Спой мне колыбельную (ЛП)

Он теряет меня.

— Все же ты пел. Твой голос был идеально чистым.

— Перед выступлениями я делал дополнительные процедуры. Из-за антибиотиков я провел несколько ночей в больнице. Современная медицина — отличная штука.

Он никогда не был так слаб. Я все еще обескуражена.

— Как ты это делал, не отставая от графика?

— Я пропускал большинство репетиций. Я только выступал и был с тобой.

— Но после ты был очень активным.

— Возможно, это было неправильно. Я хочу сказать, что физические упражнения — это хорошо. Моя жажда адреналина поддерживала во мне жизнь и силу в течение многих лет. Я был слаб и болен и вдруг снова ожил, стал снова относительно здоровым и наполненным тобой. Ты лучше, чем любое лекарство, Бет.

Я качаю головой.

— После того, как ты уехала, я старался быть наравне с Блэйком. Горы — не самое лучшее место, если у тебя проблемы с дыханием. Я взял свой переносной кислородный бак, когда мы поехали кататься на сноуборде. Я катался и в промежутках между спусками вдыхал кислород. Это был мой последний шанс жить.

В последнюю ночь со мной он тоже ушел.

— Мы слишком долго гуляли. А потом потребовалось спасать Сару.

— Все было не так плохо. Я взял такси. Я постоянно на них разъезжал в Лозанне. Тогда с тобой, это был единственный раз, когда я шел. Ты просто подумала, что я простудился.

— Ты целиком и полностью дурачил меня.

— После того, как я привез Сару, я не вернулся к себе в отель, а сразу пошел в больницу. В Швейцарии хорошие врачи.

Я помню, как он кашлял, когда на следующее утро мы уезжали.

— Значит, никакого коттеджа не было?

— Прости, Бет. — Его голос, практически, исчезает. — Я очень много врал. — Он закрывает глаза без сил от разговора. — Я не жду, что ты меня простишь. — За этими словами град слез. — Передавай привет Скотту. — Он не может скрыть боль, сковывающую лицо.

— И я что, должна просто так уйти?

Я должна быть в ярости. Злиться. Страдать. Бояться. Я смотрю на его бледное, с синим оттенком впалое лицо, с синяками и фиолетовыми губами, наблюдая, как он тяжело дышит и пытается контролировать эмоции. Он выглядит таким юным, когда его волосы зачесаны назад. Ничего не осталось от самоуверенного певца, великолепного композитора и чувствительного парня, который хочет, чтобы я оставалась хорошей. Он просто маленький мальчик и все, что я хочу делать — заботиться о нем. Он больше не прекрасен и я тоже. Но я чувствую кое-что внутри. Я люблю его больше, чем когда-либо.

Я наклоняюсь к нему.

— Все будет хорошо. Я здесь.

Его глаза открыты и дрожат.

— Я приезжал к тебе сразу, как только меня выпускали. Каждый раз как было можно уйти… — его глаза осматривают аппаратуру, — отсюда.

— Как ты собирался держать меня в неведении, если бы я присоединился к Эмебайл?

— Я думаю, я всегда хотел, чтобы ты узнала. Они разрешают мне репетировать, когда я могу. Я планировал поправиться, не…

— Мне так жаль. Я должна была быть здесь, Дерек. Каждый день.

— Я знаю. — Он жестом подзывает меня, чтобы я могла расслышать, что он шепчет. — Средняя продолжительность жизни больных КФ тридцать семь лет.

Я сглатываю.

— И это дает нам много времени. Помнишь, ты сказал, что генетики нынче творят чудеса?

— Тридцать семь — средний возраст. Это значит, что половина из нас умрет намного раньше.

— Но не ты.

Он прикладывает руку к моему лицу.

— Я могу быть отцом ребенка только из пробирки.

— Ты не можешь…

— Нет. Только так. Нельзя получить сперму через мои забитые трубы.

— Выходит, мне не придется беспокоиться о беременности. Ты идеальный парень для такого мутанта как я.

— После того как они спасли меня прошлой весной, я проходил испытания на устойчивость к антибиотикам. Полагаю, они использовали слишком много новых лекарств. Это означает, что я должен был быть в списке на трансплантацию до тех пор, пока они бы меня не починили.

— Значит, ты поправишься и без того, что они тебя разрежут? — Мне нравится, как это звучит.

— Это невозможно.

— Что? — Я не верю ему. — Ты же прошлой весной…

— И это помогло мне… на какое-то время. Мама старается восстановить меня в листе ожидания. Не думаю, что я дотяну.

Я кладу свое лицо на его подушку.

— Дотянешь. Обязательно. — Дерек умирает? Не может быть. Это не реально. Я не позволю. Я целую его в его соленое лицо. — Ты останешься здесь и будешь делать все, что прикажут тебе доктора.

— Истории моей жизни в одном предложении. — Он качает головой.

— И ты никогда больше не сядешь на свой мотоцикл. И я собираюсь быть рядом, чтобы проследить за этим.

Он открывает один глаз.

— В этом платье?

Я смотрю на себя.

— Выгляжу, как дура?

— Ты великолепна. И не должна здесь оставаться. У меня уже есть мама.

Я встаю.

— Ты вел себя очень глупо. Посмотри, сколько времени мы упустили.

— Я полагал, что у тебя школа и хор.

— Если у нас есть время только пока тебе не исполниться тридцать семь…

— Бет, хватит… — Он протягивает трясущуюся руку, и моя холодная встречается с ней.

Я наклоняюсь и прижимаюсь к его сухому, соленому рту.

— Такого твоя мама сделать не может. — Я целую его снова. — Поверь мне, тебе не захочется увидеть сцену, которую я устрою, если меня попытаются отсюда вышвырнуть.

— И ты останешься, чтобы меня искупать?

— Если они позволят мне помочь.

— Сейчас же попрошу медсестру научить тебя этому.

— Ты становишься пошлым, когда беспомощен.

— Это все, что мне остается.

Он усмехается, но боль и горечь возвращаются. Он нажимает белую кнопку у кровати, к которой может дотянуться.

Появляется медсестра.

— Привет, Мэг. Это Бет. Найдешь для неё медсестринскую одежду? Она говорит, что перебирается ко мне в берлогу.

Медсестра Мэг улыбается, смотря на меня.

— Сейчас вернусь.

Я переодеваюсь в ванной Дерека. Штаны короткие и зеленые, что не подходит к моему красному лицу. Я смотрю на свое ужасное отражение и обещаю себе, что Дерек никогда больше не увидит меня плачущей. Я умываюсь и привожу себя в порядок, как могу. Даже близко не красавица.

Я звоню себе на домашний. Просто супер, мама не отвечает. Я только и успела сказать: «Дерек в больнице в Лондоне. Я познакомилась с его мамой. Она разрешила мне остаться. Он поправится» и все это довольно нормальным голосом. Я отключаю телефон — правила больницы.

Я вешаю свое платье в шкаф рядом с его смокингом.

Мэг смотрит, что-то поправляя в капельнице.

— Хотела бы я увидеть вас двоих на балу.

— Мы поем, — говорит Дерек.

— Вместе?

Я сглатываю комок в горле и киваю. Надеюсь, мы сможем вновь вместе спеть. Не важно, где и когда.

Мэг оставляет нас одних.

— Моя мама приходила, пока ты переодевалась. Он рада, что ты меня не придушила.

Я сажусь на стул. Он все еще там, где я его оставила.

— Я сказал ей, что ты не захотела уходить.

— И что она ответила?

— «Спасибо». Она собирается домой, чтобы выспаться в собственной постели.

Мои глаза осматривают палату, ожидая найти его маму, прячущейся.

— Как она может оставить тебя тут одного? Что, если…

— Ты же здесь.

— Я? — Она даже не знает меня.

Дерек кашляет. Могу сказать, что ему больно. Он задыхается на минуту.

Я стою, не зная, что делать.

Он шепчет:

— Если я посреди ночи стану синим, вызывай Мэг.

— Ты уже синий, малыш.

— Еще синее.

— Не смешно. — Я хочу шлепнуть его по руке, но не смею. — Я не останусь, если ты собираешься это сделать.

— Мама рассчитывает на тебя. — Он не шутит. — Ей нужен отдых. Так и знал, что ты струсишь.

Я подхожу к двери и осматриваю коридор. Там пусто. Я оборачиваюсь.

— Они оставили нас одних на всю ночь? А так можно вообще?

— Я вроде как беспомощен. Уверен, они думают, что с тобой все будет хорошо.

— А ты? — Я закрываю дверь и скрепляю руки за спиной. — Ты слишком слаб, чтобы снова от меня убежать.