Мой единственный

— Боже мой, Мак, все это как-то так неожиданно.

— Да, все решилось быстрее, чем я сам предполагал. Ну, что ты думаешь? Хочешь пожить немного в Нью-Йорке?

— Мак, ты шутишь! Не могу же я все бросить и уехать в Нью-Йорк. А как Чарли, его школа? Он не готов сейчас к серьезным переменам. А как Дейзи и Альфи?

— Я понимаю, время неподходящее, но ведь так всегда и бывает. Я разговаривал с Лорой, я думаю, что буду видеть детей даже чаще, чем сейчас. Они будут приезжать на каникулы, и я могу звонить каждый день. Еще много вопросов. Не торопись, подумай.

— Хорошо.

Наступает молчание, мы оба смотрим на кухонный пол, который, ко всему прочему, явно грязноватый.

— Мак, я не представляю, что могу вот так переехать на другой конец света и заставить Чарли пройти через такое потрясение. Это просто несправедливо, и мы совершенно не готовы.

— Что ты имеешь в виду под «не готовы»? Я думаю, что готовы. Я хочу сказать, я готов. Послушай, если это важно, мы можем пожениться, если хочешь.

— Мак, перестань, это смешно. Люди не женятся только потому, что один из них получает новую работу. И вообще, я не хочу замуж. Я имею в виду, если бы я выходила замуж, то за тебя, но мы знакомы всего несколько месяцев. Мне нравится моя жизнь здесь. Чарли любит свою школу. Серьезно, ты же не думаешь, что я все брошу только потому, что твое гребаное агентство вдруг расширилось до международных масштабов и тебе хочется поехать и поиграть с большими мальчиками в Нью-Йорке. Смешно!

— Я люблю тебя. Я это еще не говорил?

Опять долгое молчание, опять смотрим в пол. Мне хочется взять метлу, но я понимаю, что это классический пример смещенной активности, и вообще она сломана после того, как Чарли использовал ее в качестве меча, и щетка отлетела. У меня такое чувство, что я совершенно неожиданно и совершенно необъяснимым образом оказалась на самой верхушке огромной волны. Я спокойно готовила ужин, а в следующее мгновение должна принять решение, от которого зависит вся моя дальнейшая жизнь.

— Я тоже люблю тебя. Почему ты не можешь бросить работу и приехать жить сюда со мной, наслаждаясь деревенским бытом? Здесь жизнь спокойнее, можно расслабиться и отдохнуть.

— Это не совсем то, чего я хочу, Энни.

— Я понимаю. А я не хочу уезжать в Нью-Йорк. Я ненавижу Нью-Йорк. Я была там только один раз, но я ненавижу его.

— Ты могла бы родить ребенка.

— Подлец! Ты не хочешь еще одного ребенка! Ты сказал так потому, что думаешь, что это может повлиять на мое решение.

— Ну, может быть, немного. Но если ты хочешь, я не буду против.

— Ну замечательно просто. Мы переезжаем в Нью-Йорк. Ты устанавливаешь трансатлантические отношения со своими детьми, Чарли теряет своих друзей и родственников, а в довершение всего я жду ребенка, завести которого ты не против, если это заставит меня вести себя тихо. Отличный рецепт стабильной семейной жизни. Только семейной идиллии не получается, не так ли?

— Послушай, но ты же не можешь посвятить всю свою жизнь Чарли!

— Я знаю. Но я не могу также и не считаться с ним. Три месяца назад он чуть было не умер у меня на руках. Такие события располагают к размышлению. Ему нужны покой и безопасность, а не очередное тотальное потрясение. И дело не только в Чарли. Мне нравится жить здесь, мне нравится моя работа. Что я буду делать в Нью-Йорке? Я не хочу весь день сидеть в какой-то там распрекрасной квартире. Что я буду делать — осваивать искусство приготовления безупречного мартини или посвящу себя составлению букетов, что-то типа того? Я превращусь в одну из тех слабоумных женщин, которые только и умеют, что говорить о зимних лиственных орнаментах. И потом, тебе, может быть, не понравится работа. Они могут уволить тебя через полтора месяца.

— Вряд ли, дорогая. Я владею половиной фирмы. У меня рук не хватит денег считать. Тебе не хочется помочь мне их тратить?

— Нет. Я ненавижу магазины. Мне придется брать в помощники Лейлу. Послушай, давай прекратим этот разговор. Ты едешь в Нью-Йорк, и мы можем встречаться, когда захотим. Самолет быстро долетит. Посмотрим, как получится, и сможем вернуться к вопросу о переезде и всем остальном через пару месяцев.

— Пойми, Энни, я не хочу так. Эта работа большая и трудная. Я не могу все время мотаться взад-вперед. Я много думал об этом. Я понимаю, тебе нужно время подумать, но мне нужно все или ничего. Или поедем со мной, или мы расстаемся. Я слишком сильно скучаю по тебе, когда тебя нет рядом. Все эти поездки меня убивают. Я хочу, чтобы ты все время была со мной. Я понимаю, ты всегда будешь любить Чарли больше всех, честно сказать, я люблю тебя за это еще сильнее. Но я хочу отставать от первого с наименьшим отрывом. Эта роль меня устроит. Но я не могу и не хочу исполнять ее из-за океана.

— Мак, я не могу. Не сейчас.

Слезы катятся у меня по щекам, Мак сам готов расплакаться. Стоим и молчим.

— Я думаю, мне нужно идти.

— Да, Мак.

Вот тут я начинаю рыдать, он обнимает меня, и мы стоим так посередине кухни, кажется, целую вечность. Медленно он опускает руки.

— Я позвоню тебе. Решай. Я не уеду раньше чем через пару недель. Мы сможем поговорить.

Он выходит из дома, садится в машину. Я стою и смотрю ему вслед, он уезжает очень, очень медленно.

Вся в истерике, звоню Лейле. Она приглашена на ужин, но все отменяет и говорит, что приезжает немедленно. Господи, спасибо Тебе за Лейлу! Как раз теперь, когда я уже думала, что ничто не сможет выбить меня из душевного равновесия, я чувствую себя совершенно разбитой. Одновременно и гнев, и слезы душат меня, пока я сижу на кухне в ожидании ее приезда. Бросив лишь беглый взгляд на меня, она бросается ко мне и крепко обнимает, и мы вместе плачем.

— Я не понимаю. Прямо как какое-то шведское кино, в котором все хорошо, а потом вдруг буря, кто-то кончает жизнь самоубийством, и котел взрывается. Почему ты не хочешь ехать в Нью-Йорк? Мак прекрасно тебе подходит. Что ты будешь делать, когда Чарли вырастет, — пойдешь в монастырь?

— Дело не только в Чарли. Понимаешь, мне нравится моя жизнь, я ведь не шутки ради сюда приехала. Мне нравится жить в деревне.

— Перестань. Как насчет пестицидов, бедности, межродственного скрещивания? Что Чарли будет делать, когда вырастет, — пить сидр и работать на тракторе? Он умотает в Лондон при первой же возможности. Это тебе не «Домик в прерии», понимаешь? Если «папа» едет в Нью-Йорк, ты должна ехать с ним.

— Я знаю. Но ведь это не так. То есть Мак вовсе даже не идеальный отец. Он, конечно, любит своих детей, но он не задумываясь соглашается переехать на другой континент и видеться с ними лишь на каникулах. Он говорит, что ему нравится, что для меня Чарли важнее всего, но я думаю, что на самом деле он не понимает этого. Он любит свою работу, а для меня это не так важно. Чарли заслуживает сто процентов внимания и заботы, и Мак точно так же. Но это получается двести процентов, где я их возьму? И что тогда останется от меня самой?

— Знаю, знаю. Ты не создана для того, чтобы вечно сидеть подле мужчины. И правильно. Тоже хорош. Каков наглец, он что же, считает, что ты должна все бросить? Но я думаю, дело не в этом. Твою мать, вы такая замечательная пара!

— Да уж. Боже мой, мне будет его не хватать. Не представляю, как я это переживу. — Я снова начинаю плакать.

— Переживешь как-нибудь. Я помогу. Можем пойти за покупками на следующей неделе. А в понедельник, с утра пораньше, я подброшу ему в контору немного мусора.

— Лейла, Мак не сделал ничего плохого!

— Я знаю. Но он расстроил тебя, и я ненавижу его. Справедливо?

— Справедливо. Раз уже зашел разговор о мужчинах, которых мы ненавидим, есть новости о Джеймсе?

— Есть. Этот гребаный придурок прислал мне e-mail с предложением остаться друзьями и с просьбой прекратить присылать ему посылки в офис.

— Лейла! Я думала, что ты прекратила!

— Ну да. Но после последнего e-mail’a мне нужно было взять реванш и послать еще один подарок, от души. Я купила голову свиньи в нашем мясном магазине и отправила.