Спой мне колыбельную (ЛП)

Я кидаю телефон на пассажирское сиденье и еду. Еще три машины, чтобы проехать. Две. Одна. Моя очередь. Я подъезжаю к будке и опускаю стекло.

Дружелюбный парень лет двадцати кладет руку на крышу моей машины и наклоняется, чтобы говорить через окно.

— Паспорт, пожалуйста.

— Паспорт? — Канадцы в Порту редко спрашивают документы.

— Да, местные должны это знать.

Я шарю в кошельке и достою документы.

— Пожалуйста. — Я показываю свое удостоверение. — Мой парень в больнице.

— Любишь канадцев? — Он флиртует что ли?

Я просто киваю в ответ.

Он возвращает мне удостоверение.

— Надеюсь, он в порядке. Счастливого пути.

У меня стоит комок в горле, когда я отъезжаю. Я шмыгаю носом и протираю глаза. Соберись, девочка. Ты должна ехать. Я смотрю на индикатор. Черт. У меня только американские доллары. Я снимаю на одной из заправок в Виндзоре деньги. Они рады обменять мои деньги и урвать некоторую сумму по курсу. Я покупаю большую бутылку воды и жвачку. Нужно поесть, но запах старых чипсов, печенья и вяленого мяса смешивается с запахом дизельного топлива, скручивая мой желудок в узел.

Когда я выезжаю на четыреста первую дорогу в холоде черной ночи, то стараюсь сохранять спокойствие, но парень на границе меня расстроил. Наворачиваются слезы. Они заливают глаза и лицо. Начинается снегопад. Чертов снег. Чертовы Великие озера. Чертова зима. Все это совсем не к месту. Я следую указателям, мчась на Джанет на семидесяти пяти, пока падает густой снег, и мертвящий звук мотора не может заглушить мои всхлипы. Сопли текут по моим губам. Я вытираю их, прежде чем они стекут на мой подбородок и попадут на красное платье.

Я должна прекратить. Я напугаю Дерека своим видом. Не хочу, чтобы он знал об этом.

Но не могу остановиться.

Нет, он должен узнать.

Должен увидеть, что я разбита. Я чувствую клубы горячих слез внутри. Почему я не могу себе этого позволить? Пусть видит. Больше никаких отговорок. Никакого притворства. Он должен подпустить меня к себе.

Если он меня любит, то должен увидеть. Должен знать в какое месиво я превратилась.

Я проклинаю и плачу и кричу в его сторону какие-то глупости. Он болен, а я выплескиваю на него ярость. Я гоню, снег блестит в свете фар. Джанет съезжает с дороги, но я поворачиваю колеса, чтобы моя девочка выпрямилась и снова набрала скорость.

Мы с Джанет боремся против заносов, я рыдаю, её двигатель гудит. Потребуется два часа, чтобы добраться до Лондона. Мой голос ломается, когда я включаю поворотник и сворачиваю на Вандерленд роуд.

Я планирую остановиться на заправке и просмотреть справочник, но замечаю кое-что даже прежде, чем мне встречается телефонная будка. Красное кирпичное здание тянется справа. Я притормаживаю и петляю по лабиринту стоянки, нахожу место и глушу мотор. Я вытаскиваю из сумки розовую футболку хора и вытираю лицо. Я мельком вижу себя в зеркале заднего вида. Весь макияж стерт. Я достаю свой корректор и смотрю на него. Горький смех вырывается из горла. Я отбрасываю волшебную палочку в сторону.

Я прохожу сквозь стеклянные двери, в лобби горят люминесцентные лампы. Пухлый парень с красным лицом сидит за информационной стойкой.

— Дерек Коллинз, пожалуйста.

— Дерек? — Он ищет среди имен. — Пускают только членов семьи. — Он замечает мое платье и вскидывает брови. — Слишком поздно для посещений.

— Я его сестра.

— Еще одна? Дружище Дерек должен рассказать мне, как он это делает.

Он передает мне карту с отмеченной на ней комнатой. Когда он замечает мое лицо, лыжную куртку, накинутую на блестящее платье, в его глаз виднеется сострадание.

— Простите. Вы должны подняться и подбодрить его.

Я что, единственная девушка на земле, которая никогда тут не была?

— Скажи этому пацану, что он должен мне три шоколадки.

Я дружелюбно сбегаю. Подхожу к лифту. Смотрю на карту. Черт. Это не может быть правдой. Я прошу молодого рыжеволосого парня, который толкает тележку с лекарствами на второй этаж помочь мне. Я беспомощно показываю ему номер комнаты.

— Это палата Дерека.

— Почему здесь его все так хорошо знают?

— У нас есть свои любимчики. И этот парень, то, как он возвращается и поет для всех, приглашая своих друзей… Мы все его поддерживаем.

Мои глаза снова наполняются влагой. Парень видит, как я краснею от жара, бьющего в лицо, и кусаю губы, чтобы не сорваться.

— Пойдем. Я провожу тебя.

Он обхватывает меня веснушчатой рукой и ведет по длинному коридору мимо невероятного количества дверей к другому лифту. Он проводит меня мимо пункта медсестер.

Когда мы стоим перед дверью с таким же номером, как и у меня на карте, мне хочется его обнять. Он открывает дверь и заталкивает меня внутрь. Дверь позади захлопывается.

Дерек лежит на больничной койке с маской на лице. Он должен бороться, чтобы сделать вдох. Его лицо выглядит синим на фоне белоснежных больничных простыней, а мокрые волосы чернее, чем обычно, в сравнении с бледной кожей. Глаза закрыты. Веки фиолетовые, под глазами темные круги. Его длинные черные ресницы выглядят влажными. Рядом весит капельница с прозрачной жидкостью. Мои глаза смотрят на тонкую трубку, переходящую в иглу, торчащую из его груди. С другой стороны весит еще одна капельница с желтоватой мутной жидкостью. От неё тоже идет трубка намного большего диаметра. Эта трубка уходит под простыню. Я думаю, что она у него в животе, в том месте, где у него был лейкопластырь. Я смотрю на его лицо. Крошечные прозрачные трубки торчат из ноздрей.

Должно быть, я издала громкий звук. Вдохнула или шмыгнула носом.

Он открывает глаза и сосредотачивается на мне.

— Нет, Бет. — Он закрывает глаза.

— Нет? — говорю я слишком сурово, слишком громко.

— Только не ты.

— А кто тогда? — Я теряю контроль.

Он опускает маску, чтобы его лучше было слышно.

— Ты не должна этого видеть. — Его голос томный и скрипучий. — Уходи.

— Посмотри на меня. — Я подхожу к его кровати. — Открой глаза, черт бы тебя побрал. — Моя очередь кидаться проклятьями. Моя очередь кричать.

Глаза он не открывает.

Я обхожу кровать, и он приоткрывает веки. Его кожа горячая и липкая, но я не намерена отступать.

Он видит меня и отворачивается.

Мои пальцы скользят по его темным влажным волосам. Я наклоняюсь и шепчу ему на ухо:

— Это то, что ты делал для меня.

— Уходи.

— Не так-то это и просто.

Он поворачивается ко мне лицом, его пальцы скользят по моему лицу. Он смотрит на меня лихорадочными глазами полными любви до тех пор, пока я больше не могу этого выносить.

В этот раз отворачиваюсь я, спотыкаюсь о стул у двери и расклеиваюсь.

— Бет. — Он изо всех сил старается говорить. — Не плачь.

Я поднимаюсь на ноги, страх превращается в гнев, который застал меня в машине.

— Что я должна сделать? — Визжу я ему в лицо. — Скажи, Дерек. Не важно что. Ты должен сказать.

— Я не хотел, чтобы так все вышло.

— Это глупо. — Кричу я. — Я люблю тебя. Как можно быть таким жестоким? — Я качаю головой и продолжаю кричать. — Ненавижу тебя за это. Ненавижу. — Я делаю выпад в его сторону со сжатыми кулаками и продолжаю кричать. — Хватит врать. Черт подери тебя, Дерек. Хватит!

Дверь в его комнату распахивается. Невысокая крепкая женщина с глазами Дерека врывается в комнату и встает между мной и ним.

— Держите себя в руках, юная леди. — Она хватает меня за запястья. — Не знаю, кем вы себя возомнили или что ту делаете, но вы должны унести свое вечернее театральное платье из комнаты моего сына.

Я смотрю на неё.

— Но я — Бет.

Она отпускает меня.

— Не знаем мы никакую Бет. — Она толкает меня к двери.

— Дерек! — Он не может просто так лежать и позволить её это сделать.

— Мам, прекрати.

— Она даже не знает кто я. — Мои колени дрожат, и я опускаюсь на пол в своем малиновом платье.

Мама Дерека наклоняется к его лицу.

— Ты знаешь эту девушку?