Безмолвные воды (ЛП)

Вот они — самые глубинные и тайные страхи мамы. У каждого в душе есть то, что мы пытаемся подавить. У мамы — это ее вина.

Взяв маркер, я начала писать на доске самые важные в жизни слова.

Это не твоя вина.

Мама проглотила ком в горле и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Она скрючилась всем телом, и я, обхватив ее руками, крепко обняла. Мама плакала, пока не иссякли силы. А потом, немного придя в себя, выпрямилась и вытерла нос тыльной стороной ладони.

— Посмотри, как ужасно я выгляжу. Прости меня, Мэгги Мэй. За все то, через что я заставила тебя пройти… Я просто беспокоилась за тебя, вот и все, — она шмыгнула носом, и я положила голову ей на плечо. Мама переплела свои пальцы с моими. — Ты на самом деле собираешься сделать это, да?

Я дважды сжала ее руки.

Мама вздохнула и выпрямилась.

— Хорошо. Тогда вот как мы поступим. Мы спустимся вниз и пойдем в направлении входной двери. Когда в твоей голове начнут возникать те мысли, ты все равно будешь продолжать идти, договорились?

Я кивнула. Хорошо, мама.

— Даже если тебе будет страшно, ты должна продолжать идти. А когда голоса в твоей голове станут громче, ты побежишь. Ты побежишь, Мэгги Мэй. Ты будешь бежать и бежать, пока не окажешься за пределами дома.

Я сделала глубокий вдох.

— Тебе страшно?

Я дважды сжала ее руки.

Тебе страшно?

Мама дважды сжала мои руки.

— Ладно. А теперь идем.

***

— Закрой глаза и дыши, — прошептала мама, держа меня за руку. — Мы с твоим отцом отведем тебя к машине.

Сделав первые несколько шагов, я почувствовала, как сжалось горло. Мне хотелось обхватить шею руками и постараться дышать, но я не могла, потому что мама и папа крепко их сжимали.

Со мной будет все в порядке? Я смогу дышать?

Папа дважды сжал мою руку. Да. Как у него получалось слышать слова, не произнесенные вслух?

Следующие несколько шагов дались мне еще болезненнее.

Мне нужно обхватить себя за шею. Нужно убрать его руки, сжимающие ее. Мне нужно дышать.

Я не могу дышать.

Мама дважды сжала мою руку. Да. Можешь.

— Мы почти на месте, — сказал папа, ускоряя шаг.

Чем дальше мы продвигались, тем слабее становилась его хватка на моей шее. Я представляла себе Брукса. Его улыбку. Его смех. Его любовь. Чем дальше мы шли, тем легче становилось дышать.

Я остановилась и открыла глаза. Мама и папа взволнованно смотрели на меня.

— Мэгги, ты в порядке? — спросил папа.

Я освободила руки от их хватки и, подняв их, прижала к груди в области сердца.

С первым глубоким вдохом я вошла в мир, вдыхая воздух, чувствуя ветер, медленно освобождаясь от сковывающих меня кандалов.

Сделав еще один глубокий вдох, я взяла маму и папу за руки и дважды сжала их.

Да.

Я в порядке.

А теперь настало время убедиться, что в порядке он.

Пока мы ехали в машине, я замечала все: ощущения от соприкосновения тела с обивкой автомобиля, звук икающего каждые несколько минут двигателя. Я чувствовала каждую кочку, на которую мы наезжали, видела каждую мелькнувшую за стеклом вспышку света. Это что-то нереальное — быть вне дома, видеть то, чего я никогда не видела. Дома, деревья, животные — все настолько потрясающее, словно какой-то сон. И, тем не менее, это все реально. Мое сердце сжалось. Я свернулась калачиком на заднем сиденье, но не могла ни на секунду отвести взгляда от окна. В мире было столько всего, о существовании чего я даже не знала. Столько всего, чего я была лишена.

Через несколько часов мы добрались до больницы, но Брукс все еще был в операционной. Снаружи больница была окружена поклонниками «Жуликов» — видно, слухи быстро разлетелись. Родители Брукса и его брат Джейми тоже были здесь и изо всех сил старались держаться.

Свет в больнице был очень ярким. У меня даже глаза заболели. Я никогда не сталкивалась с таким ярким освещением. А еще здесь был странный запах — в нем словно сконцентрировались запахи всех существующих в мире чистящих средств. Вокруг царила суматоха — медсестры, натыкаясь друг на друга, передавали информацию ожидающим в холле семьям.

Я закрыла глаза и попыталась абстрагироваться. Слишком много всего, слишком быстро для меня. Нужно успокоить свои мысли. Что, если дьявол здесь? Вдруг он увидит меня? Нет. Мне необходимо сосредоточиться на чем-то хорошем. На чем-то, что поможет мне удержать связь с реальностью. Мне нужно обрести внутренний покой. Я сжала в ладони ожерелье.

Брукс. Мой якорь. Моя сила.

— Мэгги, — выдохнул Келвин, появляясь в предоставленной нам комнате ожидания. — Ты… ты здесь… — заикаясь, пробормотал он и крепко стиснул меня в своих объятиях. — Ты здесь.

Через несколько секунд к его объятиям присоединились близнецы, и мы какое-то время просто стояли, вцепившись руками друг в друга.

— Он в очень тяжелом состоянии, — сказал Келвин. Мама, папа и я окружили его, ожидая полной информации. — Гребаный винт серьезно травмировал ему всю правую сторону. Доктора говорят, что он может лишиться двух пальцев. И еще, кажется, слегка задето горло, но я не знаю точно… Все произошло так быстро. В мгновение ока все пошло наперекосяк. Мы отлично проводили время на озере. Все было прекрасно. А теперь… — он сжал пальцами переносицу, как всегда делал папа. — Теперь все изменилось, и нам ничего не остается, кроме как ждать, чтобы понять, насколько…

Мама и папа ушли, чтобы взять для всех кофе, потому что впереди нас ожидала долгая ночь. После кофе они устроили миссис Бун на ночлег в ближайшем мотеле, где она могла бы отдохнуть. Рудольф, скрючившись в углу, бился в истерике, обвиняя себя в случившемся. Рядом стоял Оливер, убеждающий его в обратном. Я вопросительно посмотрела на Келвина и указала на них взглядом.

— Брукс спас Рудольфа от падения за борт. Лодку качало на волнах, и Рудольф чуть не свалился в воду, а Брукс сумел втащить его обратно. Но как только ему это удалось, лодку снова качнуло, и Брукса смыло волной.

Вау…

— Рудольфу очень тяжело, и он во всем винит себя. Это был несчастный случай. Здесь никто ни в чем не виноват. Просто стечение обстоятельств.

Через какое-то время я нашла себе стул и, сгорбившись, села в ожидании. Пока ждала, я всматривалась и вслушивалась во все. В каждое движение, в каждый голос, в каждый предмет. С момента моего выхода из дома все стало таким близким, таким реальным. Стоило медсестре уронить ручку, как я тут же повернула голову в сторону звука. Это было тяжелее, чем я себе представляла, когда уезжала из дома. Но еще тяжелее было ощущение неизвестности. Я не знала, в порядке ли Брукс.

Поэтому всякий раз, когда дьявол пытался завладеть моим разумом, я закрывалась в себе, делала несколько глубоких вдохов и повторяла, что голос нашей любви громче голосов моего прошлого.

***

— Операция закончилась, — случайно услышала я слова врача, адресованные родителям Брукса. Я встрепенулась и превратилась в слух.

— С ним все хорошо. Ему очень повезло, что раны на его боку оказались не очень глубокими. Немного глубже, и мы потеряли бы его.

— Боже мой, — пробормотала мама Брукса, и ее глаза наполнились слезами.

— Тревожные вести касаемо его руки, — врач переступил с ноги на ногу и скрестил руки поверх своего белого халата. — Мне очень жаль. Мы делали все от нас зависящее, чтобы спасти два поврежденных пальца, но они попали прямо в гребной винт и повреждения оказались очень серьезными. Мы надеялись их сохранить, но не смогли. Пришлось ампутировать их, чтобы восстановить общую функцию руки.

На какой руке? В голове непроизвольно возник этот вопрос, и в животе все сжалось.

— Какая рука? — выкрикнул Джейми из-за спины родителей.

Взглянув на него, доктор приподнял бровь.

— Прошу прощения?

— Я спросил, на какой руке?

Доктор неуверенно посмотрел на родителей Брукса, словно не зная, должен ли он что-либо говорить в нашем присутствии. Получив их разрешение открыто говорить в этой комнате обо всем, врач сказал, что рука левая. Раздался дружный стон.