Однажды под Рождество (СИ)

— Здравствуй. Я решил навестить тебя, пока ты не ушла домой.

— Не ушла?.. Ой, уже восемь часов! Тут же никого не осталось, как ты вошел?

— Заплатил сторожу, — ответил Эрик, пожимая плечами, будто озвучивал очевидную истину.

— Ничего себе, сторож. Жаль, дядя запретил мне вмешиваться в дела охраны.

— Ну почему же? Вмешайся ты, и я не смог бы сюда войти.

— И то верно. Присаживайся.

Я разлила чай и внимательно посмотрела на Эрика:

— Что-то случилось?

— Нет, с чего ты так решила?

— Не думаю, что ты бы появился в этом офисе без причины.

— Ты права, и причина была, но это не значит, что что-то произошло.

— Расскажешь, что за причина?

— По крайней мере, я покажу тебе следствие, — сказал он и протянул мне большую белую коробку.

— Что это? — удивилась я.

— Подарок на Рождество.

— Но почему сейчас? Еще рано, да и я ничего не приготовила… — растерялась я.

— Пустяки. Ты не должна мне ничего дарить. А Рождества я не стал ждать, потому что не знаю, буду ли в Олд-Гемпшире двадцать шестого.

— Что-то случилось?

— Нет, просто меня пригласили отпраздновать Рождество в Вашингтоне. Собираются известные конструкторы, и мои работодатели считают, что я просто обязан там быть. Я не хочу этого, но отказываться тоже бессмысленно: если моя фирма чего-то хочет, она это получает.

— Понимаю. Рада, что ты отдохнешь.

— Скорее, это будет деловая поездка, нежели увеселительная — от увеселительной я отказался бы сразу.

— Не хочешь ты самого себя хоть немного порадовать, Эрик… Что плохого в том, чтобы приятно провести время? — тяжко вздохнула я, усаживаясь обратно в кресло и жестом предлагая собеседнику занять место напротив.

— Смотря что считать приятным. Мне неприятны массовые сборища, но приятно проводить время за чертежной доской, а значит, я довольно часто устраиваю себе приятное времяпрепровождение, — парировал он, заняв предложенное кресло.

— Почему бы хоть раз не попробовать что-то новое, не попытаться сделать что-то, чего еще не пробовал? Ведь, возможно, это «что-то» окажется не менее приятным.

Эрик помолчал, казалось он действительно задумался. А потом вдруг тихо, глядя в стену, заговорил:

— Знаешь, я не любил общество других людей. Они казались мне фальшивыми. Всё в них было ложью, кроме злобы, и потому я их сторонился. Наверное, я был не прав, считая, что таковы абсолютно все, в этом я убедился встретив тебя. Хм, — он помолчал, а потом заговорил вновь, на этот раз абсолютно отсутствующим голосом. И я поняла, что сейчас услышу то, о чем он прежде никогда не говорил… — Когда они пришли в наш дом, я спал. Меня выдернули из постели за волосы и бросили на полу в гостиной, как и моих родителей. Они устроили импровизированный суд, где в качестве доказательства вины требовали признания. Но они его не получили. Тогда они решили, что есть только один способ добиться его — причинить мне боль. Они начали меня избивать, и отец тут же признался, хотя и не совершал того, о чем они говорили. Позже я выяснил, что похожие убийства совершались еще в нескольких городах, однако никогда не были объединены в серию, поскольку горожане сами находили «виноватых». И как только их находили, убийства начинались в другом месте. Мой отец оказался заложником человеческой глупости, равно как и моя мать. Они приговорили их к смерти, но отец умолял их сохранить мне жизнь. Он готов был на всё, лишь бы они не убили меня, и они согласились. Они поклялись, что если он сам, своими руками будет меня пытать, они меня отпустят. Родители не могли на это пойти, но меня выбросили на улицу. Я замерзал, и отец согласился. Он плакал. Точнее, из его глаз текли слезы. Но он словно уже умер, когда начал это делать. Я не кричал. Понимал, что отец пытается меня спасти. А вот мама билась в истерике. Она сошла с ума всего за пару часов, и когда их выбросили на улицу, она просто побрела куда-то. Отец же сел на крыльцо и смотрел на меня. Я жалею только об одном. Перед смертью он сказал мне что-то, но из-за порывов ветра я не услышал, что именно. Вот и вся моя история. В тот день я не умер. Я исчез. Ушел вместе с матерью и умер вместе с отцом, а затем просто исчез с лица земли.

В комнате повисла тишина. Она давила на виски, разрывала сердце, душила. Я понимала его. Боже, как же я понимала его… Но я ничего не могла для него сделать. Никто не мог.

— Я тебя понимаю, — сказала я и рассказала ему свою историю. Мы молча сидели в темноте, рассеиваемой светом одной единственной тусклой лампы. Чай давно остыл и подернулся пленкой, а часы на стене отбивали ритм наших сердец. Тик-так… тук-тук… Внезапно зазвонил мой мобильный и я очнулась от этого страшного оцепенения. Эрик встал, положил коробку на стол, провел ладонью по моей щеке и вышел. В этом прикосновении было столько нежности, что я чуть не заплакала. «Нет, я не плачу. Никогда не плачу», — подумала я, шмыгнула носом и ответила на звонок.

— Приветик, сестренка! Ты где бродишь, тебя тут Тим заждался. Мы с ним помирились, кстати. Похоже он пришел тебя куда-то пригласить, так что я уже завидую: неужели наш Тимми влюбился? Хо-хо, чур, я подружка невесты! Ладно, пока, миссию я выполнила, — протараторила Лили и бросила трубку. Я посмотрела на часы и открыла рот от изумления — одиннадцать вечера!

«Ничего себе, посидела…» Я схватила коробку и кинулась к выходу. Думать о только что произошедшем разговоре не хотелось: слишком больно было, да и не уверена я была, что смогу вспоминать эти столь разные, но такие похожие истории в одиночестве. Раньше только в одиночестве их обдумать и смога бы, а вот теперь… Кажется, Олд-Гемпшир слишком сильно меня изменил. До неузнаваемости…

Через десять минут мы с Тимом и Лили пили чай на кухне моего временного пристанища. Грустные мысли я отодвинула на задворки сознания, стараясь не портить окружающим настроение.

— Ну, и куда же ты хотел пригласить нашу красавицу и умницу? — ехидничала Лили.

— Да мы с ней просто почти каждый день на лыжах катаемся, а сегодня она умудрилась прозевать, — парень укоризненно на меня посмотрел.

— Прости. Просто заработалась, — извинилась я.

— Ого, так у вас свидания? Как мило, а как же Джейсон? Бедный парень, ты разбила ему сердце! Не думала, что ты такая роковая женщина, — хихикнула моя кузина.

— Я вообще черная вдова, если ты не в курсе. Совращаю парней направо и налево, а затем все соки выпиваю, — съязвила я.

— Ой-ёй-ёй, какая ты плохая девочка! А что в коробке? — поинтересовалась Лили.

— С работы притащила. Нужно же чем-то заполнить одинокие вечера, пока я в поисках очередной жертвы, — я показала кузине язык, и мы дружно рассмеялись. Мне почему-то не хотелось никому говорить, что это подарок Эрика: они бы поинтересовались, что там, а я боялась, что это будет что-то очень важное для него. Мы с Тимом договорились прокатиться на следующий день, и я ушла к себе. Глубоко вдохнув, словно перед прыжком в воду, я открыла коробку. Внутри оказалось бальное платье. То самое, что Эрик подобрал мне во время нашего похода в магазин. Я улыбнулась. «Он знал, что мне очень понравилось это платье… Мне даже кажется, что он купил его в тот же день. И всё-таки не такой уж он и бесчувственный, каким сам себя считает».

***

— Лили, прекрати бегать по дому! Рождество только через три дня, а ты уже украсила всё, что можно и нельзя! Осталось только на себя гирлянду повесить, — возмущалась я. Этот предпраздничный марафон меня порядком утомил, ведь кузина заставила меня помогать ей украшать дом, а украсить она хотела все поверхности, как вертикальные, так и горизонтальные. Моя работа на фирме была завершена, и кузина воспользовалась моим законным выходным в собственных целях.

— Не ворчи! Ты же знаешь, как сложно было достать все эти огоньки, они очень редкие. Лучше помоги мне, я не достаю, — девушка пыталась закинуть гирлянду на люстру, но не могла дотянуться.

— Ты что, шутишь? Ты выше меня, если ты не дотянулась, то я и подавно.