Учитель (СИ)

- Абсолютно никаких вопросов больше не возникает, - с горькой усмешкой повторила я. Он окинул меня последний раз леденящим взглядом, таким, будто пытается надавить на меня, вызвать другую реакцию, наверное, извинение за свой пренебрежительный тон. Однако я этого не сделала – всем своим видом показала, что мне плевать на его слова. Мотоцикл тронулся с места, пока на месте, где стояло средство передвижения, не остался расползающийся в воздухе дым. Я долго наблюдала за удаляющейся вдаль фигурой, и в мыслях назойливым предположением вертелось, какие у него красивые и выдающиеся черты лица.

Почему-то стыдно за себя. Наш разговор выставил меня Мегерой в чужих глазах. В его выражении лица отчетливо просачивались сквозь пелену равнодушия слова: «Ты. Просто. Невыносима». И я с точностью могу подтвердить, как он прав. Дмитрий – первый, если вспомнить в моей голове, человек, спокойно поставивший такую «собаку» как я на место. У меня ведь нет души. Многие говорят, что я продала ее Дьяволу. Этот Дьявол – мой отец, требующий от меня тягу к учебе, отталкивающий меня от общества. Хочу измениться, но не могу. Это как наказание – если я осмелюсь ослушаться, меня казнят – а оставаться на домашнем обучении без каких-либо оставшихся подростковых забав я не мечтаю.

С убийственным видом я отправилась домой, невзирая на то, что старший брат давно поджидал меня в машине в компании рыжеволосого водителя недалеко от школы, остановившись на какой-то парковке возле продуктового магазина. «Любезная» беседа с Дмитрием выжила из меня все соки, переполняющие тело жизненной энергией. Сейчас я – пустышка. Как стеклянная банка, из которой вылизали сладкое варенье, или шприц, опустевший, когда пациенту вкололи успокоительное. Предусмотрительно, что эти предметы теперь никому не нужны и их без сожаления выбросят в мусор, лишь я и буду безликой тенью слоняться вокруг, так и оставшись пустой.

Спустя какое-то время я дошла до автобусной остановки. Надо же, а я забыла, что живу в тридцати минутах езды на машине от своей школы, и понадеялась добраться домой пешком. Тем же полуживым существом, сгибая колени, я добежала до отъезжающей маршрутки под тринадцатым номером, моментально вынув из переднего кармана сумки цветной кошелек. Водитель с раздражением ждал, когда я достану деньги.

- Пятнадцать рублей, верно? – С этого моего вопроса лысый толстяк, костяшками пальцев постукивая по тяжелому рулю, томно выдохнул и кивнул головой. А что, нельзя спокойно сказать «да» и всё? Обязательно всем своим видом показывать, что я ему с первого взгляда не понравилась?

- Возьмите, можно без сдачи, - я положила в его большую ладонь две десятирублевые помятые купюры и двинулась к свободным местам, которых было пренебрежительно много, так и не дождавшись какого-то ответа. Даже и не думаю, что водитель задумывался о сдаче.

Плюхнулась на первое же сиденье. Две старушки, читающие одну газету «Вперед» на двоих, через запотевшие стекла своих очков с осуждением уставились на меня. На мне точно висит какое-то проклятье или как? Люди не только в моем окружении, но и совершенно незнакомые имеют отвращение к моей личности.

- Девушка, - мужчина, стоящий около меня с годовалым малышом на руках, отвлек меня от игры в гляделки с подозрительными дамочками, - это места для инвалидов, пожилых людей и беременных женщин.

- Ой, простите, не знала, - виновато призналась я и нехотя оторвалась от стула. Такое впечатление, что меня приклеили к сиденью. Всё из-за этого Павленко. До сих пор взвешиваю всевозможные варианты в своей голове и не могу прийти к единому согласованию и выводу: почему какой-то бессмысленный разговор так терзает мои мысли? И, да, в общественном транспорте я нахожусь впервые, поэтому напоминаю инопланетное существо.

Я решила простоять оставшийся путь на усталых ногах. Как и предполагалось, сотовый телефон перебил разрушаемую лишь тихим шепотом тех самых старушек тишину, нервно завибрировав в кармане моих штанов. Я устало вздохнула и нажала на принятие вызова. Братишка звонит.

- Даниил, я еду домой, - зная его ответную реакцию, сохраняя благополучное спокойствие в маршрутке, нежно пролепетала в трубку я. Брат несколько секунд молчал, я даже успела уловить краем уха припев его любимой музыкальной композиции, но не дал мне насладиться продолжением песни.

- Коза, почему ты меня не предупредила? Я стою уже полчаса на этой чертовой стоянке и жду тебя. Ты вообще когда-нибудь думаешь своей пустой головой, а? Юля, ответь, не молчи! – он срывался на крик. Если моему отцу придется уехать по работе, его обязательно и с гордо поднятой головой заменит Даниил. Ненавижу, когда мой брат притворяется взрослым и опытным мужчиной. Его скудной образ жизни еще хуже моего. А ведь ему все-то семнадцать. На год старше своей младшей сестренки.

- Думаю только на уроках, - пыталась пошутить я. – Но никак не в других местах.

- И как ты решила добираться домой? – смягчился он. Видимо, с ним сегодня ссоре не произойти. Ей-богу, я так счастлива. И так, кажись, переругалась со всеми, с кем только возможно.

- На маршрутке, - немногословно ответила я. Палец то и дело прикасался к красной мигающей кнопке отбоя. Не люблю разговаривать в общественных местах, видит бог, люди настолько любопытны или просто помирают со скуки в маршрутке, что готовы подслушивать непонятные разговоры других пассажиров.

Брат громко расхохотался в трубку.

- Дура ты самая настоящая, - насмешливо проговорил он и сразу перевел тему. – Кстати, как тебе новый учитель?

- Извини, я тебя плохо слышу, дома поговорим, - и сбросила трубку, так и не выслушав слова Даниила до конца. Не знаю, по каким причинам у меня тема об учителе литературы стала такой тревожной и раздражительной, однако я всем сердцем не хотела говорить с ним об этом.

Домой я приехала ровно через десять минут после разговора с Даниилом. На протяжении всего этого времени перед глазами стояла картинная ссора с преподавателем литературы, хоть и ссорой это каждый не назовет. Но его пропитанный смертельным ядом взгляд останется в моем подсознании на долгое время. Неприятно от самой себя. Я настолько упряма и невыносима, что сумела вызвать ярость в глазах, казалось бы, миловидного учителя литературы.

***

Стою перед зеркалом, наношу аккуратными движениями косметику, которой никогда и не пользуюсь, на тонкие ресницы. Тихая классическая музыка доносится до моей комнаты, исходя из кухни. Мама любит хозяйничать вместе с дворецким, порхая как трудолюбивая пчела возле разделочной доски или плиты, сопровождая процесс готовки какой-либо спокойной и не давящей на нервы музыкой. А так как я отказалась помогать готовить под предлогом, что мне требуется привести себя в порядок, пришлось краситься. Да, умею я отлынивать от домашних обязанностей.

- Красавица я, да не то слово, - хмыкаю я с сарказмом, рассматривая готовый результат. Впрочем, на пятьдесят процентов из ста я могу заявить, что выгляжу великолепно. Заметьте, только половина процентов, а не все. Идеальной внешностью я не обладала, в отличие от других девушек, обучающихся в одном учебном заведении со мной. Каблуки – а как их носить правильно?

Мое отражение кажется мне противоположностью меня настоящей. Словно девушка на стеклянной поверхности другой человек, а я вор, похитивший его и заточивший навсегда за толстой стеклянной броней. Для проверки своих мыслей, достаточно глупых для моего возраста, провожу ладонью по отражению своих распущенных волос. Холодные. Точно, это же зеркало.

Или твоя душа, - точно подмечаю я, прекрасно понимая, что мое внутренне состояние такое же заледенелое, как и зеркальная поверхность. Существенное доказательство этому – мое обращение с людьми. Полностью зацикленная на учебе я не замечаю, как начинаю беспричинно дерзить одноклассникам и малознакомым людям. Это мой самый огромный минус, который и рушит мою жизнь, как резкий сквозняк, разломавший старательно построенный карточный домик. Все мои карты давно валяются открытыми козырями на полу.