Танец Опиума (СИ)

«Наверное, Самуи окончательно возненавидит меня, когда увидит, во что я превратила платье…» — подумалось девушке, прежде чем Итачи опустился рядом и, потирая кисти рук, снял золотые часы. Он-то, в отличие от Сакуры, был опрятен и аккуратен. Сразу видно: перфекционизм заложен в крови. Волосы приглажены, костюм словно бы только что отгладили, туфли всё по-прежнему блестят. Даже выражение лица на протяжении всего дня едва ли изменялось. Вот оно — настоящее постоянство во всем.

Как бы то ни было, подобные мелочи не волновали этих двоих, когда девушка аккуратно положила тяжелую голову на плечо Итачи. Она всё еще не знала, куда на этот раз её осмелился увезти этот мужчина, однако была совершенно не против еще раз стать его заложницей. Её восхищала эта совершенная отреченность от окружающего Учиху мира. И где-то глубоко в душе она точно также мечтала научиться скрывать свои чувства, отгородиться от всех и вся.

Однако мысли Итачи не были столь же безоблачными и безобидными, как и у его дурнушки. По правде говоря, он унесся сознанием куда-то к Нагато, которому поручил важное задание. У него из головы всё не выходил этот Хьюго, который словил пулю в лоб за свою бестактность в общение с Учихой.

Если бы Неджи изначально не наставил на Итачи рога и не начал бы бодаться с ним, изо всех сил пытаясь доказать свою независимость и бесстрашие, то возможно сейчас ехал бы домой со своей невестой. А эта милая девушка, Тен-тен, не попала бы сейчас на допрос к Нагато и не имела ни малейшего представления о том, на что способны Учихи в гневе. Однако без крови теперь не обойтись.

«Если я хочу закончить всё как можно быстрее, то без насилия, увы, не обойдется», — спокойно размышлял Итачи, вспоминая нормы морали.

Да к черту эти нормы! Для старшего Учихи они были не больше, чем пустой звук — не больше, чем слова, записанные философами Древней Греции, Египта или Рима. Его не волновало то, что подумает о нём народ, его приближенные или даже семья. Его задача — обеспечить всех безопасностью и гарантировать спокойную жизнь Сакуре. А методы, будьте добры, не жаловать, ибо у Итачи они всегда отличались особой степенью жестокости и бесчеловечности.

Мужчина очень устал, хоть не подавал виду. Он утомился от представителей мелких семей, которые то и дело лижут ему задницу в надежде на помощь в трудную минуту. Они надеются на поддержку семьи Учиха, когда их бизнес пойдет прахом, а влияние на черном рынке упадут с небес на землю. Крайне опасное положение…

Однако сейчас все эти мелкие заботы отошли на второй план. Итачи настроился играть по-крупному. И стоит его отцу дать сыну слабину, как это бесчеловечное нечто вырвется на свободу, со всей данной ему жестокостью расправляясь с ненавистной ему занозой в заднице, то бишь Сенжу.

До самой гостиницы они ехали молча. За это время Сакура успела задремать, пока перед ледяными глазами Итачи проносились огни ночного города. Если бы в окошко смотрела Харуно, то непременно бы удивилась той суматохе, что творится в первом часу ночи на итальянских улицах. Её бы поразила та спешность и неугомонность обычных горожан, совсем не принимая во внимание то, что от этих людей она не больно-то и отличалась.

Лимузин остановился перед громадным зданием в золотых тонах. Девушка встрепенулась, как только автомобиль ударил по тормозам. Она выглянула в окошко и прочла название отеля. Вывеска гласила: «Гранд-отель». Сакура невольно усмехнулась сравнению, которое пришло в её голову. Ведь ту улицу, на которой произошло судьбоносная встреча с Саске, носила похожее название… Гранд-стрит. Было в этом забавном совпадении что-то мистическое. По крайней мере, так показалось Сакуре, когда она под руку с Учихой выходила из лимузина.

Она глянула через плечо, и глаза её округлились от удивления. За лимузином протянулась целая цепочка дорогих автомобилей. Из серой машины не спеша вышли два человека. Они выглядели чересчур специфично даже для такого продвинутого итальянского городка, как этот. Сакура лишь успела заметить бледную, даже слегка синюю, словно бы тот был ходячим трупом, кожу коренастого мужчины и ярко-рыжие, пылающие волосы его менее крупного друга. Однако у последнего глаза были многим страшнее, чем у крепыша с татуировками жабр на скулах.

Рыжий вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку Treasurer, извлек одну сигарету и закурил, с холодной взвешенностью поглядывая на Харуно. Бледный был несколько на взводе и что-то обеспокоенно вторил своему другу, пока тот играл в гляделки с дурнушкой.

Сакура дернула Итачи за рукав и, приподнявшись на носочки, тихо поинтересовалась:

— Кто это?

Учиха-старший даже не удосужился повернуться. Он сразу понял, о ком шла речь. Он устало повел плечами и нехотя ответил:

— Моё окружение.

— Окружение?

— Да. Ближайшее окружение.

— То есть… твои друзья? — Сакура искренне пыталась вникнуть в суть дела. — Ты им, похоже… доверяешь…

Итачи остановился возле дверей, пока лакей учтиво их открывал перед прибывшими. Учиха посмотрел на Сакуру чуть менее равнодушными глазами и тихо ответил:

— Нет, Сакура, они не мои друзья. Они — моё ближайшее окружение.

Затем пара прошла внутрь и тут же отправилась на ресепшн. За стойкой стояла улыбчивая молодая блондинка с ярко-зелеными, как и у Харуно, глазами. Пока Итачи что-то нарочито медленно ей говорил, Сакура оглядывалась по сторонам. Она даже думать не хотела, сколько всё это, должно быть, стоит и какие деньги будут потрачены на вип-номера. В любой другой день у девушки бы глаза на лоб полезли от такой роскоши. Но не сегодня.

Сегодняшний день был каким-то особенным, и задумываться по пустякам у дурнушки не было ни сил, ни желания. К тому же, учитывая доходы семьи Учиха, выписанный чек был крошечной частью тех денег, которые Итачи взял «на всякий случай» с собой.

— Надеюсь, тебе понравится номер, — отозвался брюнет, когда они с Сакурой поднимались вверх на лифте.

— А как же твои друзья?

Учиха непонимающе нахмурил брови.

— Ну те… которые стояли у лимузина.

Учиха, наконец, понял, однако объяснять не стал, лениво пожав плечами и прикрыв глаза.

— Что значит твоё «ближайшее окружение»? Я не совсем понимаю…

— Тебе и не нужно понимать, — оборвал её Итачи. — Потом ты сама все поймешь.

Больше Сакура не приставала к Учихе с ненужными расспросами. Конечно, любопытство сложно унять, но девушке это удалось, пусть неприятное послевкусие и осталось. К тому же, молодая официантка понимала, что Итачи попросту устал за весь этот суматошный день. Возможно, он и хотел всё разъяснить Харуно, но скудные остатки сил этого не позволяли.

После характерного звука, двери лифта открылись, и Харуно выскочила в коридор. Золотисто-белый оттенок придавал этому зданию некое величие, отчего у Сакуры дух захватывало. Ей сложно было представить, что находится в номерах, если одно нахождение в коридорах этого здания заставляет визжать от восторга.

— Какой номер? — чуть громче обычного поинтересовалась Сакура, внимательно разглядывая круглые таблички с номерами на дверях, часто мелькавших перед глазами.

— Триста семнадцатый. У входа должен стоять твой чемодан с вещами.

И вправду, стоило завернуть за угол, и Харуно обнаружила у одной из дверей свой багаж. Темно-синий чемодан был невелик, но забит до нельзя. Он аккуратно был поставлен у стенки, а к его ручке была привязана бирка с именем.

Пока Итачи вставлял в дверной проем нужный ключ и медленно поворачивал его в замочной скважине, девушка успела прочитать содержимое бирки. По правде говоря, она немало удивилась странной ошибке, допущенной администрацией. Вопрос, почему вместо «Сакура Харуно» было ровным почерком выведено «Сакура Учиха», остался без ответа.

Оказавшись в номере, девушка первым делом заметила мягкие персидские ковры под ногами, а следом в глаза бросился открытые нараспашку двери балкона. Прозрачные белые занавески надувались от сквозняка, как парашюты. Потолок белый, с громадной блестящей люстрой. Свет был приглушен. На рыжих обоях — незатейливые, массивные рисунки. Номер был вытянут в длину. Вся его западная часть составляла мини-кухня. Центр занимал громадный стол из красного кедра. На нём — ваза с белыми цветами. Насколько правильно поняла Сакура, это были лилии. Чуть поодаль, на южной стороне — кресла и диван из какой-то очень мягкой ткани. На стене — громадная плазма. Восточная сторона была скрыта стеной, а за проемом — что-то вроде спальни. Большая и просторная. С двумя шкафами-купе, прикроватными столиками и дверью, ведущей в ванную. Двуспальная кровать располагалась на две ступеньки выше, чем вся остальная мебель. Шелковое постельное белье в серых оттенках. Красота, да и только.