Вечно 17 (СИ)

– Дайте мне пройти. – я сделала шаг, но Бен перекрыл проход. Терпение… Ну почему я не могу спокойно выучиться? Всегда что-то происходит.

– Рэйчел, – заговорил Озборн, и я опешила, – мне жаль. Мы не хотели подвести тебя и нашу дружбу, прости… Коди мне все рассказал, ты не в порядке, и это отчасти наша вина.

Я еле сдерживаю дикий смех, который застрял в горле виде комка. Ух ты! У них есть совесть, оказывается? И года не прошло. Мои руки сжимаются в кулаки, а в глазах пляшет огонь. Пытаюсь перебороть гнев внутри себя, пытаюсь не закричать на всю школу, но как же это сложно.

– Знаешь, Бен, мне совершенно плевать на все то, что ты сейчас сказал. Вы – самые херовые друзья на планете! Вы связались с Крисом, начали играть в «Мафию», хоть и правил не знаете. Денег захотели? Экстрима? Ну и удачи вам, а меня просто оставьте в покое. Забудьте о том, что мы были друзьями, забудьте, окей?! – я отодвигаю парней в сторону и прохожу вперёд, разговаривая с внутренним «я». Точнее советуясь. Типа: «Я правильно поступила?», «Да, правильно, конечно правильно».

Когда прозвенел звонок, я уже сидела за своей партой, поглядывая на одно пустое место. Неужели она сегодня не придёт? Это ведь последний день… В кабинет вошла мисс Гринберг и сразу запахло серой. Не знаю почему, но от этой женщины несло именно запахом серы. Возможно, так пахнет смерть? Её дряблая старушечья кожа сегодня была ещё более отвратительной, чем в любой другой день. Она села за учительский стол и с грохотом положила учебник физики за десятый класс, пристально вглядываясь в наши лица. Этот взгляд был такой холодный, страшный и просто отталкивающийся. И дело даже не в том, что она физичка и что она меня ненавидит, просто эта женщина сама по себе ужасная. Спустя время, её взгляд добрался и до меня, я сразу же начала молиться, чтобы не превратиться в камень. О, за эти 0,68 миллисекунд в моей голове родилась новая кличка (именно кличка) для мисс Гринберг – Горгулья или Медуза Горгона. Ха, а кто-то утверждал, что это все миф; тогда откуда здесь это чудо-юдо? Губы физички вздрогнули, а потом плавно расплылись в злобной ухмылке.

– Милс, вы с Фишер ходите в школу по очереди? Что за вольготное отношение к моему уроку? Мало того, что вы пропустили две новые темы и тест, так ещё и продолжаете пропускать занятия! Я когда-нибудь увижу вас в полном комплекте на своём уроке?! – громко и властно отчитала меня Гринберг. Да, я определенно её ненавижу. Секрет в том, что мне абсолютно плевать на уроки физички, да и вообще на любые уроки; мне важен Эрик, Роуз, мне важна мама. Пока все не успокоится, мне будет на все плевать. Жизнь пытается сбить меня с ног, но я не поддамся. Ну… постараюсь. Я украдкой вижу как Бен и Коди смотрят на меня, и от этого мое лицо жутко горит, словно я нахожусь в огне. Хотя на тот момент все пялились на меня, довольно улыбаясь. В классе нас с Ро мало кто любит. Я хотела было уже начать оправдываться, как заговорил мегафон.

– Рэйчел Милс, пройдите в кабинет директора. – повелительно говорит мужской голос.

От услышанного мне легче не стало. Черт, что на этот раз? Я встаю со своего места и молча направляюсь к двери. За спиной кто-то говорит:

– Кажется, инопланетяне подменили нашу тихоню Милс, она совсем изменилась.

Да, наверное, это правда. Я изменилась. Дело в боли – она меняет человека. Кто бы сейчас знал, как я хочу упасть на пол и зареветь. Стоп. Так бы поступила я раньше, но сейчас, закалившись, не буду этого делать. Надо быть сильной, надо быть сильной. Дверь в кабинет директора открывается. Я с неуверенностью вхожу в комнату, где мистер Хагберг виртуозно кормил своих рыбок, повторяя: «Мои маленькие…», «Ешьте-ешьте»…«, отчетливо слышно не было. Наверное по вине страха мои уши заложило. Когда, наконец, Хагберг заметил меня, сразу убрал сухой корм для своих любимцев и сделался серьёзным и хмурым, как грозовая туча. Это сразу мне не понравилось. По статистике, 70 процентов из 100, говорится, что в кабинет директора вызывают с плохими новостями. Будем держать крестики, чтобы я относилась к 30 процентам… Мужчина поправил синий галстук, достал из кармана носовой платок и протер им руки, а уже затем уселся за своё законное место; так сказать трон. Честное слово, я так измучилась за эти дни, что теперь меня ничего не колышет. Все, что раньше мне было дорого и важно – теперь мусор. Хагберг молча достал из шкафчика стола зеленую папку и начал её листать. На моем лице недопонимание. Что происходит вообще?

– Рэйчел Милс… Рэйчел Милс, – листает папку мужчина, повторяя под нос мое имя.

По телу прошлись мурашки. Меня что, исключают? Это будет последней каплей. Знаете, трудно не думать о суициде, когда все твоё существование – сплошная боль. Я может и не делаю ничего подобного, но порой эмоции бьют прямо в сердце, уговаривая причинить себе физические увечья. И ещё, я больше не боюсь боли от других людей, ибо этот месяц меня закалил. Это типа: Хей, ребятки, можете растоптать мою самооценку, можете причинить мне моральную боль, мне уже совершенно плевать на себя! Добивайте меня, ну же!». Прокашлявшись, я решила прервать тишину, которую изредка нарушали бурчания директора.

– Мистер Хагберг, что-то не так.? Я в чём-то провинилась?

Мужчина украдкой посмотрел на меня, не переставая листать страницы папки. Это было более, чем просто странно. Лучше помолчать и не нервировать его. Наконец, Хагберг «откапал» нужную страницу и вытащил из файла белую бумагу, протянув мне.

– Миссис Фишер сказала мне, что ты заберёшь это, – говорит директор, вытянув руку. Я неуверенно взяла у него бумажку. Во мне блуждает огромный знак вопроса, который кричит: «Какого на хрен.? Когда? Что? Кто?». Ничего не помню. Дыра в сознании. Я либо: а) сошла с ума и все забыла; б) либо мне ничего не говорили. Глаза бегают туда-сюда, словно я ищу потерянную серёжку. Хотя это странно, что моя серьга потеряна в кабинете директора, но не суть… Перед моим лицом документы Роуз. Все-все-все её данные – от года рождения, до последнего проступка. Спустя секунду, Хагберг мне суёт в руки ещё пару бумаг.

– Сэр, а разве ученикам положено… – я не успела договорить, как меня перебили. Мужчина спрятал зеленую папку и сложил руки на стол, прям как прилежный ученик, отличник, которого все в классе сторонятся.

– Это исключение. В первый и последний раз. Просто родители Фишер доверяют тебе, как себе. Но запомни, – мужчина серьезно указал на меня пальцем, смотря мне в глаза, – если что-то потеряется, отвечать будешь только ты, Рэйчел.

Я быстро кивнула. Мои руки крепко вцепились в бумаги, и я неловко улыбнулась. Оу, кстати, он выучил мое имя… Мило.

– И ещё, звонила твоя мама, я конечно это не понимаю. Глупость какая-то. У вас с Фишер какие-то странные игры. – Хагберг пожал плечами и дернул за болванчик, который тут же начал качаться в разные стороны. И вот опять, мне ничего не ясно. Звонила моя мама? Зачем? Она ни разу по своей воли не звонила в школьную администрацию. Апрель месяц, ты издеваешься?

– В смысле? Я не поняла, – легонько качнула головой я, нахмурив брови. Хагберг устало выдохнул. Этот выдох говорил: «Ну как же вы меня все достали! Вам надо все пережёвывать! Возьму вообще и уйду на пенсию!», но мне было на это все равно. Со временем мне становится на все все равно. Безразличие в семнадцать лет? Хм, как интересно.

– Ну как же, вы же уезжаете. – говорит убедительно мужчина, подняв одну бровь, а затем продолжил. – Вот не понимаю я вашу логику. До выпускных экзаменов осталось всего ничего, а вы решили съездить в гости! Что за выходки? Ей богу, родители хуже детей…

Пока Хагберг отчитывает меня с мамой, я думаю об отъезде. В голове не укладывается. И я узнаю об этом так… Мои ноги перекосились, и я еле успеваю схватиться за стол, чтобы не упасть. На мгновение глаза лишились зрения, а в ушах появился какой-то писк, будто над ухом летает комар. Все внутри перемешалось. Сразу вспоминаю об Эрике. Нет-нет, я не могу его сейчас бросить, просто-напросто не могу! Это будет моим личным предательством. Ему и так тяжело, а если я ещё и уеду, то парень сойдёт с ума. Хагберг продолжает тараторить об экзаменах и некомпетентности родителей, но все это проходит мимо моих ушей. В голове только он – Эрик Нансен.