Даже если вам немного за тридцать (СИ)

Репортер, знай, щелкал фотоаппаратом. Баба Клава не смолкала ни на минуту. Именно такую картину страшного разгрома и неутешных сетований и застал в кабинете тогдашний председатель райисполкома, Александр Олегович Смеленко. Он пробовал было предъявить претензии по поводу случившегося Лизе и Светлане, но не тут-то было. Девочек на мякише было не взять. Девочки всегда тщательно готовились к любому действу. А к этому -- несколько недель. В анналах отдела соцзащиты, и даже самого райисполкома, хранилось не менее четырех служебных записок сотрудниц отдела об аварийном состоянии мебели и потолков, представляющем угрозу жизни и здоровью посетителей. Имелось даже прошение от самой Чубач.

Получалось, виновато начальство райисполкома, не отреагировавшее вовремя на записки сотрудниц. Председатель посмотрел в вызывающе нахальные глаза Елизаветы Васильевны и Светланы Анатольевны, и умолк на полуслове. Он понял, что ответственность теперь будет лежать полностью на нем.

Врачи "скорой", приехавшие в течение пяти минут, похвалили присутствовавших за то, что не трогали бабушку, бережно осмотрели пострадавшую, осторожно погрузили ее на носилки и повезли в травмопункт Первой городской больницы, для более тщательного обследования.

Идя вместе с соцработницей за носилками, Лиза осторожно пожала Клавдии Ивановне руку. Та немедленно ей подмигнула. Разумеется, у старушки не нашли никаких повреждений, давление было -- как у комсомолки, а настроение вообще приподнятое. Уже к вечеру та же самая "скорая" доставила озорную бабульку домой. Им как раз было по пути на очередной вызов.

Наутро баба Клава проснулась знаменитой. Очередной выпуск "Утренней Полтавы" вышел с огромной статьей и фотографиями во всю полосу о покушении злобных властей на жизнь безобидной старушки, героини войны, не жалевшей живота своего в борьбе за счастливое будущее потомков. Бездушность и черствость районных чинуш поражали своим цинизмом. Доколе? - вопрошал журналист. Ведь городские власти вот уже месяц, как выделили деньги на ремонт райисполкомовского помещения! А воз и ныне там! А может воз уже и разграблен? Весь прогресс тормозят неуклюжие раззявы, протирающие штаны в служебных креслах, купленных на деньги налогоплательщиков. Доколе?

Лиза читала газету и посмеивалась. Им со Светкой пришлось написать еще по одной докладной записке о том, как все произошло. Дескать, падая с поломавшегося стула, бабка задела своей клюкой полку. Никому и в голову не пришло посмотреть место регистрации инспектора и потерпевшей. Они жили в одном доме, в одном подъезде... Можно было и задуматься..

В тот же вечер, для верности, никогда до этого не писавшая жалоб, заслуженный ветеран Черпакова К.И., накатала "телегу" мэру и областному прокурору. Диктовала ей Лиза.

Вся каша заварилась во вторник, а уже в четверг весь районный отдел соцзащиты населения переехал в актовый зал здания. На время капитального ремонта помещений. А в бухгалтерии мэрии засели сразу две финансовые инспекции. Шла проверка целевого использования бюджетных средств. Лизу не мучила совесть. На войне как на войне!

Лиза со Светкой всегда вспоминали эту историю с огромным удовольствием. И никогда не болтали об этом с посторонними. Себе дороже. Баба Клава тоже никого не посвятила в тайну. Упала и все. С кем не бывает?

Эх, жаль Полтава -- город небольшой! Девочкам просто негде было развернуть свои авантюрные таланты.

Как бы то ни было, а ремонт и мебель в нынешнем кабинете Елизаветы Васильевны, отвечали всем ее требованиям.

Колодич удовлетворенно огляделся по сторонам и уселся на предложенный Лизой стул. Он молчал и очень внимательно смотрел на нее. Лиза, повидавшая всякого, за пять лет работы с людьми, ничуть не смутилась под его пристальным взглядом и даже слегка приподняла брови. Мол, я Вас слушаю. Он опять слабенько улыбнулся. Лиза терпеть не могла подобных субчиков, гаденьких и подленьких. "Каков гондон. И как Дашков мог с ним дружить? Что вообще могло их связывать? Рыбалка?"

- Елизавета Васильевна, я пришел к Вам... просить заступничества. Перед Вашим супругом. Я, безусловно, виноват перед ним. Напился и сказал пошлость. Простите меня и Вы. Знаете, я ему звонил, он не берет трубку.

Лиза молчала. Она вспомнила наставления учителя великой Джулии Ламберт - "Держи паузу!"

- Знаете, - продолжал Павел Петрович, - Я уже не в том возрасте, когда легко менять друзей и окружение. Николаша дорог мне, по-своему.

Наверное, надо было сгладить углы. Наверное, надо было сказать что-то вежливое и неопределенное, дескать, это ваши мужские дела и не мне в них лезть и раздавать советы, на какие звонки отвечать, а на какие -- нет. Вместо этого, она вдруг взяла и брякнула низким, клокочущим голосом:

- Твоя баба, в Киеве под пулями лазит, с микрофоном в руках, репортажи делает. А ты тут сидишь, жопу мою рассматриваешь. Ты, вообще, мужик после этого?

Колодич опешил. Глядя на Лизу, на это эфемерное, белокурое, изнеженное создание интеллигентного вида, трудно было даже представить, что она способна произнести такие слова. Он не сразу нашелся, что ответить.

- Маешься, бедняга? Места себе не находишь? Мой тебе совет, дорогой: езжай в Киев, найди ее, умоляй тебя простить, оберегай ее там от всяких титушек и вообще, верни себе самоуважение. Ты без нее стал ничем! Лично для меня ты -- просто пустое место. Я рада, что Николаша тебя прогнал. Какой ты ему, на фиг, друг?

Она встала, прошла к выходу и демонстративно открыла дверь в коридор.

- Кто следующий? Заходите сразу по двое.

Колодич поднялся, и, молча, вышел из кабинета. Лиза тряхнула волосами и села продолжать прием. Когда пришла Светка, Лиза немедленно вышла в туалет и тщательно вымыла руки с мылом. Это был ритуал. Так научил ее отец. "Если тебе пришлось пообщаться с неприятным человеком -- надо принять душ; если такой возможности нет -- надо просто тщательно вымыть руки, хотя бы по локоть. Помнишь Понтия Пилата: "Я умываю руки".

Она читала Дион Форчун и знала много всяких фокусов по психологической самозащите. От самых сложных до элементарных. С ее работой это было необходимо.

После обеда Лиза зашла к начальницам. В кабинете была только Катя Ивановна, Абдуллаева упорхнула на какое-то совещание. Как всегда, пахло валерьянкой. Лиза вздохнула и начала:

- Катечка Ивановна, я к Вам по очень личному делу.

Екатерина Ивановна сняла старомодные роговые очки, привычным жестом протерла фланелькой стекла.

- Что, красавица, покидаешь нас?

- Как Вы догадались?

- Да уж догадалась.

- Катечка Ивановна, если у вас кто-то есть на примете, давайте я этого человека обучу, еще до проведения конкурса. Я недели две-три еще поработаю, если надо. Хотя, Вы же знаете, у меня ребенок до 14-ти лет и я могу уволиться в любой, подходящий для меня день, без предупреждения. Но...Я хочу уйти красиво. Я очень вас всех люблю и буду очень скучать. Правда.

Кажется, она не слишком огорошила Екатерину Ивановну. После ее стремительного замужества, чего-то подобного от нее уже ждали. Катя Ивановна попросила поработать еще десять дней. Лиза согласилась. Не спеша вернулась в кабинет, осмотрелась -- да, все остается людям. Она обняла за плечи стукающую по клавиатуре компьютера Светку и сказала:

- Цветик мой, Светик, а я вчера была возле администрации, все было на моих глазах! А еще я...увольняюсь.

Светка расстроилась. Очень. Конечно, на место Лизы возьмут человека, но это будет уже совсем не то.

- Да брось ты кукситься, Свет. Все будет отлично, подружишься с новой напарницей. Знаешь, а давай после работы, возьмем Валентиночку Николаевну и поедем к нам домой! Вы же еще не видели, где я живу. Свет, только не говори пока никому.

- Про то, что ты увольняешься, или про то, где ты живешь?

- Ни про что не говори.

- Окей.

Лиза позвонила Дашкову. Прямо при Светке.

- Выспался, мой милый? У меня для тебя две новости -- плохая и хорошая. Начну с хорошей -- я увольняюсь через десять дней. Теперь плохая -- через три часа я, с двумя пьяными закадычными подружками, приеду к нам домой кутить и очень хочу, чтобы ты составил нам компанию. Можно и друзей твоих позвать. Да? Ах, это две хорошие новости? Так ты поднапряги там Оксану Ивановну насчет ужина. Алексея пришлешь за нами? Спасибо, дорогой! Целую!