Учитель (СИ)

- Крылова Юлия Александровна, почему вы опоздали на десять минут завтрака? – Как всегда ее встречает верный дворецкий, пожилой мужчина с непонятно откуда взявшимся шрамом под глазом поклоняется и пропускает недовольную хозяйку вперед. Наверняка жена его избила – видимо, за столь долгое отсутствие дома. Она думает да гадает – как мой муж, разъезжающий вечно по командировкам, не может выделить времени на любимую супругу? Жаль, ее нельзя огорчить: твой муж дворецкий, детка. Конечно, это уже догадки Юлии – остальное остается за пределами ее мыслей – чужая личная жизнь девушку не заботила, как и своя.

- Присаживайся, милая. - Отец в приличной одежде; пиджак, застегнутый на все пуговицы, и неважно, что в доме невыносимо душно, темные зауженные брюки и хорошо уложенные волосы. Все члены семьи, между прочим, тоже. Ну же, какие нормальные люди завтракают в костюмах? Девушка мысленно вырвала, на лице не выдавая свои истинные эмоции и предположения по этому поводу. Ее вилка устало ковырялась в пережаренной яичнице.

- Сегодня, говорят, у вас новый преподаватель по литературе, - старший брат деловито поправил соскальзывающие очки и переметнул взгляд на мать: - Ты знала, мама?

- Это должно волновать маму? – съязвила Юля. Признаться, она готова была повеситься перед завтраком, пропустить в связи со смертью душераздирающе скучные разговоры между членами своей не менее нудной и нежизнерадостной семьи, потом воскреснуть и невидимой тенью отправиться в школу. – Она ведь в школе не учится, - поспешно добавила она.

- Юлия, ты сегодня явно не тем тоном с нами разговариваешь, - осуждающе прошептал отец, а девушка, не выдержав, с неприязнью отбросила вилку в сторону. Как же достало всё. До чертиков. Юля имитировала жестами, что душит себя, крепко вцепившись в шею пальцами и оглушительно застонав, высовывая язык. Лучше бы это было реальностью. Самоубийцы в Ад попадают, а там хоть какая-то жизнь есть. Хоть суп из человечишки попробовать можно – уже какой-то жизненный экстрим и простой кайф, который поймать лично ей не выходит возможности.

- Ненормальная, - шепнул брат, отрицательно покачав головой. Вот – вылитый отец в молодости. Зубрила и очкарик – всё в одном комплекте. Ни личной жизни, ни какой-то симпатии и тяги к девушкам, ни скрытой паролем папки в компьютере, в которой спрятана разнообразная порнушка. Нет, ну разве это семнадцатилетний парень? Невозможный зануда. Таких ботаников как он еще свет не видал, поискать нужно.

- Сам такой, - упрямо простонала девушка. На этом их традиционный спор, который каждое утро длился не больше пяти минут, составляя одни и те же реплики и замечания, закончился. Мать, поправляя подстриженные под мальчика волосы, элегантно накалывала на вилку аккуратно нарезанные овощи и отправляла пищу в рот. Отец вычистил тарелку, видимо, слишком голоден, что и не требовалось посуду класть в посудомоечную машину. Старший брат лениво щелкал пальцами, оглядывая гневным взглядом свою младшую сестру, дожидаясь, когда же она доест яичницу, и они вдвоем поедут с водителем в школу. Как всегда – ничего не меняется.

- Сейчас оденусь, и поедем, жди, - спокойно предупредила Юля, обращаясь к брату, отодвигая стул. Вся семья в оба глаза уставилась на девушку, которая, надо же, посмела оставить пищу в тарелке почти нетронутой. Это оскорбительно для их дворецкого, ведь так тяжело отлупить скорлупу от яиц, и, включив печку, бросить продукт на смазанную маслом сковороду. Недоесть эту божественную пищу – грех. Конечно, говорим с сарказмом. Девушка недоумевала до сих пор, почему ее семья так зациклена на дисциплине, учебе и манерам воспитания своих детей. Да, не поспоришь, в этом мире образованным куда легче ступить на карьерную лестницу в дальнейшем будущем, но с такими темпами Юля будет следовать по обратному направлению, спускаясь вниз.

- Сядь и доешь свой завтрак, - озлобленно проговорил сквозь зубы отец, наблюдая за непроницаемым лицом дворецкого. Естественно, прислуге далеко плевать на то, съели их приготовленный за две минуты омлет или нет, однако, забирая в копилку немалую зарплату, дворецкий делает всё, что нужно, лишь бы играть горечь или разочарование, если пища не сошлась по вкусу с его хозяевами.

- У меня болит живот, - укоризненно призналась она, не обращая внимания на затуманенный взгляд строго отца, - хочешь, чтобы я давилась этой яичницей? – Отец сомкнул губы в одну полосу, показывая свое разочарование в не принадлежащем приличной девушке тоне, однако промолчал.

- Таблетку дать? – встряла в разговор прежде молчаливая мать. Девушка отрицательно покачала головой, сильнее заворачиваясь в развязавшийся халат, державшийся на белом поясе, и, чуть пошатнувшись, двинулась в свою комнату, намереваясь переодеться в школьную форму. Больше ей никто ничего не сказал, или, быть может, она настолько отключилась в подсознании, что просто элементарно не разбирала осуждающих слов от своих непреклонных родителей. Грубо стукнувшаяся о стену дверь, закрывшись, не заставила Юлию даже вздрогнуть. Сейчас внутри не испытывалось никаких эмоций. Совершенно. И это, поверьте, невообразимо приятно.

На стуле развешана одежда; кремовая блузка с длинным рукавом, застегивающаяся змейкой на спине и зауженные темно-синие классические брюки, перевязанные золотистым тонким ремешком. Надев на себя с особым нежеланием все эти принадлежащие к школьной форме вещи, девушка, попутно развязывая тугую резинку и откидывая ее куда-то под кровать, провела несколько раз расческой по запутанным кудрям и выбежала из комнаты. Переполненная учебниками сумка как мешок болталась, противно ударяясь о правый бок, ручка соскальзывала с плеча, приходилось постоянно поправлять ее и возвращать в исходное положение.

Так, попрощавшись более-менее привычным для себя извиняющимся после семейного конфликта тоном с отцом и матерью, добродушно кивнув в сторону дворецкого, Юля замерла у калитки, с усталостью кидая взгляд на разворачивающуюся в ее сторону водительскую машину. Ветер сегодня теплый, значит, предвещает что-то, несомненно, хорошее. Событие, наверное, связанное с приходом нового преподавателя. Девушка предвкушала эту встречу. Солнечные лучи осветили ее губы, поблескивающие благодаря нанесенной помаде, еле заметной, правда, но уже что-то. Раз небесное светило энергично обращается именно к ней, точно будет всё прекрасно. Лучше, чем прежде. С такими мыслями Юля подбежала к машине и плюхнулась на заднее сиденье, потому что старший брат и не вздумал освобождать переднее для нее хоть один раз. Упрямый осел.

В то время как водитель, миловидный мужчина лет тридцати с забавными рыжими кудряшками, приказал пристегнуться ремнями безопасности и надавил на газ, старший брат развернулся к сестре и смерил ее досадливым взглядом.

- Почему ты в последнее время в таком тоне разговариваешь с родителями? – спросил он в привычной для себя манере влезать туда, куда не следует. Девушка сделала вид полного равнодушия, устремляя свой оживленный взгляд в окно. Деревья тенями проносились за тонированным стеклом, так же и дальнейшие возражения брата проскальзывали сквозь уши Юли. Слушать его – ни за что. Говорили же, вылитый отец, может и хуже даже. Упреков и дома достаточно.

Понимая, что бессмысленно заводить разговор с умственно-отсталой сестрой (а так Даниил называл свою младшую сестренку из-за того, что она нагло посмела его игнорировать), парень отвернулся обратно и стал бурно обсуждать какие-то новости с водителем. К счастью, от Юлии отстали, оставив наедине со своими мыслями, которых не было. Пустая голова, абсолютно. Так же и с ее однообразной и скудной подростковой жизнью. Она в ней – марионетка, а кукловод – отец.

Нежно-голубое шестиэтажное здание встретило учеников с какой-то излучаемой негативной энергией. Лишь обратив внимание на ползущих, словно черви, извивающиеся на тротуаре, школьников, возникало желание нажать на курок и выстрелить себе в висок, только бы не ступать за порог этого адского места. Ярко-красными буквами, на разорванном из-за ветра плакате, красовались слова: «Пятьдесят шестая гимназия», - остальные же видели это по-другому: «Добро пожаловать в Ад, неудачники».