Чайная роза

— Прошу прощения, сэр, но вы ошибаетесь, — начала спорить Фиона. — На аукционе вы только прогадаете. Я хочу погасить задолженность и продолжать выполнять условия сделки. Это шесть процентов годовых. Конечно, вы предпочитаете получать деньги, а не терять их…

— Наша беседа окончена, мисс Финнеган. До свидания, — ледяным тоном прервал ее Эллис, недовольный тем, что его учит бизнесу какая-то восемнадцатилетняя девчонка.

— Мистер Эллис, но…

— До свидания, мисс Финнеган.

Фиона собрала документы и сунула их обратно в портфель. Встала с гордостью, подобающей королеве, а не сопливой кокни из Уайтчепла, потерпевшей фиаско, снова протянула руку и заставила Эллиса ее принять. А потом вышла из кабинета, надеясь разразиться слезами только за его дверью.

Она была уничтожена. Вся работа, проделанная за прошедшую неделю, пошла прахом. И деньги тоже! О боже, она просто выбросила их на ветер. Только идиотка могла поверить, что в банке станут ее слушать. Ей было страшно возвращаться домой. Там ее ждала Мэри, надеявшаяся, что все кончится хорошо. Что она ей скажет? Мэри рассчитывала на нее. Как и все Мунро. А потом начнется то, чего она боялась больше всего. Придется искать жилье и работу. Следить за тем, как дом пойдет с молотка, как дядю выкинут на улицу и он превратится в угрюмого спившегося бродягу.

Опустив голову, Фиона застегивала портфель и не видела элегантно одетого человека, который сидел в кожаном кресле у входа в кабинет, небрежно закинув ногу на ногу. Высокий, поразительно красивый мужчина лет сорока с небольшим смотрел на нее с интересом и одобрением. Он погасил сигару, поднялся и подошел к девушке.

— Это Эллис вас расстроил?

Она, с трудом сдерживавшая слезы, кивнула.

— Иногда он ведет себя как старая баба. Присядьте.

— Простите, что?

— Сядьте. Я подслушал ваш разговор. У вас правильные идеи. С дифференциацией вы попали в самую точку.

— С чем?

— С дифференциацией. — Он улыбнулся. — Нравится слово? Я сам его придумал. Оно означает отличие от конкурентов. Предложение того, что не могут предложить другие. Постараюсь вам помочь.

Он исчез в кабинете Эллиса и захлопнул за собой дверь. Сбитая с толку Фиона продолжала стоять на месте, пока мисс Майлс не предложила ей сесть.

— Кто это? — спросила ее Фиона.

— Уильям Макклейн, — с придыханием ответила секретарша.

— Кто?

— Как это кто? Владелец рудников, лесопилок и подземки. Один из самых богатых людей в Нью-Йорке, — сказала собеседница таким тоном, словно не знать этого могла только последняя деревенщина. — Нажил состояние на серебряной руде, — по-девчоночьи зачастила она. — Потом переключился на лес. Сейчас составляет план первой нью-йоркской подземной железной дороги. Ходят слухи, что он собирается заняться телефоном и электричеством.

Фиона имела лишь самое смутное представление о том, что такое телефон, а об электричестве даже не слышала, но энергично закивала, притворившись, что понимает, о чем идет речь.

— Кроме того, он является владельцем Первого Купеческого. И… — она наклонилась вплотную к Фионе, — вдобавок вдовцом. Его жена умерла два года назад. За ним гоняются все светские леди города.

Дверь мистера Эллиса открылась, и беседу пришлось прервать. В приемную вышел мистер Макклейн.

— Вы получите свой магазин, — лаконично сказал он Фионе. — О подробностях договоритесь с Эллисом. И не жалейте затрат на рекламу. Если сможете, закажите целую страницу и опубликуйте объявление не в воскресном, а в субботнем выпуске, хотя это и дороже. Именно в субботу большинство ваших соседей получает жалованье. Если хотите, чтобы люди запомнили ваше имя, делайте это тогда, когда у них есть деньги, а не тогда, когда они уже все потратили.

Не успела Фиона вымолвить слово, как он приподнял шляпу, кивнул ей и мисс Майлс и ушел. Девушка едва успела пролепетать «спасибо» и застыла на месте, глядя ему вслед.

Глава двадцать седьмая

Все большие типовые дома из белого известняка, стоявшие вдоль Альбмарль-стрит в модном районе Пимлико, были безукоризненными. Их ставни и двери были выкрашены одинаковым черным лаком, медные почтовые ящики отполированы до блеска, и даже цветы занимали одинаковое количество места в терракотовых горшках или керамических вазах. Перед каждым зданием стоял черный газовый фонарь. В девять часов пасмурного апрельского вечера все они были включены на полную мощность.

Дома говорили о солидной похожести — качестве, которое особенно ценили их обитатели, новоявленные представители среднего класса, изо всех сил стремившиеся доказать, что они ровня старым аристократам из соседних районов Белгрейвия и Найтсбридж. В Пимлико не было ничего крикливого, ничего аляповатого, ничего необычного. Ни мусора на улицах, ни бродяг, ни бездомных псов. Тихо, как на кладбище, душно, как в гробу, и Джо Бристоу не мог его видеть.

Он тосковал по жизни на Монтегью-стрит. Тосковал по дому, где его радостными воплями встречали младший брат и сестры, скучал по язвительным шуткам приятелей, по импровизированным футбольным матчам, разыгрывавшимся на грубом булыжнике. Но больше всего тосковал по черноволосой девушке из дома восемь, которая сидела на крыльце, играя с братом или притворяясь, что занята рукоделием. Тосковал по возможности окликнуть ее, после чего девушка поднимала голову и расплывалась в улыбке. В улыбке, предназначенной только для него.

Его черная коляска, запряженная красивой чалой лошадью (то и другое было свадебным подарком тестя), остановилась перед домом. Джо не ускорил шага; его сердце не забилось чаще от ожидания встречи с женой. Он надеялся только на то, что Милли уже спит. Как и слуги, к пребыванию которых в доме он так и не сумел привыкнуть. Впрочем, как и к наличию слуг вообще. Однако при виде экономки, тревожно расхаживавшей по крыльцу, Джо понял, что его надежды оказались тщетными.

— Ох, мистер Бристоу! Слава богу, сэр, наконец-то вы дома!

— Что случилось, миссис Парриш? Что вы здесь делаете? И где Мэтисон?

— Пошел в свой чулан, сэр. Искать второй ключ от вашего кабинета.

— Зачем ему…

Джо прервал звон бьющегося стекла.

— Это миссис Бристоу, сэр. Она заперлась в вашем кабинете и не выходит оттуда! — выпалила миссис Парриш. — Я думала, она в постели. Только поднялась в свою комнату, как услышала звон и побежала обратно. Я… я не знаю, что случилось… но она словно обезумела! Разбрасывала ваши бумаги и ломала вещи. Я не смогла ее остановить. Пыталась, но она меня вытолкала. Ох, пожалуйста, поднимитесь к ней, сэр! Скорее, иначе она сделает то, что повредит ребенку!

Джо стремительно поднялся на второй этаж. Когда два месяца назад они вернулись из свадебного путешествия, Милли плохо себя чувствовала, и за это время ей лучше не стало. Беременность оказалась тяжелой. В прошлом месяце у жены началось кровотечение и чуть не случился выкидыш. Врач прописал ей постельный режим.

Когда Джо начал рыться в кармане, разыскивая ключ, из-за двери послышались рыдания и громкие удары; казалось, на пол одна за другой падали книги. Он открыл дверь и увидел, что кабинет разгромлен. Бумаги валялись на полу. Книжный шкаф был вывернут наизнанку, а стекла секретера разбиты. Посреди этого хаоса стояла Милли. Ее лицо было заплакано, ночная рубашка обтягивала выпуклый живот. Она держала в руке пачку бумаг. Джо узнал их. Это были отчеты частного сыщика, нанятого им для поисков Фионы.

— Милли, вернись в постель. Ты знаешь, что не должна вставать.

— Я не могла уснуть, — со слезами на глазах ответила она. — Встала и пришла сюда. Хотела посмотреть, вернулся ли ты. И нашла эти бумаги. Увидела их на твоем письменном столе. Ты разыскиваешь ее, верно? Она переехала… или сбежала из Лондона, а ты пытаешься ее найти.

Джо не ответил. Милли не могла увидеть отчеты на письменном столе, потому что он хранил их в запертом ящике секретера. Но затевать спор в такой момент не имело смысла. Он прекрасно знал, какова Милли в гневе.