Вечно 17 (СИ)

Роуз, что-то говоря, подходит к тумбочке, где лежат миллион тюбиков с кремами и средством для гигиены, и берет розовый флакон духов. Я тем временем убираю с пола остатки еды, чтобы ничто нам не помешало. Мы с блондинкой прыгаем на кровать и принимаем удобную позу – я легла на левый бок, а Ро села на колени, демонстрируя духи.

– Вот, – начинает светиться от радости та, – правда здорово? – девушка принимается пшикать духами по сторонам, закрывая глаза и погружаясь в запах, если не ошибаюсь, лилии.

Я улыбаюсь, смотря на стеклянный флакончик с розовой жидкостью, на котором большими золотистыми буквами написано: «Chanel». Роуз бы не выносила мне мозг, если б этот флакон не был для неё столь важным. Вся соль в том, что эти духи подарил блондинке её любимый боксёр. Подруга боготворит этот подарок. Мне её не понять, я никогда не получала подарков от парней, не считая плюшевого мишку от Бена на день рождение. Это ведь разные вещи, да?

Подруга не устаёт улыбаться. Она аккуратно отложила свой любимый подарок на пол и легла на постель, тихо постанывая. Она правда счастлива, но когда же буду счастлива я? Неужели для счастья нужны люди? Мы так зависим друг от друга, что не можем быть счастливыми по одиночку. Это убивает.

– Слушай… – я решила прервать идиллию. – Мне бы хотелось узнать побольше о драке Скотта и Бена.

Улыбка на лице блондинки начала угасать, как звезды пред рассветом. Ей явно не хотелось это вспоминать, но уже было поздно – воспоминания автоматически ударили ей в голову в виде галлюцинаций. Я замечаю как плечи напрягаются; ей очень непросто.

– Что уж тут говорить… – Роуз поправила свои короткие белокурые волосы. – Мы со Скоттом прекрасно проводили время: смеялись, танцевали, все было просто замечательно! Но потом откуда не возьмись появляется Бен и прыгает на Скотта. Этот псих начал бить его в лицо. Мне было очень страшно. Я никогда не испытывала такого ужаса… Бен оскорблял меня разными словами, кричал и… почти поднял руку!

Представив такую кошмарную картину, моя кожа превратилась в миг гусиную. Просто не верится, что Озборн мог так некрасиво себя повести. Разбитое сердце плюс алкоголь равняется сломанному носу.

– Вы так и не говорили с Беном.?

– О чем это? – лицо Роуз стало безобразным, словно она проглотила целый лимон.

– Как это? Парень признался тебе в любви перед публикой, а ты не пришла… Ему плохо.

Блондинка громко вздохнула и закатила глаза. Судя по всему, ей противна сама мысль о Бене.

– Я не хочу его видеть. Мне правда жаль, что все так вышло, но зачем давать ложную надежду, да? Я не права?

Я пожала плечами. Что же будет дальше? Вот и подошла к концу наша дружба. В жизни всегда так несправедливо – к концу тебя ждёт одно лишь разочарование.

– Наверное, – мой взгляд застыл на одной точке. Мои мысли все смешались в одну кучу, из которой невозможно найти выхода. Я мечтаю прикрыть веки и увидеть тишину. Именно увидеть. Хочу оказаться где-нибудь на окраине пшеничного поля, где нет ни единой души. Порой нам хочется побыть в одиночестве, при этом не быть одинокими. Я не знаю как это называется, но именно это чувство у меня колит в груди.

– Ладно, – оживилась подруга, – а как дела у тебя с Эриком?

Вопрос блондинки немного привёл меня в мандраж. Одно его имя заставляет меня перевести дух. Я ощущаю внутри себя какое-то движение, щекотку и… даже тошноту, как бы мерзко это не звучало. Но, в любом случае, у нас с Эриком ничего нет. Мы друг другу никто. Никто.

– О чем ты? – я нервно смеюсь, поднимая правую бровь.

– Вот только не надо! Я же все прекрасно вижу! – её реплика меня выкручивает наизнанку. – Вы так сблизились… Он подвозит тебя домой, вы куда-то пропадаете на вечеринке… Странно, не правда ли? – её алые губы расплылись в улыбке.

– Не правда. Мы просто общаемся, как знакомые, вот и все.

После моих слов, Роуз начинает дико хохотать и хлопать в ладоши. В такие моменты мои руки чешутся, мечтая задушить подругу. Почему её это так смешит? Я даже не заметила, как мои ладошки неожиданно вспомнили. У меня что, жар? Все лицо горит так, будто я искупалась в вулкане. Боже, как это называется?

Я пытаюсь держать себя в руках (хоть мне это неважно удаётся) и не реагировать на смех блондинки. Спустя минуты две, Ро успокоилась и легла на свою спину, смотря в потолок. Её белоснежные руки играются с плюшевым медведем, а ноги энергично болтаются взад-вперёд, от чего образуется легкий ветерок.

– Рэйчел, просто признайся, что вы друг другу нравитесь, – продолжает Роуз.

Меня начинает это злить. Черт возьми, я же обещала себе, что никогда никого не полюблю! Это моя позиция, моя религия, мой принцип, моё мировоззрение, это я. Любовь – боль, а я не хочу задыхаться от боли. Как же мне сейчас обидно, и это не объяснить словами. Я просто чувствую пустоту, которую нельзя заполнить ничем, кроме слез. Я хочу плакать. И не стоит расспрашивать от чего мне так неприятны эти слова, просто я такой непонятный человек. Уже чувствую, как к глазам подступает вода. Борюсь с собой, чтобы не моргнуть и не пустить слезу, но осознавая, что так только делаю хуже, сдаюсь.

– Нет! Это не обсуждается! – рявкаю я, и Ро перестаёт улыбаться.

– Но это правда! Ты просто боишься признаться себе.

– Прошу прекрати! Хватит! – я закрываю ладонями уши, повторяя: «Ля-ля-ля-ля-ля, я тебя не слушаю».

– Ты ведёшь себя, как ребёнок. – белокурая фыркает. Я убираю руки с ушей и замолкаю. Все, что сейчас мне сказала Роуз – все это бред. Мне не нравится Эрик, это точно. Почему, если девушка и парень хорошо дружат, все сразу думают, что у них роман? Это ведь нечестно и глупо! Меня распирает от желания сделать ноги из этого дома. Хочу раствориться в воздухе; стать никем. Невероятно: одно слово – и твоё настроение на дне.

Надо срочно перевести тему.

– Роуз, – окликнула подругу я, – мой отец… он женится.

Неужели я это сказала? Невероятно.

– Что-о? – её глаза округлились.

Я киваю.

– Да. Я сама была в шоке.

– Как твоя мама? Наверное, ей тяжело.

Я решила подумать над этим. Согласна, маме тяжело, но не из-за женитьбы отца. Думаю, ей одиноко, и как любой женщине, маме нужно внимание и забота. Через пару месяцев я покину родной дом, что будет тогда? Она останется в одиночестве. Мне страшно за неё.

– Мама сильная, справится, – интересно, кому именно я это внушаю?

От всех этих разговоров мне становится невыносимо душно. Я завязываю свои каштановые пряди в неуклюжий хвост и выворачиваю рукава кофты, после чего сразу об этом пожалев. Мой мозг начал посылать мне сигналы, крича какая я дура, но было уже поздно что-то делать. Роуз заметила то, что я так тщательно скрывала. Я просто секунду пытаюсь прийти в себя, и наконец, осознать свою глупость. Сердце выдавливает из себя два быстрых удара, а затем замолкает. И все же, я быстро опускаю рукава, тем самым ещё больше обострив реакцию подруги. В мыслях лишь одно: «Хоть бы она не заметила, боже, прошу». Но ведь это было бы неправдой. Роуз все прекрасно увидела, и я смотрю на неё и жду криков, осуждений или… да любой реакции. Но получаю лишь молчание. Она продолжает пялиться на мою руку и просто молчать. Черт побери, лучше бы она кричала или наставляла меня! Молчание во время ссоры хуже всяких криков. И пусть мы и не ругаемся. Обычно люди после того, как узнают о своих друзьях такое… сразу уходят. Таких «друзей» я называю – предателями. В наше время трудно отличить хорошего человека от дерьма.

Наконец, спустя, наверное, вечность, Роуз приоткрыла свои припухлые губы. Я в ожидании её слов.

– Рэйчел.? – произносит блондинка, грустно нахмурив брови. – Это что, порезы.? Т-ты пыталась покончить с собой?

Она смотрит на меня так, как я только терпеть не могу. Я ненавижу жалость. Эти карие глаза полны сожаления, угрызения совести. Ро думает, что в этих шрамах есть и её вина? Ох, ну нет, она ни в чем не виновата. Это все мой любимый папа, который играется моими чувствами. Захотел – сблизился, а если надоело, то, пожалуйста, вышвырни. Между прочим, он снова пропал. Ни звонит, ни пишет, ни навещает. Меня это убивает.