Вечно 17 (СИ)

Мы проходим к свободным местам и усаживаемся на белые сидения. Вся школа почти в сборе. В спортзале стоит такой гул, от которого обычно хочется убежать подальше, заткнув уши. Я вижу нашего директора в центре спортзала, а вместе с ним и весь учительский состав. Лица у них не очень-то радостные. Всю школу ждут печальные новости, я в этом уверена. Пока учитель информатики настраивал микрофон, подростки уселись по местам. Не знаю зачем, но в толпе я пытаюсь найти Бена и Хвостика. Наверное, по привычке. И я их нахожу. Они сидят слева от нас в секторе «C». Смотря на Бена можно предположить, что тот дрался с бешеной кошкой. Его лицо в царапинах; верхняя губа разбита, а на носу пластырь. Он сидит, скрестив руки на груди, что-то говоря Коди. Хвостик тоже выглядел неважно. От удара Эрика у него на лице остался синяк. Мне даже жалко их.

– Надеюсь вы повеселились на вечеринки, ведь больше праздников не будет. – строго проговорил мистер Хагберг – директор школы. От его голоса по спине прошлись мурашки. – Начнём с того, что вы повели себя неблагодарно и бессовестно! Вы хотели вечеринку, просили меня целыми днями, и получили желаемого. Вместо благодарности вы опозорили мое имя и весь педологической состав! Как вы посмели обрисовать лицо мистера Кингстона?! – орет в микрофон директор, одновременно указывая рукой на рядом стоящего географа. – Как вы посмели подмешать в кулер снотворное, я вас спрашиваю?! Вы совсем из ума выжили, сопляки?! – Хагберг выдохся. Он вытащил из кармана платок и протер им свой влажный лоб. Даже издалека видно, как директор покраснел от злости. – Но и это ещё не все! Половина школы оказались под алкоголическим и наркотическими средствами! И за это вы будете наказаны! Ваши родители уже ждут вас во дворе, но перед этим я назову фамилии провинившихся.

– Да что здесь было после нашего ухода? – шепчет мне на ухо Роуз. Я пожала плечами.

Я замечаю, как учитель по географии вручает белый лист Хагбергу. Тот распахнул его и откашлялся.

– Кертис, Янг, Финч, Берт, Блэк, Харрис, собирайте свои вещи и покиньте школу. Вы исключены, – чеканя каждое слово, говорит директор.

Все начали перешептываться. Две девушки и трое парней покинули спортзал чуть ли не плачем. Все находятся в полном потрясении.

– За что их так? – перешептывается кто-то сзади нас с Роуз.

– Я слышала, что полицейские обнаружили в их крови наркотики. Разве ты не знаешь? Этих овощей забирали в участок, – отвечает другой ученик.

От услышанного легче мне не стало. Хорошо что мы успели удрать с этого проклятого вечера.

– Джонатан Грю и Стив Бром, вы всю неделю будете оставаться после занятий и мыть посуду в школьной столовой, – продолжает Хагберг.

Вижу двоих парней. Это те хулиганы, что обрисовали лицо Кингстона. Они ещё легко отделались, если сравнивать с предыдущим наказанием.

– Бен Озборн, Коди Гиллис, Жак Баккли, вы, ребята, будет отрабатывать наказание на общественных работах, – вижу, как нехотя встают парни, – к ним же присоединяются Кларисса Лэнс, Ханна Уильямсон, Майкл Голдман, Джексон Грин и Адам Рериг.

Лучше так, чем исключение. Жалко конечно, но они сами вырыли себе яму. Надеюсь все получили хороший урок.

– Вот тебе и вечеринка, – комментирует вслух Роуз, ухмыляясь.

Директор отдал лист одному из учителей и задумчиво вгляделся на всех учащихся. От его холодного взгляда у меня дёргается глаз. Все в ожидании дальнейших слов. Некоторые бояться услышать свои фамилии, другие довольно сидят, ведь их «любимчики» получили по заслугам. Какие же люди гнилые!

– И ещё, за то, что на вечеринку пришли третьи лица вы тоже будете наказаны. – продолжает Хагберг. По спине прошлись мурашки. Мы с Роуз переглянулись. – Да-да, Роуз Фишер и Рэйчел Милс, живо в мой кабинет!

Словно небо на меня упало и лишило каких-либо чувств; будто меня поразила чума, и я потерялась во тьме. Меня начало трясти. Очень сильно. Как будто я сижу в тарелке и меня сбивают миксером. Я обречённо смотрю на Ро, а та на меня. Мы понимаем, что будет дальше, и мы к этому совершенно не готовы.

Глава 12

Мы с тобой не будем вместе ни в этом мире, ни в этой песне.

Я слышу только собственное дыхание; все остальное перестало быть важным. Это ужасное ощущение, когда из-под ног пропадает земля и тебе начинает казаться, что ты падаешь в какую-то бездонную яму. Это чувство – страх.

Многие считают страх трусливым чувством. Но, как думаю я, страх это обычное чувство обычного человека.

Наверное, Роуз, как и я ощущает в области живота ломаную боль; чувствует, как сердце, скуля, пятится в пятки. Я чувствую именно это.

Мы подошли к белой двери с «платиновой» табличкой «директор» и замерли. Не могу ответить точно, но то ли это был инстинкт, то ли мы с блондинкой просто струсили, но в конечном счете, мы обе обернулись всем телом от кабинета. Что-то во мне кричит, что это неверный путь и так я только увеличу число проблем. Всё-таки стоит остановиться и повести себя, как ведут себя обычно взрослые – принять правду и понести ответственность.

– Стой, Ро, – окликнула я почти убежавшую подругу. Блондинка разворачивается на голос и с недоумением смотрим прямо мне в глаза. Она видимо не ожидала задержки с моей стороны.

– Что ты творишь? Мы можем удрать!

На слова Роуз я лишь отмахнулась. Я понимала, что с минуты на минуту прибудет Хагберг, и тогда нам несдобровать. Тяжело делать правильные вещи, когда собственное тело всеми способами противоречит мне: со лба течёт холодный пот, конечности онемели, а в груди безумно колит. Страх – играет с разумом человека, делая его своим же врагом. Возможно, я сейчас драматизирую и все преувеличиваю, но, если Хагберг заставит притащить в школу Эрика и Скотта, я просто сойду с ума. Вы думали, что я переживаю за себя? Ха, так вот вы ошиблись. Все мысли только об одном человеке; все чувства только по вине одного человека. Я не могу допустить того, чтобы Нансен получил из-за меня. От одной такой негативной мысли, мое сердце сдавливается в груди, превращается в пыль, в ничто.

Роуз по моему кислому выражению лица понимает, что я не сдвинусь с места. Явно подруга не собирается меня бросать. Она недовольно цокая, громко выдыхает и с неторопливой походкой направляется ко мне. Мое лицо остаётся каменным, но в душе я радуюсь, что Роуз не ушла, хоть и могла сделать этакое двадцать раз.

Быть взрослым – значит, быть ответственным. Надо попробовать себя в такой необычной роли. Я украдкой замечаю приближающегося мистера Хагберга и его «свиту». Математик вручает директору стопку белых бумажек и проходит к учительской, тихонько что-то повторяя себе под нос. Видя суровое, непоколебимое и в то же время спокойное лицо директора, меня бросает в панику. Все начинает плыть, и ясно лишь одно – неприятного разговора избежать нельзя.

***

Мы с Роуз, опустив глаза в пол, стоим напротив рабочего стола директора. Хоть мой взгляд устремлён на испачканный паркет, я успела обвести весь кабинет своими орлиными глазами. Во-первых, у Хагберга огромная страсть, как всем известно, к тропическим рыбам. Именно поэтому слева от меня стоит большой аквариум с разными морскими обитателями. Например: в домике из искусственного коралла спряталась рыба-клоун; рядом с развалинами пиратского корабля замечаю рыбку-бабочку (известную ещё, как – Апистограмма Рамирези); а почти на поверхности аквариума плывут две голубовато-пятнистые рыбы, которые так смешно приоткрывают рот, словно пытаясь что-то до нас донести. Помимо «океана», в кабинете есть сейф, шкаф, диван, что расположен рядом с аквариумом, и тот самый стол, перед которым мы стоим, склонив головы. В помещении стоит тишина; только слышны голоса учеников за дверью и жизнь города, состоящая из машин, людей, природы. Я уже успела прорепетировать в голове все предсказуемые ответы и вопросы. Знаю точно, что ни при каких обстановках не назову имя Нансена. Не хочу быть предателем. Хагберг кряхтит и устало вздыхает, каждую секунду поправляя стопку документов. Мужчина будто издевается над нами, играя с нашими нервами, с нашим терпением. С одной стороны я хочу перевернуть весь кабинет вверх дном, а с более рассудительной стороны мечтаю зареветь и умолять директора о пощаде. Оба варианта мне не подходят, поэтому предпочитаю молча стоять и ждать слов директора. Тем временем, Ро уже совсем измучилась. Она все время переступает с ноги на ногу и недовольно обводит взглядом весь кабинет. Её кислая физиономия пялится на меня, как бы говоря, что ей все это ужасно наскучило. И мне, кстати говоря, тоже.