Мой единственный

Все, больше не выдерживаю, и мы встаем. Внизу Чарли находит огромную кипу подарков и впадает в неистовство, разрывая бумагу и вскрикивая от радости. Он хочет одновременно начать играть в свою новую настольную игру, строить космический корабль из нового конструктора «Лего» и смотреть новый видеофильм, отказываясь при этом есть на завтрак что-нибудь, кроме шоколада. Я начинаю чистить брюссельскую капусту, а Чарли «помогает» резать морковку, но делает это маленьким тупым ножом, так что на одну морковку уходит около десяти минут. Затем он не торопясь скармливает очистки Баз и Вуди в качестве праздничного обеда. Мы повесили мишуру на их клетку, и они смотрятся очень нарядно. Прибывает кавалерия, пока в виде мамы с папой. Папа уводит Чарли строить «Лего», а мама, перестав наконец смеяться над размерами индюшки, задумывается, как и сколько времени ее готовить. Она говорит, что после готовки ей придется дать постоять не меньше получаса, так что как раз будет место в духовке для картофеля. Меня очень привлекает идея свободного получаса, прямо сейчас, но мама тонко замечает, что пастернак не чистится сам собой, и, кстати, нельзя ли ей немного шерри.

Приезжают тетя Джоан и дядя Боб. Понятия не имею, что заставило тетю Джоан подумать, что я буду очень рада получить в подарок передник с надписью «Повара делают это, вставая», но все равно благодарю ее. Маме и папе, похоже, понравился подарок от Чарли: довольно плоское гнездо с птенцами внутри, сделанное из специальной поделочной глины, которое мы потом обжигали в духовке. Я думаю, что что-то перепутала с температурой, потому что оно несколько дней не затвердевало. Птенцы смотрятся уморительно, особенно потому, что Чарли настоял на своем и покрасил их ярко-оранжевой краской. Тетя Джоан связала для Чарли джемпер, который на шесть размеров больше, да еще с изображением почтальона Пэт^[23] спереди. Чарли просто в ужасе, однако вежливо благодарит ее, но в кухне он шепотом заставляет меня торжественно поклясться, что я никогда, никогда не заставлю Чарли его надеть.

Обед все-таки готов, хотя и ко времени традиционного послеобеденного чаепития, но все дружно хвалят еду, а тетя Джоан опять начинает рассказывать свою ежегодную длинную историю о том, как однажды на Рождество должны были прийти десять человек в гости, и вдруг отключили свет. Чарли очень нравятся хлопушки, и он настаивает, чтобы все надели бумажные шляпы. Ему также нравятся все шутки. Он забирает себе все сувениры из хлопушек, и от маленькой пластмассовой машинки, которую он забирает у дяди Боба, тут же отваливаются колеса.

— Мама, эти хлопушки — сплошная обманка. Моя машинка сломалась ни с того ни с сего.

— Не расстраивайся, дорогой, лучше поешь спокойно.

— Да, но это обманка, мама! Нужно пойти в магазин и потребовать деньги назад.

— Чарли, не «обманка», а «обман».

— Нет, обманка! Джеймс всегда говорит «обманка».

Папа приходит на помощь, говоря, что обманка — подходящее слово для чего-нибудь такого, что выглядит привлекательно, но оказывается скучным, как, например, фондю. Чарли говорит, что хочет фондю, а что это такое? Пока они не пустились в кулинарные изыски, я решаю открыть бутылку шампанского, которую принес дядя Боб. Это превращается в целую церемонию, потому что все прячут головы под стол, чтобы уклониться от летящей пробки. Мне так и не удалось научиться безопасно открывать шампанское, и все это знают.

Обед продолжается. Я поджарила и очистила каштаны, чтобы порезать и положить в брюссельскую капусту. На это ушла куча времени, а потом мама сказала, что их можно купить уже нарезанными. Чарли смотрит на капусту с подозрением, а потом начинает выбирать орехи, и я говорю ему, что это некрасиво. Глупо, конечно, заводиться из-за этого, но меня заносит, а мама начинает смеяться. Папа объясняет, что я, бывало, делала то же самое с миндалем в бисквите, и просто забавно, что Чарли продолжает семейную традицию злить маму за столом. Я постепенно успокаиваюсь, но долго не могу зажечь рождественский пудинг, а потом оказывается, что я добавила так много бренди, что пламя, кажется, никогда не погаснет. Я съедаю слишком большой кусок и чувствую себя плохо, но все довольны, а Чарли попалась фунтовая монетка, и он очень обрадовался.

Наконец обед подходит к концу. Чарли пытается уговорить всех поиграть в щелчки, но мы стойко отказываемся, а потом приезжают Лизи и Мэт. На обед они ездили к родителям Мэта, не очень веселая церемония: его бабушка уже совсем слаба и никого не узнает. На этот раз она приняла Мэта за грабителя и начала бросаться в него бразильскими орехами. Очередной обмен подарками, и на этот раз Чарли получает меч длиной в десять футов, так что нам всем приходится закрывать голову руками. А еще он издает пронзительный свистящий звук. Лизи просит прощения и объясняет, что Мэт был абсолютно уверен, что Чарли придет в восторг. Мне приходится объяснить Мэту, что если он не придумает, как остановить этот шум, то он пойдет пить чай в сад, вместе с Чарли и его новым мечом. Мэт вступает в продолжительные переговоры с Чарли, а я ухожу на кухню готовить чай.

Рождественский пирог встречается овациями, потому что мы с Чарли украшали его сами. Я до сих пор уверена, что мои олени очень милые. Чарли настаивает на том, чтобы зажечь свечи, чтобы было похоже на настоящий праздник. Звонит Лейла и желает нам счастливого Рождества; Летучий Голландец улетел домой в Амстердам, так что она проводит праздник с друзьями в замке в Шотландии. Она говорит, что это звучит гораздо более привлекательно, чем есть на самом деле, что там очень холодно, и ей приходится спать в носках и шерстяной шапке, но в остальном все замечательно.

Кейт тоже звонит, но у нее не все так замечательно. Обед совершенно не удался, потому что ее мама настаивала на том, чтобы дети обязательно съели брюссельскую капусту, а они ее ненавидят просто, и вообще не разрешала им выйти из-за стола, пока они не съедят все в своих тарелках. Кейт все-таки не выдержала и сказала ей, что у нее фашистские методы, забрала детей, и они пошли смотреть телевизор. Ее мама все еще дуется, а Кейт пришлось довольствоваться начинкой шоколада с ликером.

С удивлением понимаю, что сегодня за весь день ни разу не вспомнила о Маке. Я замечательно провела время и очень довольна своей жизнью, даже если в ней нет Мака. Надеюсь, что у него сегодня хороший день, — только если он не с другой женщиной. Пусть тогда это обернется для него кошмаром. Каждый раз, когда раздается телефонный звонок, я надеюсь, что это он, и я еще не совсем избавилась от своего желания подпевать Уитни, и я совсем не могу слышать Фрэнка Синатру, когда он поет «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Но определенно, в конце тоннеля появился свет. Маленькая светящаяся точка.

Мама с папой остаются на ночь, они сейчас внизу, занимаются ужином, а я укладываю Чарли спать.

— Мне кажется, бабуле с дедулей понравились мои птички, как ты думаешь, мама?

— Да, дорогой.

— А тебе понравились твои тапочки?

— О да, они замечательные.

На самом деле это стопроцентная ложь. Они просто отвратительные, никак не могу понять, что привлекло маму в этих огромных тапках в форме кроличьей морды, из белого меха, с клетчатым бантиком на ушах.

— Да, я сделал удачный выбор, правда? Бабушка, конечно, помогла немного, но я первый их увидел.

— Да, милый, а теперь ложись поудобнее и засыпай. Уже очень поздно.

— Мама, я люблю индюшку. У нас осталось на завтра?

— Да, Чарли. И даже на послезавтра, скорее всего.

— Замечательно. Я люблю тебя, мама, до безграничности. А как ты меня любишь?

— До безграничности и еще дальше.

— Да, до безграничности и еще дальше. Теперь ты должна сказать «и обратно».

— Хорошо, дорогой. И обратно. А теперь закрывай рот и спи.

Джил МакНейл

Лишь немного опасаюсь того, что Чарли будет шокирован присутствием Мака в моей постели, если придет ночью. На деле он просто отталкивает Мака на край кровати и забирается в середину.