Запертая любовь. Часть первая (СИ)

Сомнения в том, что идти за ней было правильным решением, возрастали в нём с каждой минутой, пока он шёл по имению отца той же дорогой, что и она несколько ранее, и подкреплялись хлесткими порывами холодного осеннего ветра и сгущающимися в небе тучами, которые довольно однозначно говорили о приближении дождя. Но несмотря на эти странные предчувствия, Крис старался убедить себя в том, что, ещё из окна видя, как она отправилась на улицу в одной рубашке, вынужден был хотя бы принести ей куртку, и этот предлог понемногу прибавлял ему решительности.

Дойдя до места, откуда ему уже было достаточно хорошо её видно, он на секунду остановился. Как он и думал, Саша сидела на качелях под дубом, не более чем в пятидесяти метрах от него, и слабо покачивалась; хотя было трудно сказать, делает ли она это сама или всему виной сильный ветер, которому, несомненно, был нипочём её вес, не достигавший и сорока килограмм. Она сидела к нему спиной и, конечно, не могла его видеть, поэтому повернулась она лишь тогда, когда он был уже достаточно близко, чтобы она могла расслышать его шаги по твёрдой оголённой земле.

К удивлению Криса, в тот момент, когда их глаза встретились, на её лице отразился неподдельный испуг и она тут же остановила ногой все покачивания и приняла напряжённую, неестественную позу.

Он молча протянул ей куртку, а затем, проследив, как нехотя она засовывает руки в её рукава, задал вопрос, который крутился у него в голове не только весь этот неприятный ужин, но и все последние дни:

– Что происходит?

Саша вздрогнула и посмотрела на него с таким непомерным сожалением, что ему тотчас же стало не по себе. Он и до этого не чувствовал себя спокойно, но теперь его волнение в разы усилилось вместе со смутным предчувствием услышать от неё нечто такое, что могло моментально разбудить в нём то, что он с таким усилием старался усыпить.

– Крис, возвращайся в дом, – тихо попросила она, не смотря на него; её глаза были сосредоточены на чём-то вдали, за высоким железным забором, на котором кончалась территория, прилегающая к особняку, за огромным полем, что простиралось дальше, и за густым синим лесом за ним. Одним словом, она была уже где угодно, но только не здесь, и она этого действительно хотела, предвидя, что Крис не захочет уйти.

– Почему я должен возвращаться в дом? – не понимая и всё ещё пытаясь найти хоть какое-то объяснение её странному поведению, спросил он.

– Скоро начнётся дождь.

Правда? Кто бы мог подумать, ведь ни потемневшее небо, ни редкие вспышки молнии, ни шквалистый ветер ничего подобного не предвещали для Криса.

Он криво улыбнулся сестре, прежде чем ответить:

– Тогда мы возвращаемся вместе. Либо вместе остаёмся здесь.

– Крис, пожалуйста!

– Что?! Что с тобой, я не пойму? Почему ты так себя ведёшь? Почему я должен возвращаться без тебя? Ты под дождём превращаешься в какого-нибудь монстра или что?

Несмотря на всю тревогу, что была у неё на душе, Саша даже слегка улыбнулась от его последнего предположения. Было комичным то, как она действительно чувствовала себя кем-то наподобие монстра в последнее время; монстра, что способен силой слова лишить нормальной жизни человека, которого она так любит. Разве можно было её назвать как-нибудь иначе в таком случае?

– Саша, что происходит? – вновь повторил свой вопрос Крис, возвращая её из своих размышлений в реальность, только на этот раз его голос звучал куда более настойчиво, как будто он поставил перед собою цель во что бы то ни стало узнать, в чём дело.

Саша же в этот момент по-прежнему пыталась совладать с той внутренней борьбой, что ещё продолжалась в ней, хоть уже и с куда меньшей силой. «Нет-нет, только не сейчас. Боже, ну пожалуйста, не сейчас», – молила про себя она, чувствуя, что эти в каком-то роде пагубные слова вот-вот, да и сорвутся с её языка. Разумом она понимала: необходимо остановиться, пока не поздно. Место, в котором они находились, совсем не годилось для признаний в любви: в конце концов, это был дом отца, хоть сейчас они и не были внутри него. Кроме того, на небе то и дело мелькали беззвучные молнии, а ливень так и норовил хлынуть из серой унылой тучи, что нависла совсем низко над защищающим их дубом.

Впрочем, разве хоть где-нибудь этому признанию было подходящее место, когда оно уже по своей природе было настолько неправильным и извращённым, что едва ли могло быть расценено кем-то иначе, как не бред сумасшедшего? Вряд ли. Оно всегда было и будет несвоевременным, оно всегда было и будет неуместным…

Крис молчал. Молчал, всё ещё ожидая ответа на свой вопрос.

Что происходит? Об этом можно было бы говорить часами, потому как в действительности происходило довольно многое, но если отсечь ненужные рассуждения и оставить лишь самое важное, то всё это можно было объяснить всего лишь тремя словами.

И Саша сделала это.

– Я люблю тебя, – сказала она, повернувшись к нему лицом.

Её руки были сложены на груди, брови тревожно нахмурены, да и вообще… что-то здесь было не так, как обычно. Что-то заставляло его сердце биться в разы быстрее. Отчего-то ему вдруг стало ужасно жарко, несмотря на начавшийся дождь и ненастный ветер. Она подавала эти слова так, будто это было новостью, и Крис был в полном замешательстве. Их любовь друг к другу была чем-то настолько естественным и привычным, что его немало удивляло то, как она преподносила это теперь.

– И я тебя люблю… – растерянно пробормотал он.

– Крис… – Она встала с качелей и выставила перед ним обе ладони, призывая остановиться и выслушать её. – Ты не понял. Я люблю тебя.

Её безумные глаза пытливо всматривались в его, не менее взволнованные, ища в них понимания, и Крис серьёзно смотрел на неё, не зная, верить ему или нет в то, что с ним происходит. Она не может любить его. Это невозможно… Это не может быть тем, что она пытается ему сказать. Он был уже готов попросить ущипнуть его, чтобы он смог убедиться в том, что не спит, когда она продолжила:

– Я люблю тебя, и мне плевать, если ты этого не хочешь. Я всё равно тебя буду любить. Ты можешь убегать от меня и прятаться, но от этого ничего не изменится. Ты можешь снова сказать мне всё то, что сказал тогда… хотя я и так помню каждое слово.

– Саша…

Он побоялся, что сейчас она решит припомнить ему всё сказанное им через пять дней после той ночи, но, к счастью, этого не случилось. У Саши были другие планы.

– Одно время я думала, что нет ничего хуже, когда тебя нет рядом. Я ошибалась. Гораздо хуже, когда ты постоянно вертишься вокруг меня, но ты не со мной. И всё равно, всё равно я тебя люблю… Ты мне не веришь?

«Я не верю, что ты сейчас говоришь это», – подумал Крис, и она на его мысль возразила:

– Ты просто понятия не имеешь, как я могу тебя любить. Никто не может любить тебя лучше, чем я. Никто! Никто не способен на это так, как способна я. Я знаю, как это звучит, но я клянусь, это единственное, в чём я могу быть лучшей. Единственное, в чём я превосхожу других. В любви к тебе. Может, у меня и нет никаких талантов и я не обладаю выдающимися способностями, но я умею делать кое-что лучше других. Я умею любить тебя так, как тебе и не снилось.

Крис нервно сглотнул. Его глаза становились всё больше с каждым её словом, и он ещё никогда в жизни не чувствовал такого сильного ступора. Ему казалось, что он не может не то чтобы сдвинуться с места, но даже пошевелиться; он забыл, что умеет говорить, он забыл, что у него есть голос.

– Я не могу скрывать это, – продолжила она. – Я не хочу. Я хочу, чтобы ты знал. Не просто был осведомлён об этом факте, а чтобы ты знал, каково это. Чтобы ты позволил мне показать, как я тебя люблю. Я люблю тебя всего. Я люблю твой картавый голос. Я люблю, как ты пахнешь. Люблю твои волосы и твои брови. Как твои губы растягиваются в улыбке и твои ямочки. Твои морщинки у глаз и твои ресницы. Люблю твои вены на руках. И то, какая у тебя причёска…

Крис не верил своим ушам. Никогда в жизни ему никто не признавался в любви, и он даже не надеялся когда-либо услышать нечто подобное. Особенно от неё. Слушая её признания, он чувствовал себя витающим в облаках подростком, и с каждой её фразой он поднимался всё выше и выше. «О боже, ей нравится, как ты пахнешь!», «Ей нравятся твои ямочки!» – кричал его внутренний голос, и ему казалось, что ещё немного – и он сам закричит.