Скрипач (СИ)

Так в праздном веселье проходило ожидание. И вот, наконец, это случилось.

- Ганс, собирайся, мы едем! – воскликнул Ришаль.

Юноша вопросительно поднял брови и присел на диван, ожидая подробностей.

- Обо всем по порядку, – сказал Ришаль, присаживаясь за стол в своем кабинете, – ты, вероятно, помнишь то письмо, копии которого я разослал коллегам по всей Европе…

Ганс утвердительно кивнул.

- Продолжу, – сказал Ришаль, – два дня тому назад пришли ответы из Англии, Германии и Италии! Они все желают видеть тебя на своих сценах. Причем, итальянцы хотят провести сряду несколько концертов! Конечно, мы должны будем отдать им по двадцати процентов выручки… Но ведь и цена билетов растет!

Молодой музыкант внимательно слушал речь своего наставника.

- Я думаю так: турне по всей старушке-Европе, – заключил Мишель, отодвинувшись от стола.

Ганс склонил голову набок, очевидно ожидая продолжения мысли.

- Рассылать письма не будем, – продолжил Ришаль после минутного молчания, – договориться насчет концерта, даже в самом убогом городке, вполне возможно. Стоит лишь показать деньги…

С этими словами режиссер лукаво улыбнулся. Поднявшись с кресла и сделав пару кругов по комнате, он остановился у окна.

- Для начала мы отправимся к немцам. Там дадим пару концертов, вероятно, в Штутгарте и Мюнхене. До столицы не поедем – слишком далеко. Затем завернем в новоиспеченную Австро-Венгрию… После этого…

Ришаль ещё долго рассказывал о том, куда, зачем, после чего они поедут, сколько концертов дадут, по какой цене будут продавать билеты, какую аудиторию соберут… Описывал невероятно красивые города и достопримечательности, которые просто необходимо посетить, и многое-многое другое. Ганс слушал его, откинувшись на спинку дивана и заложив руки за голову, и думал только об одном: «Вот и начинается она – настоящая жизнь».

====== Глава 11. ======

Стремительности, с которой зарождалась идея или возникала цель, а затем разрабатывался план её достижения в голове мосье Ришаля, позавидовал бы и Наполеон Бонапарт, если бы был лично знаком с Мишелем. После нескольких часов, проведенных наедине с картой, бумагой и чернилами в кабинете, мосье Ришаль разработал подробный маршрут европейского турне, расписал концертные залы, которые обычно предоставлялись в аренду гастролирующим музыкантам, выписал адреса знакомых, которые могли бы помочь уладить дела в том или ином городе.

Через несколько дней, бросив все прежние дела, режиссер со своим подопечным уже садился на поезд до Мюнхена.

Ганс раньше никогда не путешествовал, за исключением, конечно, поездки во Францию и мелких выездов в окрестные городки из деревни. Теперь, поджав ноги, юноша сидел в поезде и внимательно разглядывал проносящиеся мимо пейзажи. Точнее, пытался разглядеть.

Ришаль, предупредив, что путь предстоит длинный, закутался в теплый плед, выданный ему как особо уважаемому пассажиру, задремал, привалившись спиной к стене. Ганс каждый раз улыбался при мысли, что едва различимое похрапывание успевшего погрузиться в глубокий сон Ришаля так точно попадает в такт ритмичного постукивания колес поезда. Убедившись, что ничто не может помешать, юноша вытащил из небольшого дорожного чемодана нотные листы и принялся за давнюю работу. Из-под его руки на бумаге вырисовывались ровные ряды нот. Задумываясь и покусывая кончик пера, Ганс мысленно представлял, как будет звучать та или иная фраза, записанная им на бумаге нотами. Вероятно, позже у него будет время исправить недочеты, если таковые имелись…

Время от времени юноша поглядывал на пожелтевшие деревья, шумные реки, невысокие живописные холмы, мимо которых проносился поезд. Но почему-то в его душе уже не зарождалось то благоговение, которое он испытывал в детстве. Он уже не ощущал дыхания природы.

Время сурово отвешивало секунды. Начинало темнеть. Отложив свою работу, юноша укутался с головой в одеяло, все так же подобрав ноги, и, уложив голову на колени, заснул.

- Просыпайся! Приехали! – раздался внезапно голос над головой.

Юноша приоткрыл глаза. Ришаль уже натягивал свой длинный, старомодный плащ, который, по словам режиссера, был идеален для путешествий.

- Собирайся, наш выход, – сказал режиссер.

Ганс бросил беглый взгляд в окно. Незнакомая станция. В этот момент так хотелось чего-то нового и неизвестного… Улыбнувшись в предвкушении всего этого, юноша быстро обулся и накинул плащ. Взяв в руки свой чемодан, с твердой уверенностью, что новая страница жизни откроется именно здесь и сейчас, Ганс Люсьен вслед за Мишелем ступил на мокрую от непрестанного дождя платформу номер девять старейшей мюнхенской станции.

Дождь все усиливался. Пройдя через здание вокзала, компаньоны оказались на обочине довольно широкой дороги, по которой сновали туда-сюда приезжающие и только собирающиеся отправиться в путешествие люди. Помимо пешеходов рядом с вокзалом оказалось и множество миниатюрных кэбов – небольших конных экипажей, идея которых была заимствована у англичан.

Попросив Ганса постоять с чемоданами у огромных дверей, ведущих внутрь здания, Ришаль направился к дороге, где надеялся найти извозчика. Потолковав немного с кучером стоящей ближе всего к обочине невзрачной повозки, Ришаль обернулся и махнул Гансу рукой, приглашая подойти. Юноша поднял чемоданы и направился к кэбу.

Устроившись на жестком сидении, юноша с любопытством смотрел в окно. Мюнхен, куда они с наставником прибыли, очень отличался от Парижа. Здесь преобладали строгие, правильные формы. Излишеств, столь свойственных для украшенных причудливыми барельефами и статуями домов Парижа, Мюнхен не терпел. Острые шпили католических церквей там и тут выглядывали из плотных рядов жилых зданий, выполненных из серого и красноватого кирпича.

Кэб долгое время петлял по узким улочкам Старого города, после чего неожиданно вывернул к огромной площади. Перед взором юноши развернулась масштабная картина строительства Новой ратуши, спроектированной в неоготическом стиле.

Ганс невольно наклонился, пытаясь как можно дольше не упускать ратушу из вида.

- Нравится? – спросил Ришаль и, дождавшись утвердительного кивка юноши, продолжил, – сходим сюда сразу после того, как договоримся о концертах.

Спустя некоторое время кэб остановился у многоэтажного красноватого здания с небольшой статуей всадника, расположившейся перед главным входом. Отсчитав положенную сумму извозчику, Ришаль, придерживая юношу за плечо, направился к входу.

Юноша первый раз бывал в отеле. Он, конечно, уже имел представление, что есть эта загадочная гостиница, но ни разу не видел её воочию.

Пройдя утомительную процедуру оформления в качестве постояльцев, компаньоны, сопровождаемые особого рода лакеем, проследовали в свои комнаты, которые находились почти под самой крышей.

Когда все вопросы по проживанию были улажены, а вещи разобраны, Ришаль, оставив Ганса отдыхать после долгой, тяжелой поездки, ушел, чтобы отправить телеграмму своему мюнхенскому коллеге.

Оставшись один, Ганс ещё раз оглядел свою комнату, потушил свечи и, встав напротив окна, принялся изучать окружавшие его улочки. Уже совсем стемнело, а тусклый свет фонарей не позволял глазу уловить полную картину улиц, магазинчиков, парков… Зевнув несколько раз, юноша потянулся и, разглядывая в темноте очертания предметов, добрался до кровати, где тут же забылся крепким сном.

Юноша очнулся оттого, что явственно слышал громкий ритмичный стук. Быстро скинув ноги с кровати и приведя себя в подобающий вид, Ганс открыл входную дверь.

- Мальчик мой, просыпайся, нас ждут великие свершения! – воскликнул Ришаль, появившийся на пороге.

Режиссер оглядел юношу с ног до головы и добавил:

- Я вижу, ты уже готов! Прелестно! Тогда выходим прямо сейчас. Я думаю, тебе бы следовало взять с собой скрипку – вдруг возникнут небольшие осложнения…

С этими словами Ришаль распахнул накинутый поверх фрака плащ, вынул часы и поглядел на время.

- Мы как раз успеем к началу репетиций, – сказал он.