Вечно 17 (СИ)

– Что с твоим лицом? – спрашивает Скотт своего друга.

– Чёрные уроды… – брюнет разгоняется. – Мы столкнулись с ними в парке. Они обещали навестить нас в «сходке».

Второй брюнет выругался. Я смотрю на них и чувствую тяжесть. Это необъяснимо.

Я с самого утра знала, что этот день будет таким дерьмовым. Сегодня каждый из нас пострадал по своему: кто-то физически, а кто-то морально. Мы едем в тишине, что заставляла нас думать о вещах, о которых мы бы мечтали забыть.

Этот день оставил кровавый отпечаток в моей памяти. Я закрываю глаза и тону в темноте.

Глава 9

Как хорошо жить рядом с океаном… Ты выходишь на веранду и чувствуешь морское дыхание, которое замораживает твоё тело, делая из тебя безмятежную фигуру без каких-либо забот. Твои глаза осматривают линию побережья, и в твоей голове проносится мысль: «Как прекрасна жизнь без людей…», а потом твои руки тянутся к бледно-голубому небу, что так глупо уступает океану свое законное место по голубизне. А морская вода издевается над небосводом – синие, пенистые волны разбиваются об грубые скалы и разносятся в разные стороны, подстегивая проведение. А ты стоишь и наблюдаешь над детскими играми двух сфер, украдкой улыбаясь. Все это делает тебя счастливой, не правда ли?

Неужели, вам никогда не хотелось побыть в одиночестве? Вы не желали жить в какой-то глуши без людей? Ведь люди – основная причина, по которой мне не хочется выходить на улицу. А вам? Я просто мечтала о маленьком домике на побережье, желательно, Атлантического океана, где есть только я, мой очаг и пёсик Граф. Я боюсь людей. Боюсь, что они мне могут сделать больно. Лучше быть отшельником, чем человеком с израненной душой.

Океан – олицетворение одиночества, свободы и сильного духа. Я желаю быть океаном, хочу, чтобы во мне тонули люди, чтобы уходили ко дну, из которого никто не возвращается.

***

Суббота.

Я рада, что, наконец-то, настали выходные. За эти два дня я должна прийти в себя и понять, что будет дальше. Коди Гиллис и Бен Озборн… кто они мне? Мы друзья, знакомые или враги? Вспоминаю тот страшный вечер и ужасаюсь. В пятницу я пропустила занятия, соврав маме о своём «ужасном самочувствии разлагающегося трупа», и, к счастью, мне удалось провести женщину. Главная причина, по которой мне пришлось пропустить день в школе – это мои друзья, но это вы и так поняли. От грубого поведения Коди и его захвата моей несчастной руки остались неприятные воспоминания в виде фиолетового синяка. Просто отлично! К комплекту «Ошибки молодости» добавились и гематомы.

Боже, как все это могло произойти за считанные дни? Поражаюсь этому факту. Жизнь за одно мгновение способна превратиться в ад. Всё-таки быть подростком ужасно. Ты проходишь такой этап жизни, от которого зависит твоё будущее. Твой день – сплошная борьба: битва с самооценкой, битва с издевательствами, битва с оценками, битва с семейной трагедией, битва с собой. Самое ужасное это то, что ты везде проигрываешь. А ведь мы не железные. Многие родители не имеют понятия какой груз тащит на себе их ребёнок. Быть социальным изгоем трудно, даже можно сказать угнетающе. Ты проживаешь целый день боли, которая сдавливает тебя, как какой-то прыщавый пацан червяка. Это унизительно. Хочется взглянуть вверх и громко-громко проорать: «Какого черта это все происходит именно со мной, а?», но никто не ответит тебе, никто не взглянет и не поможет. Это факт.

Моя мама говорит, что сильный человек не должен стесняться своих слез. Плач – это нормальное восприятие реальности и правды. И я с ней согласна. Плакать не стыдно. Нельзя держать все чувства в себе, так можно и свихнуться.

Все эти изводящие вопросы мгновенно испарились, когда я постучалась в дверь Фишеров. На дворе уже смеркается, и солнце покидает наш город и лично меня. Я стою на крыльце и пытаюсь не превратиться в ледышку. Хоть и Митсент-Сити привык к солнечным лучам, город всегда отличался от других своим влажным, умеренным климатом. Спустя, наверное, минуту, дверь отперлась и на пороге стояла Миссис Фишер – мать Роуз. На белокурых волосах женщины нацеплен резиновый ободок, который резал глаза своим ядерно-жёлтым окрасом. Худощавая миссис Фишер одета в спортивный костюм, а через её шею перевешено белое полотенце. Она невинно мне улыбается, а я, в свою очередь, ей.

– Рэйчел! Здравствуй, ты одна? – Реджина осмотрелась по сторонам, проверяя есть ли кто ещё, а затем вернула свой взгляд ко мне. Наверное, она имеет в виду маму.

– Добрый вечер, миссис Фишер, – я улыбнулась, – да, сегодня я одна. У нас с Роуз намечается пижамная вечеринка… – я подняла рюкзак с личными вещами на уровень головы, демонстрируя блондинке. Та, кивая, начала улыбаться шире. Хозяйка, в конце концов, пригласила меня в дом, расспрашивая о школьных достижений её дочери. Ох, это напряженный момент. Роуз учится стабильно, если не считать урок мистера Томсона – учителя по алгебре. Этот рыжий мужчина с чёрными, прямоугольными очками держит зуб на меня и мою подругу. Он всеми способами пытается испортить наши четвертные оценки и обезобразить характеристику. Почему математик так нас недолюбливает.? Это долгая и не очень веселая история (для кого как), которая имеет начало с первого апреля прошлого года. Как-нибудь я вам её растолкую, но это позже. Вернёмся в реальность.

Реджина за эти мгновения успела сообщить, что покидает дом, чтобы «привести себя в более живой и свежий вид», а её муж уехал за город к своему другу на мальчишник. Получается… мы с Ро одни? Я мысленно радуюсь и пускаю конфетти, а снаружи просто киваю и улыбаюсь левым уголком губ. Слышу, как по каменной лестнице спускается блондинка. Она быстрым неуклюжим шагом направилась ко мне, что-то говоря себе под нос. Через считанные секунды девушка в чёрных брюках и белой кофте на пуговицах обнимает меня и целует в щеку.

– Девушки, – обращается к нам миссис Фишер, надевая на уши наушники, – надеюсь, к моему возвращению дом будет цел?

Мы с Роуз переглянулись. В наших глазах резвятся чертики, которые уже составили план этого вечера. Мы кивнули, и Реджина покидает гостиную. Как только дверь захлопнулась, Роуз начала громко визжать и прыгать вверх и вниз. Я прямо-таки чувствую, как под моими ногами сотрясается пол. Блондинка продолжает переворачивать гостиную вверх дном, а я тем временем прохожу к лестнице. Дом такой же уютный, впрочем, как обычно.

– Черт возьми, наконец! Наконец! – кружится по всей комнате Ро, а затем падает на диван, откинув голову назад.

– Я ждала этого не меньше твоего. Вечеринка с ночевкой, что может быть круче? – лицо озарилось улыбкой.

– Именно, – блондинка вскакивает с дивана и подбегает ко мне, – ничего! Поэтому давай скорее начнём! Мне нужно столько с тобой обсудить.

Подруга хватает мою руку и тащит за собой на второй этаж коттеджа. Вечер обещает быть долгим.

***

Спустя две упаковки съеденной пиццы, бутылки газировки и одной пачки чипсов, мы с Ро, наконец, ощутили чувство насыщения. Такой зверский голод впервые напал на меня, превращая из обычной Рэйчел Милс в совершенно незнакомую девушку. Но я так скучала по всему этому… по обстановке, по душевным разговорам, приколам и шуткам. Без всех этих вещей моя жизнь будет напоминать черно-белый фильм для бабушек. Иногда мне становится безумно страшно, когда мысли случайно доходят до красной двери «осторожно! Плохие мысли!». Однажды Эрик сказал мне, что моя жизнь очень скучная – в ней нет пламени, есть лишь дым. И теперь, я думаю, что так и есть. Как же бестолкова жизнь, и жизнь ли это вообще? Школа, дом, дом, школа, простите меня, но когда же будет веселье? Я тоже хочу гулять до утра по бульвару, хочу делать безбашенные фотки, хочу прыгать с парашюта или с каната. Мне хочется сделать что-то поистине важное, пока есть время. Хочу сидеть в старости на кресле-качалке, вспоминая свою молодость и понимать, что жизнь прожита не зря. Интересно, только я об этом задумываюсь? Быть такого не может…