«Молчи» (СИ)

Меня парализует, как только по ушам бьет дверной щелчок. Сажусь на мягкое сидение, но в бедра и спину вонзаются иглы. Моргаю, озираясь по сторонам. Ладони сцепляю в замок, уложив на сжатые колени. Они потеют моментально. Взгляд острием врезается в спинку сидения передо мной. В салоне играет тихий джаз, но я не слышу ничего, кроме биения своего сердца. И оно медленно теряет нормальный, здоровый для человека ритм. Мать садится на сидение рядом с водителем. Начинает о чем-то с ним говорить, я… Я не улавливаю. Ничего. Мои губы сами начинают шевелиться, сами позволяют себе сильнее дрожать.

«Давай… Давай…» — только мне под силу услышать свой мысленный крик.

— Пристегнись, — мать просит, не даю реакцию.

«Давай…» — умоляю, зная, что слез не осталось. Только вакуум. Пустой. Все из меня вышло. Психологически выжатое растение, утерявшее все соки, которые так важны для поддержания жизнедеятельности. И веры.

Оглядываюсь. Смотрю сквозь стекло на дорогу позади.

«Давай… Давай… Давай…»

Автомобиль трогается с места. Неприятное чувство невесомости, потери контроля над своими конечностями.

«Давай», — шепчу, не моргая. Ничего. Позади пустая дорога, тянущаяся между домами.

Давай.

— Дороги в центре перекрыты, поедем в обход, — таксист говорит с матерью, специально делает джаз громче.

— Давай, давай, — мой шепот растет. Никого.

— Мэй, — голос женщины, как моральная пощечина. — Сядь прямо.

Разворачиваюсь. Спиной вжимаюсь в сидение. Смотрю вниз. Глаза отекают от боли. Пальцы рук дрожат, могу… Могу уловить это незаметное движение кончиков. Молчу. Одолевает тошнота. Не могу вдохнуть полной грудью, а мне требуется больше кислорода, ведь паника возвращается в тело.

Мне плохо.

Но не могу поднять головы. Перед глазами все расплывается, в ушах эхо, словно меня бросают в воду. Бросают, не умеющую плавать. Оставляют тонуть. Идти ко дну.

Я не могу дышать. Сердце в груди ускоряет ритм. Виски сдавливает пульсация. Вся картинка происходящего искажается. Мне не хватает воздуха, от этого начинаю чмокать сухими губами, как рыба. Но не могу закричать.

Каждый человек имеет право на моральное, душевное спасение.

Вдох. Пальцами сжимаю шею, вонзая ногти.

В голове безумно крутится, кричит, бьется о стенки черепа:

«Давай».

Просто, давай же.

Вдох.

Не могу. Не могу глотнуть воздуха, не могу протянуть руку к матери, не могу пошевелиться. Темнота. В глазах. Она так нежно касается моего сознания, накрывает, словно теплое одеяло, согревая и маня меня глубже. В себя. И я открываю губы. Воздух не поступает. Легкие сдавлены.

Тону. Иду вниз. В холод.

Вдох.

Резкое давление на тормоз. Слышу, как выругался таксист, как вскрикнула моя мать. Улавливаю знакомый визг колес впереди. От внезапного торможения я бьюсь лбом о спинку сидения впереди. Вскидываю голову, затуманенным взглядом уставившись в сторону лобового стекла.

Судорожный, хриплый выдох.

Я снова могу дышать.

Примечание к части

Я сама немного в шоке, если быть честной. Не думала, что эта работа будет такой большой, но, может, так даже лучше. Сейчас смотрю на объемы других работ и думаю: "В Холде всего-ничего 300 с лишним страниц... И что я могла в них уместить?" - крч, очень мало, по сравнению с Молчи. Признаюсь, вариантов концовок было множество. Первый черновой вариант пришел еще в декабре. Помню, я подумала "дадада, у меня даркфик, этот конец прям для такого типа работ". И я начала его расписывать у себя в голове, тут и вышел казус - я так сильно никогда не рыдала. У меня ужасно заболело сердце, руки тряслись. Пришлось весь день пить успокоительное, чтобы привести себя в порядок. И... Я поняла, что просто не могу позволить себе ТАКОЙ конец. Поверьте, там был треш. В живых остался только один, остальные умерли, причем ужасно. Да, знаю, что это в характере даркфика, знаю, что многие считают плохой конец - самым логичным, но, знаете... Пошло это мнение к херам, потому что я просто не смогла. Эта работа со мной с сентября. Я вложила в Харпер столько себя, своих мыслей. Вот, не могу. И все. И плевать,что это даркфик. Моя работа - как хочу, так и заканчиваю. Было еще много вариантов, поверьте, я могла бы так извратиться, но в итоге остановилась на одном. Понятия не имею, понравится Вам или нет, но для меня это лучший конец. Спасибо всем, кто был со мной, терпел меня и мои срывы. Это важно для меня. Надеюсь, работа Вам понравилась)

>

Эпилог.

Джемми. Дженни

Двери лифта закрываются. Приятное чувство потери тяжести в теле, тихая музыка на заднем фоне расслабляет, заставляя немного покоситься в сторону и упереться головой в зеркало, что дает тебе возможность детально рассмотреть синяки под уставшими глазами. Вымотан. Причем сильно. И несказанно рад, что смог, наконец, закрыть ненавистный предмет экономики.

Лето пришло. Последний год обучения в школе позади. Странно было возвращаться к домашним заданиям и тестам будучи отцом, да еще после, почти, двух лет привыкания к нормальной жизни, но, в принципе, было нетрудно совмещать учебу и дом. Тем более что им пошли на встречу, не без влияния довольно известной в мире бизнеса матери Харпер. Они по очереди посещали занятия, чтобы, пока один в классе, другой мог контролировать происходящее дома.

Пришлось пойти на многие жертвы, чтобы как-то вернуться в режим обычной жизни, и, если не скрывать, то спустя почти два года немаленькая доля тяжести осталась. Где-то глубоко, и с ней еще предстоит бороться.

А пока… Пока у них, вроде, все нормально. Даже удивительно.

Мать Харпер развелась с мужем, выиграла суд, поэтому вся компания осталась на ней, так что переезжать из Канады не было смысла, тем более, именно здесь, в какой-то мере, сочетается пасмурность и яркость солнца. Не так, как было в Лондоне, когда каждое утро встречало тебя унылым видом из окна.

Один из многоэтажных домов спального района. Парень даже успевает клюнуть носом, пока лифт не сигналит на нужном этаже, напоминая о том, что стоит покинуть замкнутое помещение вовремя. Зеленый коридор, площадка просторная, на этаже всего две квартиры. Слишком спокойно растут в углах цветы в горшках. Соседка — странная, но милая старушка — часто не дает покоя, пытаясь впихнуть очередное растение.

Железная дверь. Вставляет ключ. Поворачивает до щелчка. Открывает.

Переступает порог, уже громко вздыхая:

— Я устал, — прям так сразу. Снимает обувь, не пытаясь поставить её к стене, поэтому, если это не сделает Мэй, то все так и будут об неё спотыкаться. Проходит вперед, сразу в гостиную, совмещенную с кухней, что крайне удобно, учитывая, что в квартире приходится за всем следить. В прямом смысле.

Она спокойно моет посуду, даже привыкает к такому жизненному ритму. Её вьющиеся волосы собранны в хвост, но внешний беспорядок от этого не пропадает. На теле легкая клетчатая рубашка и тонкие темные шорты из мягкой ткани.

— Ты сдал? — девушка оглядывается на парня, который сбрасывает с плеч рюкзак на пол, ворча с таким видом, словно несколько часов таскал тяжести:

— Я устал, — повторяет, подходя к подлокотнику дивана, и падает на него, грудью вниз. Не снимает кофту, оставаясь в ней и темной футболке.

— Дилан, — голос Мэй звучит немного испуганно, отчего парень приоткрывает веки, слегка фальшивит, когда пытается излучить напряжение, и укладывает голову набок:

— Только не говори, что я упал на Дженни? — шепчет, хмуря брови.

Харпер смеется, выключая воду, и качает головой, потянувшись мокрыми ладонями к полотенцу.

— Че ты ржешь? — парень бубнит, вновь прикрыв веки. Устал. — Она такая мелкая. Хрен заметишь.

— Да, да, — Мэй медленно обходит кухонную стойку, идет в гостиную, складывает полотенце и наклоняется, аккуратно уложив на журнальный столик. — Я еще помню, как ты стукнул её дверью.