Учитель (СИ)

Совесть загрызла. Он пытался надавить на свою усталость и заставить организм расслабиться, принять такой необходимый в данный момент сон, однако постоянное ощущение дискомфорта, сжимающее сердце в груди, не позволяло сомкнуть заслезившиеся от недосыпания глаза. Молодой человек, с неприязнью скинув с ног теплый плед, раздраженно открыл дверь и поспешно добрался до маминой комнаты, расположенной рядом с кухней. Женщина не спала, просто сидела и с холодностью, сомкнув руки в замочек, разглядывала цветочный рисунок обоев.

- Мама, - молодой человек присел рядом и случайно заметил отсвечивающиеся на лунном свету, просачивающемся сквозь занавески, дорожки застывших слез на румяных щеках женщины. Внутренней стороной ладони Дима вытер соленые капли с кожи матери и внимательно, мягко обхватив ее лицо ладонями, вынудил обратить внимание на его присутствие и зафиксировать взгляд на его глазах. – Забудь всё, что я говорил. Ты же знаешь, что у меня не действуют правила жизни. Я сначала говорю, а потом уже думаю, - парень вымученно улыбнулся, слизывая неожиданно скользящую кровь по разбитым губам. – Я расстраиваю и тебя, и отца, но я делаю это неосознанно, понимаешь?

- У тебя высшее образование, талант к писательству, твои книги могли бы прославиться на всю нашу страну, - не прекращала настаивать на своем мать. – Тебе всего двадцать три года, ты мог бы подниматься по карьерной лестнице, а взамен этому выбрал друзей-неформалов и эти татуировки?

- У меня всего лишь три татуировки, мама, и они маленькие, - с долей юмора прошептал парень, мать впервые за вечер улыбнулась. Хотя сразу же, конечно, скрыла улыбку за серьезным выражением лица и строгим голосом:

- Одна на руке, новая на животе, другая на правой ягодице. Мне стыдно, что ты делаешь тату в таких интимных местах, - неразборчиво возгласила она. Дмитрию давно хотелось скрыться в своей комнате, не начиная новый скандал, однако поборол себя и решил пойти на уступки матери, оставшись с ней в комнате. Может, сегодня разговор по душам удастся?

- Зато девушек это заводит, - ехидно усмехнулся он, судя по всему, на мгновение, забыв, с кем разговаривает и имеет дело. Мать закатила глаза и напряженно выдохнула. Изо рта у нее пахло шоколадом. Всегда ест его, когда плохо на душе – проблемы сразу отходят на второй план.

- Дима, ты всегда таким будешь теперь, да?

- Мама, мне нравится так жить, - парень обнимает женщину, положив подбородок на ее кучерявые волосы. Ему кажется, что это успокаивает, однако для женщины это лишь временная забывчивость плохих событий. – Меня не изменишь.

Дальше молчание. Безмолвная тишина, как на кладбище, на котором похоронен отец Дмитрия. Они всегда после ссор любили сидеть вместе, утопая в объятиях, и наслаждаться вечностью тишины. В мире всё уязвимо, всё способно родиться и разрушиться в один неправильный момент. Лишь тишина, её власть навсегда останется правительницей столетий… даже тогда, когда умрет человечество, она будет окутывать своим бесстрастием всю опустевшую планету.

- Валентина Степановна умерла еще в июле, знал? - осведомляется, всхлипывая и шмыгая носом, мать.

Переход на другую тему, не менее неблагоприятную, чем предыдущий разговор. Валентина Степановна по совместительству являлась заслуженной лучшей учительницей года по литературе в школе, где занимала место директора учебного заведения мать Дмитрия, и незаменимой подругой детства. Потеря этой добродушной женщины сильно отразилась на самочувствии матери Димы, также ее здоровье и красивой живой улыбке. Теперь она улыбалась вымученно, как мертвец, оживший посреди белого дня. Одну частичку души отнял погибший муж, вторую – лучшая подруга, а третью постепенно вынимает острым лезвием в руках из тела единственный сын, который испортил свою жизнь и превратился в бездельника, не волнующегося и не беспокоящегося ни о чем на этом свете.

- Слышал, ты ведь на похороны ходила, - неохотно отозвался он. Как бы безразлично это не звучало, с усопшей Дмитрий не был хорошо знаком, редко виделся с маминой подругой, поэтому и особо сожаления, слез горечи по поводу ее смерти в глазах не застывало. Если пускаться в уныние и лить слезы за каждого умершего незнакомого человека, можно утонуть и задохнуться в своих слезах, умереть самому без желания на это.

- И на поминки, - зачем-то добавила женщина. – Уже двенадцатое сентября, а мы никак не нашли ей замену. Приходится учителям не по этому предмету замещать, только лишних проблем себе накручиваем. Дети забыли уже, что такое литература, - щенячьими глазами мать посмотрела на сына. Дмитрий знал этот тон, и он ему явно не понравился с самого начала.

- К чему ты клонишь, ма? – язвительно сказал молодой человек. Нет, пускай говорит что хочет – он не пойдет по ее дороге, никогда. Будет жить по-своему, как прежде.

- У тебя высшее образование, ты прекрасно владеешь русским языком, начитанный и образованный молодой человек, безработный, - последнее слово она выделила с проявленной злостью, но тут же смягчила тон. – Поработай в школе учителем, заработаешь, займешься чем-то дельным, быть может, в человека превратишься снова, - сын на этих словах резко вскочил и откинул голову, протестующе замычав. – Если ты не согласишься, я ни слова тебе не скажу, сыном больше не назову. Хоть раз пойди мне на уступки, а не сделай по-своему.

- Нет, мама, - парень развел руками и отрицательно закачал головой. – На этот ад я подписываться не стану.

- В таком случае я тебе больше не мать. – Он знал, что женщина говорит глупости, дабы заставить его сделать так, как она просит, однако последнее предложение звучало настолько равнодушно,… и он согласился. Мать умела переубеждать.

- Я тебе это припомню, ма, - озлобленно сквозь зубы прошептал парень, следуя обратно в свою комнату. По пути он вытащил из кармана пачку сигарет и, распространив запах гари по всей квартире, прошмыгнул в комнату и запер дверь на замок. Кольца дыма разлетались и тут же испарялись в воздухе. Мать за дверью восторженно закричала:

- Принеси мне свой костюм – поглажу. - Дмитрий выругался, но все-таки спорить не стал. Вышел за дверь и с неприязнью бросил пиджак и темные помятые брюки на гладильную доску, уставившись на мать с детской обидой. – Завтра первый рабочий день. В восемь жду тебя в школе, объясню, где какие уроки будут, - без намека на прежние слезы сказала женщина. – Иди спать, сынок. – Парень в который раз оскорбительно выругался вслух и скрылся за дверью, с головой накрываясь пледом и в мыслях мечтая сдохнуть прямо во сне, лишь бы не отправляться на работу в учебное заведение. Хуже наказания и не придумаешь, особенно если твоя мать - директор.

«Хочешь, чтобы я преподавал детям литературу? Буду я преподавать. Только вот… по-своему. Ждите меня, ученики. Встречай аплодисментами, пятьдесят шестая школа».

========== Глава 2 ==========

Повествование ведется от лица Автора

Двенадцатое сентября. Дьявольское утро понедельника. Ненавистный звон будильника, заведенного ровно на шесть утра, разносится неприятной трелью по всей обширной комнате. Сквозь черные занавески, украшенные красочными звездочками, вырезанными из ярких цветов картона, проскальзывают горячие теплые солнечные лучи. Будильник замолкает после грубого удара по дисплею сотового телефона кулаком. Безмолвие утреннего безобразия растягивается на неприлично долгое время.

- Ненавижу. Этот. Ад, - голос хозяйки комнаты весьма хриплый для ее-то столь юного возраста, да и слышится он слишком громко, словно поставлен на диктофон и эхом раздается нескончаемо долго, ударяясь о стены и разлетаясь вольной птицей по всем уголкам помещения.

- Юля, спускайся на первый этаж, это оскорбительно – опаздывать на семейный завтрак, - нотки приказывающего и властного тона добираются и до комнаты девушки, которая невообразимо быстро накинула на себя халат и, завязав вьющиеся волосы в конский хвост, начала спускаться по лестнице на первый этаж, прислушиваясь к зову матери. Снова повторяется ее жизнь как перемотанная и заевшая на одном месте кассета. Все дико надоело,… но она молчит.