Приходите за счастьем вчера (СИ)

- Вообще-то, я тебя сюда не звал, – раздражённо напомнил Майклсон, выдергивая ладонь и не дав осуществиться желанию погладить жену по волосам.

Сжимая кулаки, Кет выпрямилась и стояла, как прибитая к полу. Громкие заявления прозвучали, но только уйти из этой комнаты с высоко поднятой головой она не могла. Ни ради себя самой, ни ради девочек. Уже слишком давно пройден Рубикон, когда были силы уйти по своей воле. Её взгляд заметался. Привычный интерьер. И самой привычной его частью был бокал с виски на столе. Запах алкоголя неожиданно сильно ударил в нос, и Катерина мысленно увидела себя со стороны. Она всё-таки стала домашней, поэтому её так напугали чужие руки – только одному мужчине было позволено её трогать, а этому мужчине было на неё наплевать. Запах алкоголя стал резче, пронзил от ноздрей до самой диафрагмы. Всё её существо вмиг заполонила ненависть. К корпорации и Майклсонам с их многочисленным выводком, к Елене, улетевшей в Италию и ни о чём не подозревавшей, ко всем окружающим, которым нужно улыбаться и изображать лицемерную радость от возвращения Керолайн, и главное – к себе, растеряшей независимость и смелость. Но только не к Элайдже, его она когда-то разучилась ненавидеть раз и навсегда, и теперь ощущала беспомощность мошки, мчащейся на огонёк. Перед глазами полыхнула алая пелена, и, издав негодующий вопль, Кетрин в ярости бросила бокал в девушку на стене. Даже тут неудачно – та дрянь по-прежнему хохотала. И бутылку. Промах. И ещё что-то… Откуда-то издалека в её ушах появился треск и перезвон хрусталя, и мир растворился в красном тумане.

Когда же туман внезапно рассеялся, и она с удивлением обнаружила, что сидит на коленях на ковре, её руки перемазаны красной краской, Элайджа ей что-то говорит, и вокруг всё усыпано битым стеклом. По боли, благодаря которой гул в голове чуточку утих, и она начала воспринимать слова, Катерина поняла, что краска на ладонях – её кровь, а Элайджа требует от неё прекратить бороться с ним.

- Стой тихо. – Она замерла. – Умница. Нет, не нужно трогать стекло. Сейчас мы полечим порезы…

Голос баюкал, тёплые руки не очень бережно, но крепко обхватили тело, и, ощутив, что безопасное место найдено, Кетрин вдохнула кислород в лёгкие. И провалилась в темноту.

Её обморок не продлился долго. Жжение на колене вырвало из её горла сипение.

- Не хнычь. Это перекись. – Оказывается, Элайджа как-то добрался с ней до спальни и теперь быстро накладывал заживляющий пластырь на порезы. Смутное понимание вины за всё сказанное из нежелания показать ей страх перед её полудетскими угрозами, неожиданные действия Катерины, пронзительно-дикое выражение её глаз и яркий свет в спальне – всё вместе, заставили в очередной раз поморгать, прогоняя алкогольные пары. – Что с тобой случилось, Катерина? Ты была спокойной за ужином. Всё в порядке.

Кет молчала, не реагируя и уткнувшись носом в подушку. Какой-то не желавший проходить ступор в сознании не давал пожаловаться и рассказать о случившемся в гостиной. Это было мелко и неважно по сравнению с тем, насколько откровенно Элайджей была выказана ненужность всего.

В тишине Элайджа налепил пластырь на все порезы – сначала её, потом свои, сел на кровать, развернул Катерину к себе лицом, а потом поцеловал. Сам не знал, почему захотел этого. Губы были тёплые, податливые и солёные. Ему показалось, что его всего обдало теплом, кровь живее побежала по жилам, и он не спешил прерывать этот поцелуй. Грудь под тканью халата тоже была тёплой и дышащей, и внезапно ток крови под кожей на ладони породил озноб. Отстранившись, он снова принялся разглядывать женщину перед собой как странную зверушку, которую видел впервые. Точнее так посчитала Кет, неподвижно смотревшая в одну точку. Потом резким движением мотнула головой.

- Я тебе не девочка на побегушках.

В ответ Элайджа прижал её тело к себе. От Катерины пахло розовым ароматом, он это не чувствовал из-за виски, не мог ощутить обонянием, но знал, потому что это была она. Жестокая, наглая, и тёплая… Тёплыми были даже кулачки, молотившие по спине и плечам, когда она пыталась высвободиться.

- Ты капризна, как принцесса крови. – И щёки тоже были нежными и тёплыми. – Но я проиграл тебя твоему дракону.

- Ты обещал мне две недели по контракту, – внезапно напомнила ему Катерина, перестав сопротивляться. Он замер, глядя на неё прищуренными пьяными и равнодушными глазами. Ладонь соскользнула с её груди на покрывало.

- Не нужно. – Аккуратно уложив её голову на подушку, он убрал руки от брюнетки и сел. – Я же пообещал, что не обижу тебя.

Он неправильно понял. Катерина закусила губу, чтобы не наговорить ерунды, которой она совсем не хотела.

- Нет, я не этого хочу. – Положила его одеревеневшую от напряжения ладонь себе на грудь. – Ты можешь. Я совсем не об этом. Но ты поедешь туда, куда я захочу. Со мной. Они ведь вернули Керолайн и всё кончилось. А потом…

- Потом я должен буду выбрать? – опередил её Майклсон, и впервые за вечер она увидела, что он почти победил алкоголь в крови и смотрит серьёзно. Нет, скорее глазами пессимиста, и её ладони автоматически обхватили за плечи, пытаясь… Что? Но ей показалось, что Элайдже нужно сейчас, чтобы его обнимали. – Наобещать тебе золотые горы?

- Дать мне шанс успокоить тебя. С твоим другом и роднёй под боком, здесь, у меня его почти нет.

- Посмотрим потом. Поцелуй меня.

Непривычно несмело – когда они так целовались в последний раз, месяц назад? – Кет коснулась языком твёрдой линии губ, чуть прикусила, приоткрыла и почувствовала, как они дрогнули и расслабились. И она продолжила гладить языком и губами, зубами покусывать губы, спустилась вниз по шее к ключицам, заскользила ртом груди, задыхаясь не столько от поцелуев, сколько от того, что сердце колотилось и кровь набатом стучала в ушах. Она не прекращала, пока всё тело Элайджи не расслабилось, как и рот. По-прежнему чувствуя нереалистичность происходящего, Кетрин с трудом приподнялась и выдохнула:

- Если в этот раз мы разнесём всё до основания, то не найдём способа ничего вернуть. И Рейнолдс тут точно не при чём.

Пауза.

- Знаешь, я не чувствую… Я не хочу иметь с ними дела, – она вдруг поняла, о ком он говорит. – Нет до них дела. Ни до возвращения Керолайн, ни до Ника.

- Это пройдёт.

- Это семья, с ней можно только родиться. Она мне не нужна.

- Они живы, Эл. Они ведь все живы. Раз ты больше не нужен и не хочешь здесь быть, я тебя увезу отсюда. Я знаю куда. Сделай всё так, как я хочу. Я подарю тебе покой от всего этого.

«Живы…»

Что Николаус собирается в ближайшие два дня устроить откровенную бойню, наплевав на законы и последствия, и добраться до Мередит, Элайджа знал, хотя ни разу не говорил с братом об этом. И не мог сказать, что он не согласен с этим решением. Но участвовать как раньше не хотел. Ни в общей крови, ни в общем бизнесе, даже один город на двоих был ему теперь мал. Закрыл глаза, но голос рядом уговаривал, обещал, обнимал, укутывая нежными интонациями... И мучил тоже.

За окошком шелестела листва, по которой стучал мелкий дождик, Катерина была пришпилена как муха к постели весом тяжёлого тела, её целовали, жёсткая щетина Элайджи колола нежную кожу, мужские руки осторожно гладили грудь через ткань, и неожиданно брюнетка поняла – отпустило. В груди лопнул тяжёлый комок. Схлынуло нервное напряжение последних месяцев. Никто не мог сделать ей ничего плохого. И словно в ответ на мысль, а точнее на хлынувшие из её глаз слёзы и очередное тихое «пожалуйста», Элайджа поцеловал её в нос, щёки, перевернулся на бок, прижав её спиной к своей груди и держал, пока она бормотала про себя что-то жалобное, но так слабо, что её голос напоминал скорее мяуканье котёнка. В мозгу Элайджи шевелились какие-то мутные обрывки мыслей, но собрать их в логическую цепочку он не мог, и где-то в подсознании это его ужасало. Здесь было прямое отношение к горячим слезам Кет, сбегавшим на подушку, и к брату, и к себе самому. Завтра он протрезвеет, она развеселится, и мысли перестанут быть спутанными. Господи Боже, пусть завтра Катерина развеселиться. Впервые за эти дни ему было не совсем наплевать, что завтра наступит.