Мамы-мафия: противоположности разъезжаются (ЛП)

– Лесовика, – ответила я.

– Я так и думала, – сказала мать. – Я была права, Олав. Она хочет лесовика.

– Ты всегда знаешь, что мне нравится, – ответила я.

– Значит, мы будем у тебя в субботу около трёх часов, – сказала мать. – Или что-то изменилось?

Хороший вопрос.

– Нет, ничего не изменилось. Мы пойдём вместе ужинать, – ответила я. – В очень хороший ресторан.

– Надеюсь, не китайский, – высказалась моя мать. – Они заверяют, что они этого не делают, но они это всё-таки делают.

– Что же?

– Жарят кошек и собак, – сказала мать.

Я заверила её, что мы пойдём в такой ресторан, где кошек и собак не готовят, и она, успокоенная, положила трубку.

Я незаметно ощупала узелок в груди. Мне показалось, что за последние две минуты он изрядно вырос.

– Представь себе, Корали никогда не была в зоопарке! – обратилась Мими к Нелли.

– Правда? Туда ведь постоянно водят с из школы. Или бабушка с дедушкой.

– У бедной Корали нет бабушек и дедушек, – сказала Мими похоронным голосом.

Я поставила перед ней чашку кофе, придвинула к Нелли тарелку с бутербродами и налила себе стакан комбучи. Хотя, наверное, мне уже поздно было бороться со свободными радикалами.

– И родителей у неё нет, – продолжала Мими.

– Ах ты Боже мой, – сказала я.

– Она живёт у дяди с тётей. И они не очень её любят. – Мими помешивала свой кофе. – При этом она такой милый ребёнок. Выглядит, как ангелочек. И у неё удивительно хорошие манеры, особенно если подумать, откуда она вышла. Её просто нельзя не любить. – Не дожидаясь наших комментариев, она продолжала: – У её тёти, похоже, каменное сердце. В доме все прыгают вокруг кузины Корали, эту кузину родители боготворят. Корали приходится прислуживать всей семье, а её кузина просто сильно избалована. Она толстая и может сколько угодно мучить Корали, и её за это не наказывают.

Мы с Нелли переглянулись.

– Что-то это кажется мне знакомым, – сказала Нелли.

– Мне тоже.

– У Корали даже нет своей комнаты, – продолжала Мими. – Она спит в маленьком чулане под лестницей. Там помещается только кровать. Разве это не ужасно? Мы с Ронни всю ночь размышляли, как мы можем помочь Корали и при этом ничего не испортить. Ронни считает, что мы должны обратиться в комиссию по делам несовершеннолетних, но Корали говорит, что её дядя и тётя умеют хорошо притворяться. Они будут делать вид, что хорошо о ней заботятся.

– У Корали есть сова?

– Что?

– Разве ты не знаешь Гарри Поттера? – спросила Нелли.

– Конечно, все его знают, – сказала Мими. – Ты думаешь, мне надо подарить Корали его книгу? Её тётя точно этого не сделает. Она все деньги тратит на свою дочь.

– Я уверена, что Корали уже читала Гарри Поттера, – сказала я. – Потому что не Корали живёт в чулане под лестницей, а как раз Гарри Поттер.

Мими смотрела на меня большими глазами.

– Это не очень утешительно! Гарри Поттер – вымышленный персонаж, а Корали настоящая. Это ужасно, правда? Тут надо что-то делать. Ронни думает, что можно предложить её тёте много денег, и тогда она отдаст ребёнка на удочерение. Но я думаю, что в нашем государстве это не пройдёт.

– Спроси Дамблдора, не может ли он тебе помочь, – сказала Нелли.

– Кто такой Дамблдор?

– Мими! Это не Корали живёт у тёти с дядей в чулане под лестницей, а Гарри Поттер, – сказала я. – Его родители умерли. Дядя с тётей ужасно с ним обращаются, а его толстого, гадкого кузена просто балуют.

– Почему ты всё время говоришь о Гарри Поттере? – спросила Мими.

– Мими, послушай! Похоже, эта Корали навешала вам лапшу на уши, – сказала я, а Нелли добавила:

– Не могу поверить, что ты спокойно скушала эту идиотскую историю. Обычно ты такая умная.

Юлиус и его друг Яспер ворвались на кухню и потребовали чего-нибудь попить.

– И мороженого! – крикнул Яспер. К сожалению, он всегда кричал, но не со зла, а просто у него была такая привычка. – Пожалуйста!

– И мне мороженого, – сказала Нелли. – Я сейчас умру с голоду.

– Ты можешь взять у нас каштаны! – крикнул Яспер. – Три штуки стоят пятьдесят центов.

– Не, я же не дикая свинья, знаешь ли! – Нелли проглотила последний кусок своего бутерброда с сыром.

– У меня только вафельное, ванильное и клубничное мороженое, – сказала я, открывая морозильник.

– Ванильное! – крикнули мальчики.

– Ванильное и клубничное! – крикнула Нелли.

– То есть вы действительно хотите мне сказать, что Корали всё это выдумала? – спросила Мими, которая, очевидно, всё это время переваривала наши слова.

– Да, тормоз ты наш, – ответила Нелли.

– Но вы же её не знаете. Вы не слышали и не видели, как она рассказывала нам историю своей жизни… Вы не смотрели в её большие голубые глаза… Она действительно всё украла у Гарри Поттера?

– Ну радуйся же! – сказала я. – Ты же хотела такого испорченного ребёнка, чтобы доказать Ронни, что усыновление – это идиотская идея.

– Всё-таки может быть, что между ней и Гарри есть определённые параллели… – пробормотала Мими. – Даже если бы она солгала…

– Она солгала. На вашем месте я бы вернула ребёнка назад.

– Или поменяла, – добавила Нелли.

Но Мими не хотела об этом слышать.

– Если она действительно солгала, то только потому, что она хотела привлечь наше внимание.

– Мими, у этого ребёнка есть родители. Её не отдали на усыновление.

– Знаю, знаю. Но она просто взывает к любви. И она, наверное, думает, что мы будем с ней более ласковыми, если она усугубит действительность тёмными красками. – Мими выпила глоток кофе. – Или её действительность ещё хуже, чем у Гарри Поттера.

– Ну, это вряд ли!

– Алкоголики в семье. Бьющий отец. Насилие. Мы же знаем, в каких условиях растут дети в подобных семьях.

– Кому ты это рассказываешь. – сказала Нелли, облизывая мороженое. – Тебе самой надо решить, хочешь ли ты, чтобы тебя обводили вокруг пальца. – Она склонилась над своим стихотворением. Но Некто кроткой дланью нас примет, поднимая.

– Аминь, – сказала я.

*

В первые двадцать минут большого совместного обеда Бауэр-Альслебен мои родители вели себя на удивление нормально, несмотря на то, что по пути в ресторан они высказывали предположения, что Альслебены – это «много себе воображающие, богатые пупы», которые наверняка не захотят, чтобы их сын путался с дочерью северо-фризских фермеров.

И у «этого дела», по их мнению, где-то должна была быть загвоздка. В наши дни много пишут об адвокатах и их участии в делах мафии, а также о мужчинах, которые ухаживают за женщинами только ради последующего извлечения органов, и так далее, и тому подобное. Да, у моих родителей хватало фантазии, этого было у них не отнять.

Но в ресторане они повели себя действительно дружелюбно. Очевидно поражённые сердечным приёмом Полли и Рудольфа, они пожали всем руки, обменялись несколькими словами и даже заулыбались.

То, что мой отец, увидев Эмили, сказал: «Вот где собака зарыта», никто, кроме меня, по счастью, не услышал. Антон был в костюме с галстуком и выглядел прекрасно, ему, очевидно, было важно, чтобы мои родители не запомнили его в спортивном костюме и кроссовках.

Когда мы все заняли места за столом – к сожалению, я не могла воспрепятствовать тому, что мои родители заняли место напротив родителей Антона, – Антон выступил с небольшой речью. Он сказал, что он очень рад отметить мой день рождения со всеми присутствующими и как это чудесно, что наши семьи наконец получили возможность познакомиться.

Я сглотнула.

Нелли сочувственно посмотрела на меня, все остальные подняли бокалы и чокнулись.

– За Констанцу, – торжественно произнёс Антон. – И за её родителей, которые тридцать шесть лет назад подарили ей жизнь.

– За Констанцу, которая делает очень счастливыми моего сына и внучку, – сказала Полли. – Хотя я сначала так не думала.