Сексуальный студент по обмену (ЛП)

— Пирог выглядит и пахнет отлично, Миссис Келли. Спасибо, — он берёт большой кусок, а я в это время прячусь за уткой, закатывая глаза.

— Пожалуйста, зови меня Джули.

Я слышу, как лёгкое хихиканье вырывается из её горла, но не думаю, что она осознаёт это.

Оу, этот идиот (готова поклясться, что делала уроки, в основном, чтобы убедиться, что Себастьян в состоянии отпроситься в туалет и/или позвонить в полицию) полный сплетник.

— Итак, мисс Эхо, — я поднимаю голову, когда отец обращается ко мне. — Я предполагаю, что ты с пользой провела то время, которое не смогла выделить на поездку с нами в аэропорт или почтить своим присутствием на ужине?

— Да, сэр. Саванна и я работали над новым трюком — ну та идея, о которой я тебе рассказывала ранее.

— И как всё прошло?

У меня нет привычки лгать своим родителям, или кому-то ещё, если на то пошло. Я никогда ничего не скрываю. Но я не могу признаться, что попытки Саванны не обвенчались успехом, и что моё время, возможно, было потрачено впустую, поэтому я с особой осторожностью подхожу к ответу.

— Всё прошло лучше, чем в прошлый раз, поэтому надеюсь, что всё получится.

— Рад это слышать. Теперь я знаю, что ты сможешь позволить пропустить сегодняшнюю лекцию, чтобы очистить все ступеньки от осколков и хорошенько их вычистить.

Это и есть моё наказание: уборка трибун в павильоне на протяжении всего дня. Отвратительно, не говоря уже о работе Клея, но это лучше, чем я ожидала.

— Да, сэр, — отвечаю я послушно, прежде чем засунуть в рот еду, надеясь таким образом закончить разговор.

Моя мать подпрыгивает, дабы избежать странного молчания.

— Так, Кингстон! Расскажи нам немного о себе. Мы так много говорили о наших детях прошлой ночью, что едва послушали тебя.

— Что вы хотели бы узнать, миссис... Ох, простите меня, Джули?

Я смотрю на него, и он ловит мой взгляд. Небольшая, мимолётная усмешка играет на его губах.

— Ничего страшного. Джон? — зовёт она, заручившись помощью отца.

— Ну, я до сих пор не могу понять, почему мой мальчик подписался на эту штуку по обмену, так что возможно ты сможешь пояснить, что к чему? — тембр моего отца немного грубый и слегка надломленный. — Почему ты захотел поменяться местами с Себастьяном?

— Я не хотел, — с раскаянием отвечает Кингстон, и моя голова на автомате поворачивается в его сторону. Он замечает моё движение и краем глаза одаривает меня взглядом, а затем снова возвращает всё своё внимание на моего отца. — Мой отец решил всё сам и дал мне день на сборы.

Мама делает вздох и морщит брови в знак сочувствия.

— Почему он сделал это? Ты кажешься хорошим парнем. В твоих документах стоит твёрдая четвёрка, и ты планируешь идти в семинарию после школы.

Семинария? Я давлюсь соком и наклоняю голову, кажется в сотый раз за сегодняшнее утро, чтобы скрыть своё неверие. Из Кингстона такой же священник, как из меня танцовщица, а это говорит о многом, я уверена. Он не был «человеком в ризе», когда решительно держал меня в плену напротив своей голой груди (или, если быть точнее, своей эрекции) прошлой ночью.

Я осмеливаюсь взглянуть на Кингстона, борясь с чувством, чтобы не расхохотаться. На его лице застыло измученное выражение, без сомнения, он пытается скрыть шок. Я абсолютно уверена, что слова моей матери стали для него огромным сюрпризом в том, как несправедливо поступил его отец. Он, вероятнее всего, сейчас дрожит в своей обуви Дон Жуана, представляя себя горящим в огне, если кто-то осмелится приблизиться к его священной воде.

— Да, ну… — его слова кажутся невнятными, поэтому он засовывает кусок яйца себе в рот и смотрит в моём направлении, словно это я должна ответить.

Мои глаза расширяются, и я бросаю ему вызов, с нетерпением ожидая увидеть, как же в этот раз он собирается выкрутиться из сложившейся ситуации.

Когда он сглатывает, я замечаю, как уверенность возвращается в его позу.

— Я должен быть честным с вами обоими, — говорит он моим родителям. Мой отец наклоняется, мгновенно становясь подозрительным. — Вы приняли меня в свой дом и заставили меня почувствовать себя частью своей семьи менее чем за один день. Я не всегда был приверженником церкви. В прошлом я совершал некоторые действия, которые вы бы назвали «подростковым бунтом». И мой отец, который всегда и в любой ситуации ко всему относится дипломатически, решил, что будет лучше, если он убережёт меня от «развращённого влияния» жизни, чтобы я смог вернуться на правильный путь. Я надеюсь выполнить последнюю его просьбу после этого обмена, чтобы мой отец гордился мной.

И теперь я уверена в двух вещах: во-первых, отец Кингстона солгал, имея на то причину. А во-вторых, я, наконец, понимаю, почему мой папа согласился предоставить этому молодому, совсем-не-уроду незнакомцу прошлой ночью комнату, которая соединена с моей комнатой. Он думает, что Кингстон собирается стать священником!

— И так этот бунт, — отвечает мой отец. — То о чём мы тут говорим? Алкоголь?

— Джон это не наше дело, — моя мама отчитывает его за такой вопрос. — Он…

— Чёрт возьми, не моё! — взрывается отец. — Я имею право знать, если он планирует жить в этом доме.

В этот раз, я реально давлюсь соком, когда делаю глоток через трубочку, и начинаю сильно кашлять. Жить здесь?

К тому времени, как я могу снова дышать (осуществляю жизненно важную функцию и хочу потребовать разъяснений, так как он должен жить в общежитии), Кингстон опережает меня, а мама обращает на меня своё внимание и, к счастью, начинает похлопывать по спине.

— Нет, сэр, ничего подобного. Всё с чем у меня были проблемы, так это с превышением скорости.

— Превышение скорости? Эти два слова скрывают под собою наркотики? — ревёт мой отец, сжимая вилку так, что видны побелевшие костяшки.

Кингстон отчаянно качает головой.

— Гонки, сэр, быстрая езда на транспорте. Мой восьмой вызов в суд в связи с автотранспортным происшествием был причиной, которая заставила моего отца потратить деньги. У меня довольно высокие оценки в школе, и я буду очень признателен, если церковь однажды посчитает меня достойным быть среди них, но я больше всего нахожу себя в адреналине на гоночной трассе — и, к моему сожалению, автомагистраль, также входит в это число. Примите мои извинения, что отец не был с вами совсем честен. Я боюсь, что ему скорее… ну, стыдно за меня.

Мама начинает говорить, перегнувшись через стол и поглаживая его руку.

— Я уверена, что всё на самом деле не так. Он просто переживает, как и все родители. К тому же мы все имеем недостатки, дорогой, и порой превышение подростками скорости слишком опасно. Но могло бы быть и хуже. Да, любимый?

— Полагаю, что так, — бурчит мой отец себе под нос, но с того места где я сижу, заметна внутренняя борьба в его голове. — Ну, мне бы не хотелось, чтобы ты гонял на моей земле, или чтобы тратил моё время. Это понятно?

— Как ясный день, сэр.

— И поскольку ты был честен, то я ценю это. Поэтому, эм… — отец лениво улыбается, — я поведаю тебе маленький секрет о моём мальчике Себастьяне. Его мать думает, что у него была некая стычка с законом в прошлом году из-за его выходки. Он и его друг решили испугать спящую корову ради развлечения и забавы. Коровы выиграли, конечно же, они стояли на четвереньках и наблюдали, как моего сына арестовывают за незаконное проникновение.

Я прикусываю нижнюю губу до крови, чтобы не засмеяться, как обычно делаю, когда слышу эту историю. Но Кингстон не сдерживается, он свободно посмеивается, и его плечи расслабляются.

— Послушай, никто не идеален, и мои правила довольно просты: я не потерплю наркотики, алкоголь и опоздания. Комендантский час не подлежит обсуждению. И если ты сделаешь хоть одно движение по направлению в сторону моей дочери, твой отец отправит не одну поисковую службу на каждую из твоих конечностей. Мы поняли друг друга?