладко, с удовольствием, повернулась на бок:

— Ну и чего ты там замерла? Снимай свои носки, вешай сушить. И вообще, раздевайся.

— Нет, — удивила её Мэйсон. — Ты одевайся, Амнелл. Нас вызывают, Картера нашли.

— Ну, нашли и нашли. Пусть сидит себе, ждет начала рабочего дня. Или у тебя горит его допросить?

— У меня горит, — согласилась Мэйсон, так и не сдвинувшись с места. — Только Картер уже ничего не скажет. Убит. И, судя по голосу Никки О’Коннор, там что-то ужасное.

====== Часть 37 ======

— Убит? — Кэлен разжатой пружиной вылетела с дивана. — Не просто мертв, а именно убит? Не несчастный случай? Никки так уверена, что это убийство?

— Никки уверена, — снова согласилась Мэйсон. И облизала губы, пронзительно уставившись на Кэлен. В комнате еще посветлело, и теперь Кэлен отчетливо видела лицо Мэйсон — как всегда спокойное, каменно-невозмутимое, но — с горящими жадным огнем глазами. Которыми она буквально ела обнаженное тело Кэлен. Сделала маленький шажок навстречу и добавила: — Никки что-то там истерично бормотала про расчлененку… — снова шагнула. Кэлен усмехнулась:

— Истерично бормотала? Надо же, на О’Коннор не похоже… Мэйсон, а ты чего вдохновилась? Мы же работать едем, разве нет?

— Да, — покладистость Мэйсон снова зашкаливала, просто била рекорды. А сама Мэйсон сделала еще шаг, оказавшись прямо пред Кэлен, обхватила, притянула к себе. У Кэлен сбилось дыхание — от обжигающего прикосновения к голой коже довольно грубой шерсти, из которой был связан свитер Мэйсон, — оказывается, она, Мэйсон, одевается не только в джинсу и кожу, ну надо же, а! — и от сочных влажных губ, остановившихся так близко, всего в миллиметре от губ Кэлен, и от голодного блеска зеленых глаз. И от хриплого жаркого шепота – она, Кэлен, даже не услышала, а почувствовала его, вот прямо губами и ощутила: — Мы едем. Но ты меня безумно возбуждаешь, сладкая. И — поцеловать-то я тебя могу.

Черт возьми, она даже не спрашивала, нахалка, — ведь нахалка же, ну! — она просто сообщила Кэлен о своей возможности. Нет, не о возможности — о своем праве, в котором не сомневалась, вот ни капельки! Чертова Мэйсон, а! У Кэлен отчего-то не получалось даже возмутиться: этот хриплый шепот, эта наглая уверенность, а еще – её, Кэлен, собственное тело, предательское, неразборчивое? ненасытное — шлюха и есть! — совершенно лишили её воли… совсем… ну, почти совсем. Кэлен застонала — мысленно, слава богу! — и на остатках этой самой воли, жалких её каплях, выдавила из себя:

— Думаешь, это ты решаешь?

Мэйсон глянула изумленно: мол, что за глупый вопрос? — кивнула:

— Да, — и впилась в губы Кэлен так же жадно, как и смотрела до этого. Кэлен застонала все же — едва слышно, но вслух же, вслух, черт побери, прижимаясь теснее к грубому свитеру, колючему, раздражающему, — её, Кэлен, нежная кожа, уже горела огнем от него, особенно на груди, а соски и вовсе пылали, смешивая боль с наслаждением. Голова закружилась, затуманилась… Боже, ну что ж они обе, и Кара, и Мэйсон, так сладко целуют, а? Кэлен ведь уже почти не отличает одну от другой, она ведь теперь запутается, совершенно точно, запутается же? ну! Она, Кэлен, кажется, пыталась еще о чем-то подумать, но уже не смогла: голову затуманило, остатки воли и разума просто взяли и растворились в этом сладком — невыносимо, невозможно сладком! — поцелуе, нежном, словно по контрасту с грубой шерстью свитера и грубоватыми объятиями чертовой Мэйсон… А чертова Мэйсон, похоже, вдохновилась-то не на шутку, кажется, уже и забыла, зачем на самом деле приехала, — не выпуская Кэлен из своих рук, не отрываясь от её губ, двинулась вперед, прямо на Кэлен — или правильнее будет сказать, в Кэлен — заставляя двигаться и её, отступать назад, к дивану. И Кэлен, млея от поцелуя, от этого мягкого напора, сама нетерпеливо потащила с плеч Мэйсон кожаную куртку, торопясь сорвать её, а следом и этот ужасный колючий свитер, и — что там у неё под ним? — освободить из этого вороха одежды желанное тело, прижаться уже к нему. Поразительно, — Кэлен всего каких-то пару часов была разлучена с ним, а уже изголодалась, уже жаждала его так, словно не прикасалась к нему целую вечность. Или, черт побери, она изголодалась не по телу, а именно по чертовой Мэйсон? Ответить себе Кэлен не успела, ибо чертова Мэйсон вдруг пришлепнула горячие ладони ей, Кэлен, на ягодицы, вызвав какой-то сумасшедше бурный — даже для самой Кэлен неожиданный, категорически, — отклик в теле, снова заставив застонать, уже чуть громче, явственней. А следом, будто отзываясь на этот стон, откуда-то снизу, со стороны стола, раздалось внезапное звонкое и тонкое «Тяв!». Кэлен распахнула глаза, — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэйсон, замерев, покосилась туда, как взлетели её брови, и она, оторвавшись от губ Кэлен, развернулась к источнику звука всем корпусом, больно — и возбуждающе — шаркнув по коже, по груди своим чертовым грубым колючим свитером: