Не осуждайте нас (СИ)

С. Есенин

- Как она? – спросила мать Лины, когда я вошла на кухню.

- Не знаю, молчит, - коротко ответила я и села за круглый стол в центре комнаты.

Прошло несколько дней после того тревожного звонка. Я каждый день приходила в дом этой семьи и наблюдала за тем, как медленно затухает жизнь моей лучшей подруги. Она перестала есть и мало говорила, глаза стали напоминать сухие белые прорези, а рыжие волосы уже не могли блистать былой красотой.

Я помню, как приехала тогда к ней. Она сидела на автобусной остановке ночью, одна. Слезы, одна за другой, стекали по ее щекам, а руки отдавали дрожью. Я не знала, что сказать. Села рядом и осталась с ней. Мы где-то с полчаса провели в незнакомом районе под громкое мяуканье дворовой кошки. Потом сели в автобус и поехали к ней домой. С тех пор Лина молчит. Ни слез, ни просьб, ни мольбы. Прежняя Лина в миг перестала существовать.

- Она мне ничего не говорит, я даже не знаю, что с ней происходит, - горько шептала ее мать, роняя уставшее лицо на руки. – Софи, милая, чем мне ей помочь?

- Вы все делаете правильно. Ей нужно время оправиться. Я бы вам рассказала все, но это не моя тайна… Лина решила молчать об этом, а, значит, и я тоже ничего не скажу.

Я смотрела на потерянную мать подруги и с трудом подавляла в себе желание объяснить все. Все до мельчайших подробностей. И про Сергея Владимировича, и про то, как Лина перестала пытаться, и про то, как красивый парень предложил ей погулять. Но ведь и у меня были тайны. И, как никто другой, я понимала, что есть такие вещи, о которых нам просто стыдно говорить.

- Я понимаю, - ответила она. - У вас завтра первый учебный день, не могла бы ты принести ей домашнее задание?

- Конечно, я в любом случае зайду к вам и завтра.

- Да-да, это хорошо, - женщина подняла на меня свой взгляд и после секундной тишины продолжила. - Знаешь, я всю жизнь думала, что Лина девочка общительная, она часто гуляла с кем-то, много номеров в телефоне, постоянные встречи и праздники. Но… Вот с ней случилось что-то, а рядом только ты. Как будто у нее и не было подруг больше.

Я вспоминала все те десять лет, что была знакома с Линой. Толпа людей, желающих урвать хотя бы минуту ее внимания, яркие и шумные гуляния с друзьями, имен которых я даже не знала, случаи и встречи, в правдоподобность которых было сложно поверить. Лина и вправду была центром всего для многих. Эта ее сторона нравилась мне ничуть не меньше других. Главное ведь было то, что после громких слов, шуток и разговоров, она все равно возвращалась ко мне и делала именно то выражение лица, которое я ценила в ней превыше всего.

- Вы правы, людям сложно не любить Лину, - я улыбнулась ей в ответ. - Я, наверное, пойду.

- Да, конечно, Софи. Я провожу тебя.

Мы вышли в коридор, и я еще раз заглянула в крошечную комнатку Лины.

Рыжеволосая девочка сидела в углу кровати, прибившись к стене с детскими обоями. Она смотрела в окно тусклым, пустым взглядом. Руки смиренно обхватывали колени, спрятанные под одеялом, и сейчас напоминали тонкие безжизненные сучки.

- Лина, я ушла, - сказала я, выглядывая из дверного проема, - увидимся завтра.

Она тихонечко, едва заметно кивнула, и я, поджав губы, вышла в прихожую.

Попрощавшись с поникшей матерью подруги, я вышла из дома и побрела вдоль пустых дорог к метро.

Улицы с приходом января навевали чем-то тоскливым, тревожным, абсолютно серым. Люди, казалось, становились все более и более злыми. Им не нравилась ни погода, ни город, в котором они живут, ни дело, которым они занимаются. Никакой надежды, сплошное уныние и упадок. Вот таким был тот январь.

На улице близ метро людей становилось все больше. Некоторые из них налетали на меня, задевая своими толстыми тяжелыми сумками. Еще и ворчали что-то при этом себе под нос. Оглядываясь на одного из таких, я и сама не заметила, как впечаталась в чью-то грудь.

- Софи? – спросил знакомый голос.

Я подняла глаза и увидела Макса. Он с недоумением глядел на меня сверху вниз, пока десятки людей ходили мимо нас в разные стороны.

- Макс? Что ты тут делаешь?

- Я здесь живу. А ты?

- Здесь живет моя подруга, - не вдаваясь в подробности, ответила я. - Почему не на машине, кстати? – Спросила я, указывая пальцем на широкий вход в метро.

- Отдал в ремонт. Какой-то придурок поцарапал боковую дверь.

«Придурок?» - мысленно переспросила я. Мой самый большой святоша-знакомый сказал слово «придурок». Вероятно, мир катится к окончательному дну.

- У тебя ведь завтра школа? Первый день? – спросил Макс с обыкновенной, свойственной ему улыбкой.

- Да, лучше бы ее не было.

- Не будь ее, не было бы и наших занятий, - он весело подмигнул мне, и я едва сдержалась, чтобы не засмеяться.

- Возможно, ты прав. Когда следующее, кстати?

- Не можешь дождаться?

- Ну конечно, считаю дни и отмечаю в календаре крестиками, - саркастично протянула я.

- Думаю, через пару дней. Завтра я немного занят.

- Свидание? – на моем лице расползлась слегка нагловатая улыбка и ярое желание поддразнить репетитора.

- Да, если кипу документов от моего шефа можно назвать девушкой.

Макс печально пожал плечами, и я тихонько захихикала, представляя себе своего работающего учителя. В моих мыслях он был скорее таким простым, соседским парнем. Слегка раздолбаем, но при этом не теряющим оптимизма. Кейсы, смокинги и деловые встречи совершенно ему не шли.

- Как твои занятия фотографией, кстати?

От этого вопроса я, ни много, ни мало, выпала в осадок. В голове сразу всплыло растерянное лицо Жака, его потерянные глаза, и телефонный разговор, значение которого я до сих пор не знала. Он вяло отвечал на звонки, сообщения писал короткие и незначительные. Я много раз хотела зайти к нему. Нет, не для того, чтобы требовать правды. У меня не было на нее никаких прав. Мне просто хотелось прижаться к нему. Утешить и утешиться в его объятиях. Мир стал невзрачным и холодным, а с ним так тепло было, как под шерстяным французским пледом.

- Хорошо… Я без конца читаю подаренную тобой книгу. Спасибо за нее, правда.

- Да? – на его лице отразилась целая сотня эмоций, - я рад, действительно рад. Не то чтобы я разбирался в фотографии, но чтобы выбрать ее потребовалось некоторое время. Но, на самом деле, я хотел спросить про Жака. То есть… - он смущенно почесал затылок и слегка запнулся, - как вы там? Общаетесь?

- А… ты об этом. Да, все хорошо, не то чтобы мы часто видимся, но тем не менее.

- Ясно, я рад, очень рад, что все хорошо.

Между нами воцарилась неловкая тишина. Оба мы смотрели под ноги, не зная, чтобы еще добавить. Темы для разговоров были исчерпаны.

- Ладно, Макс, я пойду. Хотелось попасть домой затемно.

- Да, ты права, конечно, иди.

- Спасибо, пока, увидимся на неделе.

Я почувствовала, как он легонько коснулся моего плеча и тут же исчез в толпе прохожих, идущих в противоположную метро сторону.

Было что-то странное в этом разговоре. Я поняла, что спокойно общаюсь и шучу с человеком, который раньше был мне ненавистен. Всего пара встреч и незначительных диалогов в корне поменяли мое отношение к нему. Я искала во всем этом тайный смысл. Быть может, Макс стал притворяться хорошим, чтобы вызвать у меня доверие. Хотя, вероятно, правда была в том, что изменился не Макс, а я. Изменился ни этот город, ни эта погода, ни эти люди. Изменилась я.

Вечером мне пришло письмо от Кристины. Она счастливо проводила свои дни в Париже. Красивые дома, Елисейские поля и тяжелые модельные будни. По ее словам, она нашла свой мир, нашла то, что ей действительно было нужно. К сообщению прилагалась фотография. Высокая светловолосая девушка в окружении других, не менее высоких и красивых девушек. Они улыбаются, им весело. Так и должно быть. Пусть хоть чей-то выбор будет правильным.

========== Глава 35 “Правосудие во имя…”. ==========

Я не хочу сказать, что это хорошо — быть слабым. Но также думаю, что быть сильным тоже не лучший выход. Говорят, что в нашем обществе выживает только сильнейший. Но мы ведь не звери. Мы люди.