По рукам и ногам (СИ)

Нелегкая работа – официантская.

Под конец дня Зои так устает, что начинает на всех орать, и даже Чейс тогда носа не кажет из своего кабинета, если к тому времени домой не смывается.

– А ну быстро в зал, посетители ждут! А это еще что за гора посуды, если через пять минут не будет вымыто, я вам на голову ее надену!

– Прости, я бы помогла, даже без вопросов, но Ланкмиллер сказал в дом сестры его возвращаться до темноты, – я виновато опустила глаза, вешая форму свою в шкаф и так разительно выделялась из окружающей суеты. В «Шоколаде» сейчас как раз самый час-пик, а я дезертирую.

– Да к тебе у меня претензий нет, ты сегодня носилась, как стрела, иди уж, – махнула рукой Зои.

Я прыснула, отворачиваясь. Еще бы, не как стрела, мне жутко не хотелось повторения утреннего инцидента.

На улицах было уже свежо и ветер с моря – холодный.

– Хей, Марко снова ты? Следишь, что ль, за мной? Напугал, окаянный! – я отскочила от тени, невесть откуда появившейся на освещенной одним только «Шоколадом» переулке.

– А если бы и слежу? Тут, знаешь ли, опасно в такое время, – парень догнал меня и пошел рядом.

– Боишься, что какой мужик до борделя не дотянет?

– Да ладно, все шутишь… – обиженно протянул Бьянки, – а я, может, беспокоюсь. Тебя приняли на работу, и это чудесно, но нужно слегка освоиться, чтобы приступать к заданиям от штаба. Ты ведь не отказываешься?

– Отказывалась бы, не вернулась туда. Слушай, а сделаешь мне фотку для резюме? Я просто без понятия, где здесь ближайшее фотоателье и сколько это будет стоить.

– Да в чем вопрос. Это совсем не проблема! – бодро хихикнул Марко, закидывая руки за голову.

Мы поравнялись с кондитерской Ланкмиллера, и я, опустив глаза, нащупала карман с чаевыми. Нет, сегодня еще, должно быть, не хватит, но вот завтра… Запах сногсшибательный.

Я покосилась на Бьянки. Что-то все-таки не так с ним было. И смех неестественный.

– Что-то ты хмурый.

– Да вот, один наш штаб накрыли. Думаем, будут теперь рыскать под городом, не будут… Все-таки ослы в Шеле, а не власти. Хоть бы агитацию разрешили! Мы тогда бы смогли донести людям, что рабство – это отвратительно. Хоть кто-нибудь бы да послушал…

– А ты оптимист, Марко. Думаешь, они сами не понимают?

– Ну раз уж зашел об этом разговор… Может, ты нам Ланкмиллера сдашь?

– Э-э… это в каком смысле?

– Где он чаще всего бывает, и где легче его достать. Просто он и его корпорация здорово мешают нам последнее время. Мы намереваемся его убрать. Пора переходить к решительным действиям. Эй, ты чего остановилась?

– Это вот так вы… от агитации к «решительным действиям»? – я стояла, словно ведром воды облитая, отчаянно не понимая себя. – Убрать – это убить, значит?

– Именно, – твердо подтвердил парень.

– Ты только чуть больше недели боялся едва ему наперекор ступить. А сейчас сразу… убить.

– Я боялся, – подтвердил Марко. – И я устал бояться. А ты чего так странно смотришь? Сомневаешься? В ком?

Да в себе, черт возьми!

Я внезапно почувствовала слабость в коленях.

– Помнишь, когда я говорила о том, что против рабства, имела в виду высокую ценность человеческой жизни. Убив его, вы что, лучше станете что ли?

Я двинулась вперед. Нужно время, чтобы переосмыслить. Никогда даже не задумывалась над возможностью такой, хоть и не раз про себя Ланкмиллеру желала смерти. Но когда дошло дело… Чтобы вершить чужую судьбу своими руками нужно мужество. И беспробудная наглость.

Марко поймал меня за руку.

– Убив его, мы спасем сотни человеческих жизней! Я сейчас не могу рассказать тебе всего… Прости. Так ты такая же, как все. Тебе тоже только поводок нужен. Я догадывался, через некоторое время все наложницы такими становятся. Не думай, я не в обиде.

– Да я не… – аж воздух в груди застрял. – Кэри мне не нравится, даже как человек. Но… Слушай, Марко… – голос вдруг стал тихим-тихим, словно испуганным. – А если я соглашусь, поможешь мне сбежать в Витто? Чтобы потом из одних рук попросту в другие не перейти. Я настолько ненавижу поводок, что боюсь сильнее его натянуть. Поможешь мне?

Парень молча серьезно кивнул.

– Я дам тебе несколько дней подумать, в течение которых не буду появляться в твоей жизни.

– Хорошо, – я застегнула тонкую свою ветровку на молнию, потому что стало совсем уж зябко. – И… не нужно меня провожать…

Он подумал, что меня беспокоит возможное наказание. А меня беспокоило куда больше вещей, включая то, что на земле останутся люди, которым Кэри был дорог и которым я никогда больше не смогу взглянуть в глаза.

А наказание меня совсем не трогало.

– Одно из двух: ты дома не появляешься, потому что боишься меня потеснить, либо потому что на дух не переносишь, – Алисия перекатилась на живот и, подперев ладонями подбородок, внимательно, с несвойственной для нее серьезностью глянула на хлопнувшую дверь и только что вошедшую, изрядно встрепанную ветром меня. – Кэри сказал, что это может быть из-за Генриха, но ты не волнуйся, Генриха уже с обеда как нет, братец позвонил, и он сорвался срочно.

Она лежала на густейшем ковре, который я про себя вчера еще успела прозвать утопайкой и всем сердцем возлюбить. Правда, надеюсь, он не из чьей-нибудь несчастной шкурки.

– Да не то что бы… – я замялась, переступая с ноги на ногу, – мне просто дома делать нечего. Кэри меня все время на коротком поводке держал, шагу не ступи без его ведома и повеления.

– А-а, понятно, братец бывает весьма деспотичен. Теперь ты, значит, за потерянные время отгуливаешься?

– Вроде того, – глухо кашлянула я, принимаясь соображать, чего это Алисии пришло в голову на полу валяться.

Подобные вопросы должны были исчезнуть минут через пять после знакомства с девушкой, найдя себе простейшие из объяснений. Это ж Алисия, чего тут еще.

Но учитывая разбросанные на полу «игрушки» и ее какой-то странный, весьма специфический румянец… Кажется, я тут помешала чему-то… личному.

Да уж, скучно не будет. Я невольно попятилась, пока присоединиться не пригласили. К слову, а чего это Ланкмиллеру начальник охраны так срочно понадобился… Случилось, что ли, чего?

В голове вдруг совершенно не кстати всплыло предложение Марко, и словно какая-то невидимая сила, непреодолимая совершенно, заставила меня упереться взглядом в пол, будто бы это было интереснейшее из зрелищ.

И мысли перепутались предательски. Точно как в тот раз, когда Кэри мне в шею дышал. И я, не говоря больше ничего – да и не получилось бы сказать – пулей взбежала наверх.

Алисия только проводила меня недоуменным взглядом.

Телефон был еще холодный с улицы и приятно студил воспаленные ладони. Кэри не звонил долго уже, и я все думала, с чего так. Думала, вдыхая воздух из распахнутой форточки глубоко и все равно как-то прерывисто, злая отчего-то на саму себя.

Какая здесь все-таки кровать мягкая, в «шоколадной» общажке совсем не такие были… Ух, там, наверное, сейчас оживленно, в смысле, в борделе… Ночные часы работы – самые жуткие.

Из тихого, туманного полусна меня бесцеремонно, совсем в духе Кэри, выдернул настойчивый телефонный звонок. От неожиданности я скинула трубку с кровати неосторожным движением, а потом еще с минуту безуспешно нащупывала ее там пальцами, так что когда наконец нажимала на зеленую трубочку, рассчитывала уже на качественный нагоняй.

Но вместо ожидаемого «Что так долго?» я услышала не менее недовольное:

– Что с голосом?

– Ничего… просто заснула, пока звонка ждала, – сонно объяснилась я, заваливаясь обратно на подушки и ероша волосы.

– А я разве говорил, что каждый вечер буду тебе звонить? Не многовато ли хочешь, милая? – о-о-о, дьявол, столько ехидства за раз, что я в нем чудом не задохнулась и булькнула в ответ что-то крайне невразумительное и совсем не то, что хотела булькнуть. Черт, я сейчас правда трубку брошу.

Он ведь действительно не говорил, так? Это я сама себе, выходит, выдумала. До какого ж надо было докатиться… Может, Марко и прав, я слишком привыкла, и мне пора менять свою жизнь немного более… решительными методами.