Мой единственный

Я пытаюсь его успокоить, потом проверяю: лестница установлена в точности в соответствии с планом, но Барни передумал, а сказать забыл. В конце концов все налажено, и Барни уходит, бубня что-то про то, что пора сваливать. Уже вся съемочная группа знает, что он всегда так говорит, когда ничего не может изменить. Все начинают ходить кругами, повторяя, что ничего не получится. Привозят рояль, он великолепен. Он укреплен металлом, а сверху покрыт деревом, так что выглядит, как настоящий, поэтому, когда его будут спускать по лестнице, ножки не сломаются. Четверо мужчин поднимают его в студию по специальным полозьям. Вся группа смотрит на него и качает головами. Барни сильно побледнел, бормочет что-то себе под нос.

Это будет реклама нового газированного апельсинового напитка. Пара сидит в ресторане на террасе, лестница которой спускается в огромный бассейн. Женщина заказывает напиток, и официант начинает взбалтывать бутылку перед тем, как открыть ее. Предполагая, что напиток начнет разбрызгиваться вокруг, она прячет голову под стол, при этом стул опрокидывается, об него спотыкается проходящий мимо официант, и начинается цепная реакция: тележки опрокидываются, шторы загораются, и в конце концов что-то тяжелое попадает в рояль. От удара он начинает спускаться по лестнице, преследуя официанта, оба падают в бассейн. Заключительный кадр: официант открывает злополучную бутылку напитка, и оттуда раздается легкое элегантное шипение. Голос за кадром будет вещать о том, что этот напиток можно трясти, но он не вспенится, потому что при приготовлении использованы специальный сок и родниковая вода. Расслабьтесь! Просто встряхните и наливайте!

Хотелось бы мне расслабиться, встряхнуть его и налить, да еще добавить чего-нибудь вроде джина, но тут для полного счастья появляется Адриан, очень сложный клиент, и дотошно расспрашивает Барни о его планах. Так как Барни как раз в процессе обдумывания, этот разговор более чем некстати. Наконец все расставлено по своим местам, и Барни объявляет, что хочет начать с эпизода, в котором рояль спускается с лестницы; если не получится сейчас, то в запасе еще останутся два дня. Группа дружно качает головами, все уверены, что все кончится провалом. Все нервничают, а Барни так и ходит кругами, бормочет себе под нос и сильно озабочен освещением.

Каскадер переодевается официантом и встает на верхнюю ступеньку лестницы. Позади рояля стоят четыре человека, готовые в нужный момент протолкнуть его в двери. Мы приготавливаемся, и они начинают толкать. Чертова штуковина не трогается с места, а когда все-таки начинает, то отскакивает от первой ступеньки, падает на вторую, делает еще небольшое движение и останавливается. Барни кричит, чтобы толкали сильнее. Теперь этим занимаются уже двадцать человек, рояль движется со скоростью девяносто миль в час, прыгает выше, но до полной остановки проходит только пять ступенек. Делаем перерыв на кофе, пытаясь решить, что делать дальше. Неожиданно Барни объявляет, что лестницу нужно убрать, а вместо нее поставить пандус, разрисованный под лестницу.

— Ты шутишь, папаша, не получится!

— Получится.

— Но он только будет скользить по пандусу, да и звука нужного не будет.

Барни задумывается на минуточку.

— Правильно, будет скользить, так нужно прибить дощечки, чтобы он подпрыгивал. Я что, должен думать за всех?

Плотники смотрят на него, как на сумасшедшего, но все-таки убирают лестницу и ставят на ее место пандус. Нужно делать перерыв на обед, а мы еще не начинали снимать. При такой скорости у нас все три дня уйдут на съемку единственного эпизода. Каскадер замечает, что при таком раскладе он рискует попасть под рояль, на что Барни говорит, что это очень хорошо, и потом, в бассейне будет водолаз, в крайнем случае он его вытащит.

Каскадер явно не в восторге от этих планов, он говорит, что нам нужно посадить в бассейн двух водолазов — одного назначить ответственным за рояль, а второй будет вытаскивать его самого из-под рояля, если он там окажется. Барни смотрит на меня, как бы говоря, что я должна была это предвидеть, и бормочет что-то о маске с трубкой для подводного плавания. Я стараюсь не обращать на это внимание, у меня какое-то неясное предчувствие, что следующей его идеей будет посадить меня в водолазном костюме в бассейн. Не уверена, что мое умение плавать с маской достаточно для того, чтобы спасать тонущих каскадеров из-под рояля.

Пандус наконец установлен, водолаз погружается в бассейн. Рояль водворен за дверь, и практически вся команда стоит позади него, готовая толкать. Каскадер стоит наизготове, напряжение растет. Младший копирайтер^[20] услужливо замечает, что если рояль наберет скорость, то может начать двигаться в непредсказуемом направлении и разнести полстудии. Все советуют ему заткнуться, и мы начинаем. Рояль вылетает из дверей и начинает подскакивать по пандусу очень приличным образом. Официант начинает бежать, все время оглядываясь на рояль через плечо. Рояль вот-вот его настигнет, так что испуг ему не приходится изображать. Наконец он ныряет — приблизительно за две секунды до того, как рояль отталкивается от последней ступеньки, на мгновение зависает в воздухе и падает в бассейн. Водолаз вытаскивает каскадера как раз вовремя. Вся команда аплодирует и визжит, Барни взволнован. Похоже, мы сделали это! Мы поздравляем друг друга и отсматриваем пленку, все смотрится замечательно, но тут подходит заказчик с каким-то очень обеспокоенным видом:

— Я не уверен насчет всего этого. Я хочу сказать, что не так уж это и смешно.

Барни смотрит на него с полным презрением и говорит:

— Извини, Адриан, а должно было быть смешно? Никто мне не говорил, что должно быть смешно.

Все падают от смеха, а заказчик взбешен.

— Послушай, Адриан, почему бы тебе не пойти сейчас в агентство и не придумать, как сделать, чтобы было смешно? А завтра расскажешь нам. А мы бы пока продолжили снимать, идет?

Адриана быстро спроваживают в агентство, а я спрашиваю Барни, что он задумал.

— Что мы будем делать завтра, когда он придет с кучей хреновины, которую захочет, чтобы мы сняли, а бюджет пустой?

— Ничего не будем делать, абсолютно ничего. Ролик получится замечательный, я точно знаю. Раз они говорят, что не смешно, значит, мы на полпути к получению первого приза, тебе пора бы это уже знать. Я бы волновался, если бы он сказал, что ему понравилось.

— Да, но…

— И не нокай мне. Завтра мы ему скажем, что у нас нет времени, а в последний день мы вообще не будем с ним разговаривать. А потом мы все сваливаем, и, если ему не нравится, пусть выбрасывает. Так, начинаем следующую сцену, время идет!

Домой приезжаю посреди ночи, чуть живая. Только заснула — время вставать и отправляться назад в студию, но зато я повидалась с Чарли, который в какой-то момент забрался ко мне в постель и которого я все-таки успеваю обнять, прежде чем он снова засыпает. Второй день проходит нормально, за исключением эпизода со шторами, которые загораются очень хорошо, но плохо гасятся, так что вся студия чуть не сгорела, прежде чем затушили огонь. Появляется заказчик с какими-то типами из агентства, которые приготовили парочку действительно дерьмовых идеек. Барни говорит, что посмотрит, что мы можем сделать, а потом целый день не обращает на них никакого внимания.

Под конец дня я громогласно заявляю, что наши планы на сегодня выполнены и что хорошо бы завтра иметь про запас немного времени, а потом загоняю Барни в угол и заставляю его хотя бы сделать вид, что он слушает. Он говорит, что сегодня вообще потерял все ориентиры, после всех этих разговоров с заказчиками, и вообще, лучше бы я заткнулась, потому что он как раз обдумывает следующую сцену. Я уезжаю во вполне приличное время, но заказчик, совершенно очевидно, взбешен, так что я предвижу завтрашний нагоняй.

О том, что день предстоит тяжелый, догадываюсь сразу, как только вижу, что Лоренс приехал рано. Завидев его, вся команда начинает ворчать, потому что знает: беды не миновать. Так и есть: заказчик требует провести встречу прежде, чем мы начнем, ведь Лоренс сказал ему, что проблем не будет. Всю встречу Барни хранит глубокое молчание, а потом говорит: