Танец Опиума (СИ)

— Итачи! — Она трясла Учиху за плечо, тщетно пытаясь вытащить его из царства Морфея. Разбудить его удалось только минуты через три.

Брюнет неторопливо открыл глаза и увидел перед собой расплывчатое лицо с большими зелеными глазами и растрепанными волосами. Девушка была обеспокоена, взволновала и испугана одновременно.

— Всё в порядке? — тихо спросила она, вглядываясь в бледное мужское лицо.

Итачи молча сел на кровать. Он поднял свои уставшие глаза на молоденькую официантку, и сразу же на душе стало как-то спокойнее. Учиха только сейчас заметил, что Сакура была в одном только полотенце. Вся мокрая — только что вышла из душа. С коротких волос стекала вода и капала на темно-коричневые ковры под ногами.

— Все в порядке, — наконец, собравшись с мыслями, ответил Итачи и потянулся рукой к девушке.

Та не двинулась с места. Она застыла, как вкопанная, и оставалась неподвижной до тех пор, пока холодные сухие пальцы не коснулись её мягкой щеки. Как приятно было чувствовать его прикосновения и знать, что он рядом.

Однако минута блаженства продлилась недолго. Итачи вдруг встал и направился в зал, к мини-бару. Налив в прозрачный стакан воды, он отпил немного и снова повернулся к Сакуре. Та стояла в проеме между спальней и залом, с тоской поглядывая на Учиху.

— Иди, переоденься и ложись спать. Завтра рано вставать, — коротко оповестил её брюнет и вышел из номера, оставив Харуно в замешательстве. Он снова не сказал того, что собирался. Не просто же так Итачи дожидался её целый час.

Девушка тяжело вздохнула, откинула мокрое полотенце в сторону и накинула на себя гостиничный халат. На ощупь он был мягким и теплым — то, что доктор прописал. Затем она плюхнулась на кровать и посмотрела в белый потолок.

В голове невольно возникали сравнения, связанные с двумя таинственными братьями Учиха. Сакура поражалась, как такие похожие внешне люди, могут быть так по-разному воспитаны. Создавалось такое ощущение, словно бы они родом из разных семей, а внешность — насмешка природы. Их манеры ярко контрастировали друг с другом. Взять даже случай, произошедший секундами ранее.

Саске бы не оставил полуголую девицу одну в гостиничном номере. Он обязательно воспользовался случаем, не чураясь ни совести, ни подлости. Однако у Итачи в голове были свои законы и порядки. Старой закалки, он не позволял себе скверно думать о той, что запала в его душу, и уж тем более пользоваться моментом.

Теперь её мысли кардинально изменили направление. Она снова вспомнила этот вечер. Прокручивала его в голове, но снова и снова возвращалась мыслями именно к тому поцелую и, закрывая глаза, утопала в сладком моменте. Ей было в новинку это чувство. Чувство взвешенности и легкости. Желания снова оказаться в нужное время и в нужном месте, чтобы быть похищенной одним нужным человеком.

Она хотела еще одной встречи с ним. И, пожалуй, когда они оказались в одном номере, девушка была даже рада. Отчего-то в ней не вспыхнули хорошие манеры, и советь не прокричала вдогонку, что ночевать с фактически незнакомым мужчиной, не относится к разряду «нормально». Возможно, Сакура хотела остаться с Учихой этой ночью, и, наверное, поэтому она сейчас была слегка омрачена.

Перевернувшись на живот, Сакура погасила ночник и закрыла глаза. Только сейчас она почувствовала ноющую боль в мышцах. Молодая официантка застонала, уткнувшись в подушку, а затем прислушалась к тишине. За окном собирались тучи. Скоро начнется гроза…

Ночь вступила в свои права, но Сакура никак не могла уснуть. Её то одолевала бессонница, то преследовали жуткие образы за большим окном. После трех часов безуспешных попыток провалиться в царство Морфея, Харуно включила телевизор. Правда, последний тоже её огорчил. Каналов много — толку мало. Потому он был безжалостно оставлен без внимания, а затем и вовсе выключен.

В этот самый момент, когда Сакуре хотелось повеситься от скуки, раздался стук в дверь. Она опешила, в замешательстве глянув на часы: пошёл третий час ночи. Какие еще гости могли наведаться к ней в такой поздний час? Девушка, как ошпаренная, вскочила с кровати, поправила на себе халат и метнулась к двери.

— Кто? — нерешительно спросила она, а в ответ услышала низкий усталый голос.

Сакура дрожащими руками открыла незапертую дверь и уставилась на Итачи, как баран на новые ворота. Он смотрел на неё своими безрадостными глазами и не трогался с места.

— Может, все-таки позволишь мне войти? — с тенью улыбки проговорил Итачи, отмечая, что Харуно камнем встала на пороге. Она, опомнившись, промямлила слова извинения и отступила назад.

Учиха вошел в номер, как царь и бог. Он оглядывался так, словно бы впервые сюда попал. Его взгляд скользил по ровным стенам, по белому потолку и по мягкому ковру под ногами.

«Скорее всего, ремонт здесь совсем недавно делали», — отметил про себя Итачи, продолжая все рассматривать в потемках.

Сакура стояла возле двери, так и не решаясь пошевелиться. Она с замиранием сердца наблюдала за плавными и грациозными движениями брюнета, который был похож на ночную тень её воображения. Единственным источником света оставались огни ночного города за громадными окнами. Свет аккуратно ложился на мужчину, и его сумрачное лицо как будто светилось в темноте.

Сакура медленно зашагала к нему навстречу и остановилась только тогда, когда головой уткнулась в его грудь. Руки Итачи, сначала запущенные в карманы брюк (Учиха так и не переоделся в свободную одежду, продолжая расхаживать повсюду в строгом костюме), вдруг опустились на её хрупкие плечи. Брюнет поцеловал Харуно в макушку и жадно задышал, уткнувшись носом в короткие волосы.

Низ живота девушки снова одолела сладкая нега. Она внезапно оторвалась от Итачи, сделала пару шагов назад и осмотрела брюнета с ног до головы. Он ли это? Тонкими пальцами девушка принялась развязывать узел, чтобы снять халат. Учиха смотрел, но не мог произнести и слова. Его одолела минутная слабость перед этим телом и этими блестящими зелеными глазами.

Ткань мягко упала на ковер под тонкими ногами. Совсем нагая, такая беззащитная, она предстала перед Итачи в том же виде, что и в ночь насилия над ней, что и в той комнате перед зеркалом. С открытой душой и телом, она была его. Вожделение плотной пеленой окутало его рассудок, и когда Сакура оказалась совсем близко, Учиха впервые за всю свою жизнь поддался желанию.

Брюнет коснулся её шеи, плеч, задержался у ключиц и хрупкой спины, проводя длинными ледяными пальцами по выпирающим косточкам. Она очаровывала его своей простотой и незатейливостью, а он покорял её своими осторожными прикосновениями. Сакура чувствовала его жар и то противостояние внутри него, однако упивалась моментом, поднимаясь на носочки и целуя его в щеки, в скулы, в губы…

Зачем он пришел? Неужели потому, что так хотел её сегодняшней ночью? Или он явился, чтобы сказать то, что так и не осмелился пару часов назад? Итачи явился по той же причине, что и в прошлый раз, в доме, в Мортэме — он не мог успокоиться без неё, не мог прийти в себя и найти ответы на вопросы, которые волновали его более всего. У брюнета не было в планах воспользоваться её телом, а лишь насладиться редкими моментами наедине с ней. Вдыхать один и тот же воздух и размышлять над тем, что крутится в её голове.

Он и вправду не сказал ей того, что хотел. Итачи впервые оказался в замешательстве. Он знал, что всё происходит слишком быстро, разрушая четкую последовательность и планы в его голове, но не мог и не радоваться этому. Брюнет хотел всё сделать правильно, но бежал, сломя голову, как будто время внезапно вышло из-под его контроля.

Учиха хотел её. Хотел её всю, без остатка, без сомнений. Хотел такую, какая она есть, со всеми её недостатками, комплексами и странными пустыми фобиями. Но ведь Итачи не мог просто взять и воспользоваться ею, удовлетворив свои потребности и желания. Воспитание, увы, не позволяло ему это сделать. И оттого становилось мукой быть с ней наедине и ограничивать себя в действиях. Ограничивать себя в простых объятиях и словах, в поцелуях, в прикосновениях. Ведь его сердце, разгоряченное этой простушкой, топило ледяную корку.