По рукам и ногам (СИ)

– Я пошла тебе навстречу, когда ты выкупáл сестру. Все-таки, вы родственники. Твоему сердцу, видимо, чужды такие доводы.

А я тугодум, как и всегда. Выходит, когда рыжая говорила о хозяйке, она это имела в виду. Надо же. Воистину тесные семейные связи…

Ясно тогда, откуда все ее понимание и сочувствие, она ведь только года два назад такой же была.

– Знаменитая железная леди заговорила метафорами, – Кэри издевался слишком открыто, чтобы это по-прежнему выглядело изящно. – Надо это где-то записать.

– Одним, значит, даешь шанс на красивую жизнь, а другим нет? И чем продиктован твой выбор? – «железная леди» даже прищурилась и сама же резюмировала. – Несравненным самодурством. Тебе деньги голову снесли, думаешь, уже и судьбами можешь крутить, как хочешь. Розмари, подойди сюда, – а вот это было уже настолько неожиданно, что я секунд пять стояла на месте, как баран, не предпринимал решительно ничего и соображая, каким родным прозвучало сейчас это «Розмари». Потом, стараясь не смотреть на Кэри, медленно приблизилась. – Не узнаешь меня?

– Нет, но я…

Я – … Чувствовала? Нет, теперь, когда она произнесла мое имя, все сомнения развеялись.

Теперь я даже не чувствовала, я знала. Знала, что сейчас стою перед своей матерью и слова выдавить не могу от нахлынувших чувств. Радость оттого, что я ей нужна, что я все-таки действительно ее встретила, хотя уже и надежды-то никакой не было, перемешанная с обидой прошлого на то, что она меня попросту бросила с беспробудным алкоголиком. И снова радость, оттого, что в моей жизни появился человек, которого я могла бы любить.

И я чувствовала, что все готова простить сейчас.

Оказалось, Розе и не нужны были мои слова, она все и без них поняла.

– Ублюдок! – я впервые видела, чтобы ее обычно полный достоинства взгляд так полыхал гневом.

– Спокойнее, Роза, – а Ланкмиллер вот казался совершенно невозмутимым, вновь наполняя свой стакан виски, – и чему ты так злишься?

И почему-то как самый отпетый козел в этой ситуации выглядел именно он.

– Чему я злюсь?! Да тому, что моя дочь находится в клетке у избалованного и взлелеянного изверга. И мало того, что он смотрит на нее, как на половую тряпку, так еще и промывает мозги! Да, Розмари, в этом доме меня не любят, но ни это, ни то, что ты оказалась в неволе, не значит, что ты не имеешь права меня любить и признавать. Я твоя мать.

Я хочу для тебя достойной жизни и всегда хотела. Именно поэтому я ушла из трущоб. Чтобы найти способ существовать, как человек, а не как подзаборная собака. И я добивалась этого ради тебя, черт знает, какой ценой. Но когда добилась, оказалось, что уже и незачем… – на миг она замолчала, а продолжила уже совсем неподобающим железной леди дрожащим голосом, когда я оказалась прижата к ее груди. – Я думала, что больше тебя не увижу, там на балу, но я тебе намекнула, рассказала твою историю. Сейчас, мои действия оказались бесплодными. Но знай, если мне удастся тебя вытащить, у тебя будут и деньги, и власть, а сейчас у тебя есть то, что даже он не в силах отнять: любящий человек.

Я даже и сделать-то ничего не могла, словно оцепенев, только слушала стук материнского сердца. Роза погладила меня по голове и отпустила. Я попятилась, чудом не запнувшись о ковер.

Мой мир переворачивался так стремительно, что даже кружилась голова.

– Государственный театр льет по тебе горючие слезы, – Кэри положил подбородок на сцепленные в замочек пальцы, намекая на то, что ожидает продолжения спектакля, – зачем тогда был весь этот цирк с дирижаблем, любящая маменька?

– Это было не для тебя, а для дочери. Чтобы она знала, что кому-то в этой жизни нужна. Она и так уже достаточно от тебя натерпелась.

Нужна? А мучитель после того случая привел меня к прямо противоположные выводам.

– Ничего бы не дало ей это знание, – фыркнул Кэри.

– Дало бы надежду, – отрезала Роза, поднимаясь. – Сейчас я ухожу, но я вернусь, Ланкмиллер, и добьюсь своего.

Она вышла, оставив за собой запах легких дорогих духов. Я тяжело опустилась на диван, закрыв лицо руками. Так кто же мне все-таки врет? Кэри или родная мать? Учитывая то, что она рассказала, все резко встало теперь на свои места, и теория Ланкмиллера стремительно потеряла вес. Теперь она куда больше похожа на сущий бред, чем слова Розы. Действительно, что ему мешает меня продать, он ведь уже от всего гарема избавился. Тут замешана личная неприязнь? Ненависть к ней? Ко мне?

– Я понимаю, это тяжело, – Алисия подсела ко мне и приобняла за плечи, нарушая повисшую в кабинете тишину. – Тебе очень хочется ей верить. И я даже не могу найти слов, чтобы тебя разубедить, но, пожалуйста…

– Купилась на красивые сказки? – хмыкнул мучитель с львиной долей презрения.

– Кэри, уймись, – оборвала его сестра, – ты сейчас зол, и наговоришь ей кучу того, чего сказать не хочешь.

– Алисия, приведи Генриха. У меня есть для него серьезный разговор, круглые сутки люди, ответственные за безопасность этого дома, пинают хуи, и за что я только деньги им плачу. Похоже, начальник охраны у меня все-таки дерьмовый, хоть и преданный.

– Кэри… – рыжая резко поднялась. – Неблагодарный ты сучонок. Ты не имеешь ни малейшего понятия, сколько раз он спасал твою задницу, лишь только потому, что он хороший начальник охраны. Но всему есть предел.

Она выскочила из кабинета.

И действительно. Ланкмиллер пошел напролом, вместо того, чтобы решить все дипломатическим путем, и сам организовал весь этот масштабный хаос, в котором сам теперь и плюется. И в том, что Элен умерла, в первую очередь его вина. Его и его прихотей.

И судя по поведению, мучитель это понимает. Поэтому и готов винить всех, кроме себя.

– Слушай, а почему ты ей отказал, – я поднялась и приблизилась к столу мучителя с твердым намерением прояснить ситуацию. Теперь все будет зависеть от его ответов. – Боишься, что та, о которую ты ноги готов был вытирать, однажды посмотрит на тебя с тем же высокомерием? У тебя денег не хватает купить себе новую наложницу, какую-нибудь тихую и симпатичную? Почему ты считаешь, что мать не может меня любить, только потому что у нее есть другой ребенок? Кэри, ты… – я застыла перед его столом, понимая, что он мне все это время попросту врал, да его самолюбие просто лопнет, если я вдруг окажусь в руках конкурента, который мне еще и вдобавок достойные условия обеспечит. – То, что ты сделал, это низко. Обманывал меня – и зачем? Ты же все равно хозяин, сказал бы прямо… Боялся показаться последней мразью, может. Но право любить свою мать ты бы мог все-таки мне оставить.

– Право-право, – передразнил мучитель, с силой опустив свой стакан на стол, – что мать, что дочь мне мозги ебете. Сейчас у тебя нет никаких прав, потому что ты моя наложница. И все, что у тебя есть это я и мой член, а если ты все еще чего-то хочешь, значит, тебя недостаточно пороли!

Я даже зажмурилась, едва он сорвался на крик. А когда открыла глаза, мучитель все еще смотрел на меня в упор. Почти с отвращением.

– Ах, простите, хозяин, как я могла хоть на секунду вообразить себя человеком. Спасибо, что напомнили ничтожной Кику ее место, – тихо пробормотала я, взглядом изучая пол. – А как бы мне хотелось иметь кого-то, кто бы меня защищал. А впрочем, иди ты нахер.

Я резко выдохнула и, не дожидаясь, пока он меня за такое по всем четырем стенам размажет, выскочила в коридор. У меня все еще оставался любезно пожалованный козырь – заветная синяя корочка. И я намеревалась ей воспользоваться, потому что оставаться в доме Ланкмиллеров было невозможно.

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Часть 90 ==========

Городской парк находился в верхнем Шеле, чудесном сверкающем городе. Так вот взглянешь и даже не подумаешь, что скользкие от грязи переулки с бардаками на любой вкус, и порт воняющий тухлой рыбой с перегнившим деревом вперемешку, тоже его части. Ну что ж, красивое – для богатых. А верхний город – как раз здесь и расположилось поместье Ланкмиллеров – был, вне всякого сомнения, красивым. И знала я его куда хуже, чем нижний. Поэтому оказалась весьма удивлена, каким-то образом все же добравшись до цели, которую и представляла-то смутно.