Вечно 17 (СИ)

«Ушёл», – подумала я, но спустя миллисекунду, чувствую тёплые ладони на глазах.

– Угадай кто? – слышу приятный голос парня и начинаю автоматически улыбаться. Я разворачиваюсь к нему всем телом и оказываюсь в двух сантиметрах от его лица. По телу прошлась дрожь, а затем я почувствовала жар в области живота. Эрик мило улыбается, и мы все ещё держимся за руки. Я понимаю это и сразу же отпускаю тёплые ладони. На Нансене серый свитер и чёрный шарф; его каштановые непослушные волосы напоминают воронье гнездо, и складывается ощущение, что парень не дружит с обычной расчёской. От его вида мне становится смешно.

– Думала я ушёл? – ухмыляется норвежец.

Я хмыкаю. Мы проходим к крайнему столику с видом на трассу.

– Тебе соврать?

Мы садимся за столик, где был уже наш, судя по всему, заказ. Около меня лежит тарелка с шоколадным тортом и апельсиновый сок, а рядом с Эриком брауни и газировка. Я снимаю с себя пальто и удобно сажусь на стульчик, поближе к столу с угощениями.

– Эрик, ты просто чудо. Я обожаю шоколадные торты! Как ты угадал? – восторгаюсь я, хватаясь за десертную ложку. Нансен загадочно улыбается и смотрит на меня.

– Ты не знала? Я умею читать мысли, – отвечает тот.

Я пристально смотрю на него, пытаясь считать правду с его глаз, но брюнет оказывается железным парнем. Это мы ещё посмотрим…

– Роуз сказала?

Эрик смеётся.

– Я так предсказуем?

– Так понимаю, номер телефона ты тоже «прочёл в моих мыслях»?

Парень кивает, делая глоток напитка. Спустя минуту до меня доходит, что Роуз знала о моей встрече с Эриком, если уж тот спрашивал о моих предпочтениях. Сейчас мне хочется ударить себя стулом по голове или просто дать себе хорошего пинка. Черт подери! Она знает о встрече, а я ей ничего не сказала! Теперь Роуз обидится на меня и подумает, что я ей не доверяю. Я отвратительная подруга!

Брюнет замечает мое неспокойное лицо и также, как и я перестаёт есть десерт. Он смотрит на меня несколько секунд, а затем спрашивает:

– Что-то случилось?

Я оживляюсь и непринужденно улыбаюсь.

– Все нормально, это так… мысли. – я снова начинаю есть торт, от которого почти ничего не осталось.

Эрик берет свой мобильник и что-то начинает печатать по клавиатуре. Его лицо нахмуренно; а алые губы парня что-то тихо говорят, и выглядит все это забавно.

– Это мама… – объясняет брюнет, допечатав сообщение и отложив телефон в сторону. – Пишет каждую секунду, у меня уже паранойя!

Я сразу же вспоминаю Уильяма Нансена.

– Что-то с отцом?

Парень легонько кивнул, прожёвывая брауни и запивая его колой. По телу прошёлся холодок. Неужели ему стало хуже? Мистер Нансен – один из тех людей, которым повезло с семьей, но не со здоровьем. Этот человек – теперь один из тех, кто важен для меня. Это нормально, что я волнуюсь за него. И мне страшно. Каждый день может стать последним. От таких отрицательных мыслей, я снова начинаю грустить.

– Обезболивающие больше не помогают. Он, как капризный ребёнок, отказывается делать капельницы и процедуры! – говорит Эрик. Я замечаю в его голосе огромное разочарование, но не в отце, а в чём-то другом…

– Он отчаялся… – заключаю я.

– Да, но кто ему давал на это права? У него есть обязанности передо мной и мамой, перед бабушкой, в конце концов, перед собой! Он сам загоняет себя в могилу! Разве это нормально?

Я понимаю обиду и гнев Нансена, но и Уильяма понять можно. Никому из нас не понять все то, что чувствует он сам. Мужчина разлагается, хоть ещё жив. Ему невыносимо больно; ему плохо и он устал. Наверное, именно в таких случаях нужно уметь отпускать близких? Я не решаюсь произнести свои мысли вслух. Не хочу делать парню больно.

– Просто будь с ним рядом. Ему это важно.

Эрик громко выдохнул и облокотился об спинку стула, поглядев в окно, за которым была обычная суета небольшого города. Я вдруг подумала, что когда наша встреча завершится, мне придётся вернуться в реальность, и я этого всем сердцем не хотела.

– Я хочу, чтобы ты пришла на похороны моего отца, – говорит Нансен.

Я ужасаюсь от его мыслей.

– Эрик! Что ты такое говоришь? Уильям ещё жив, ты сам его хоронишь!

– Вот именно, он ещё жив, но мы-то знаем, что рано или поздно, отец умрет. Я приглашаю тебя вместо него, вдруг папа не успеет пригласить лично, а он хотел бы тебя видеть.

Я поражаюсь спокойному тону Эрика. Он будто зовет меня на день рождения. Возможно, в семье, где поселилась сама смерть, легко говорить о похоронах, но для меня это ненормально. Однако, мне не хочется обижать брюнета, поэтому я кивнула и опустила глаза на тарелку, где ещё недавно был шоколадный торт. Эта беседа завела меня в тупик. Я вспоминаю все плохое, и эти мысли начинают душить мое тело, сжимая лёгкие. Главное не дать плохим мыслям завладеть собой, ибо они могут разбить весь твой мир.

Смерть – освобождение, но и конец. Думая о смерти, мы думаем об освобождении, но и это иллюзия. И что же это тогда? Спросим у наших мертвых родственников лично.

Я решаюсь сменить тему, ибо у меня внутри уже играет мелодия органа.

– Есть новости о «сходке»? И да, кстати, разве у вас не была сегодня назначена встреча? – встрепенулась я. Эрик отводит зеленые глаза с окна и поворачивается ко мне, глубоко вздохнув.

– М-м-м, – скривил губы тот, – я отменил встречу.

– Причина?

– Ты.

Я неловко сглатываю. С одной стороны мне это очень нравится, но с более рассудительной… Черт возьми, кого я обманываю? МНЕ ЭТО ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛОСЬ. Я начинаю таять. Главное оставаться каменной, чтобы он ничего не понял. Хотя наверняка мои щёки уже пылайте красным пламенем.

– Ребята, наверное, меня возненавидели, – пошутила я. Эрик звонко рассмеялся.

– Ну-с, раз уж мы заговорили о нас…

– Нет никаких «нас», – перебиваю я парня, тот закатил глаза.

– Допустим, что нет, ладно, – от его реплики я начинаю вновь смеяться, – но это пока так.

Я отмахиваюсь и перевожу глаза в окно, всеми силами сдерживая улыбку и смех. Брюнет пялится на меня и от этого я ещё больше начинаю ликовать и приходить в восторг. Это и есть любовь.? Если да, то, это, возможно, не так уж и дерьмово. И все же, я поняла одно: любовь – ядовитое вино – мы от него пьянеем, но в конечном счёте умираем. Это странно.

– Я тоскую по тебе, ты меня уже не любишь, и за что ты меня губишь, я тоскую по тебе… Я тоскую по тебе, твои глаза меня забыли, вспоминаю твои письма, я тоскую по тебе… – запел Эрик, не сводя с меня глаз. Я изумленно поворачиваюсь к нему и чуть ли не прыгаю от такого приятного сюрприза. Его голос очень приятен на слух; хочется слушать и слушать. Не удивлюсь, если у Нансена в тайне ото всех есть своя рок-группа.

– Ты сам сочинил? – улыбаясь, спрашиваю я. Тот кивнул. – Может, ты ещё и на гитаре играть умеешь?

– Естественно, а ещё на фортепиано.

– Невероятно!

Эрик приблизился ко мне так близко, что мы чуть ли не ударились носами. Я округляю глаза и от безысходности замираю.

– Каждый идеальный парень должен уметь играть хотя бы на гитаре. Так что, тебе очень повезло.

Я чувствую его мятное дыхание и мне становится тяжело дышать. Он сумасшедший! Нельзя же так вести себя…

– Ты болен?! – не сдерживаюсь я.

– Если только тобой.

Эти слова проносятся в голове эхом. Мы сидим в сантиметрах друг от друга и просто молчим. В такие моменты в фильмах бывает поцелуй, и это противоестественно, что я сейчас этого очень хочу. Боже, что же я наделала… Я влюбилась, обещав этого никогда не делать. Влюбилась в человека, которого сначала ненавидела. Весь мир перестал существовать. Есть только мы. И, кажется, «нас» тоже уже есть.

Я чувствую, как мое сердце отрывисто, но очень сильно бьется в груди; я ощущаю огромное и непоколебимое желание обнять Эрика Нансена. И от этого я умираю.

Две мои стороны ведут войну. Одна хочет быть с Эриком и отдаться любви, а вторая запрещает мне даже думать о нем, ведь когда-то давно я обещала не влюбляться… Но ведь любовь – это обычное помутнение. И однажды все закончится, как обычно, слезами.