Когда любить нельзя

– А что случилось? – насторожился Борис.

– Ничего плохого не случилось, но я не хотела бы рассказывать об этом по телефону.

– Ну, хорошо… – согласился он. – А где мы встретимся?

Помедлив, Мария решила, что ей совершенно не хочется встречаться в городе в эдакую жару, и спросила:

– А вы не могли бы приехать ко мне? Я живу на Московском проспекте.

– Подождите минутку, я возьму ручку, – попросил Борис, и, вернувшись через несколько секунд, сказал: – Давайте ваш адрес, записываю.

Продиктовав ему адрес и объяснив, что нужно сказать охраннику на входе, Мария спросила:

– Когда вы сможете ко мне приехать?

– А давайте прямо сегодня. Я все равно проснулся, сейчас побреюсь, кофейку глотну и поеду, – предложил Борис.

– Чудесно! – обрадовалась Мария. – Тогда я вас жду.

Положив трубку, она по местной связи предупредила охранника о посетителе, и пошла на кухню, решив соорудить какое-нибудь угощение гостю, пока он едет.

Борис приехал через час. Открыв дверь и пригласив его войти, Мария отступила в сторону.

Борис оказался довольно милым невысоким человеком, с живыми глазами и совершенно налысо бритой головой. Его забавно подкрученные кверху и черные, как смоль, усы сразу напомнили ей старые цирковые плакаты, где красавцы-силачи в полосатых трико, выпятив грудь, демонстрировали свои мышцы. Сходство с ними еще больше подчеркивалось непропорционально широкими плечами Бориса. Возможно, он, действительно, занимался каким-нибудь видом спорта, борьбой или атлетикой.

– Вот и я! – сказал Борис.

– Очень рада, спасибо, что приехали, – поблагодарила его Мария и пригласила в гостиную, где на столе уже стояли чайные приборы и вазочки с десертом: – Проходите, пожалуйста.

Бросив взгляд на пол, Борис одним движением скинул с ног легкие сандалии и, аккуратно обходя ковер, прошлепал босиком в гостиную.

Усевшись за стол, он быстро огляделся и, кивнув, словно согласившись с чем-то у себя в голове, поднял взгляд на Марию:

– Что стряслось?

Сдвинув в сторону бумаги, лежащие на другом конце стола, она указала на оказавшуюся под ними книгу «У страха глаза рыси».

Бросив на Марию проницательный взгляд, Борис коротко спросил:

– Вы знаете?…

Она кивнула и, открыв титульную страницу, показала ему автограф, оставленный отцом Кириллом.

– Понятно, – сказал Борис. – Ну и?…

Пододвинув его чашку к самовару и наливая в нее чай, она спросила:

– Вам покрепче?

– Да, если можно, – попросил он и бросил на нее нетерпеливый взгляд.

Поставив перед ним чашку, Мария указала на вазочки с десертом:

– Угощайтесь.

– Спасибо, – поблагодарил он и, подозрительно оглядев содержимое вазочки, спросил: – А что это?

– Это бананы со сметаной и сахарной пудрой.

– Бананы со сметаной? – удивился Борис. – Никогда не ел… – и он, осторожно подцепив кончиком чайной ложки немного белой массы, отправил ее в рот. Задумчиво пожевав, он зачерпнул уже полную ложку и принялся уплетать десерт за обе щеки.

Мария с улыбкой наблюдала за Борисом. Потом, спохватившись, взяла тексты договора на обоих языках и положила перед ним.

Тот, продолжая жевать, с недоумением посмотрел на документы. Заметив знакомую фамилию, он замер и, отодвинув вазочку в сторону, потянул на себя русский текст договора.

– Что это? – спросил он.

– Почитайте, – тихо сказала Мария и, налив себе чаю, стала пить, молча наблюдая за реакцией Бориса.

Когда тот дошел до финансовых условий договора, брови его удивленно поползли вверх.

– Ничего себе! – воскликнул он. – Вы мне можете объяснить, что это такое и как это оказалось у вас?

Посмотрев на него, Мария грустно ответила:

– Это мой прощальный подарок отцу Кириллу…

– Рассказывайте! – потребовал Борис и, залпом допив чай, сам налил себе вторую чашку.

Мария ему рассказала все – и об их знакомстве с отцом Кириллом, и об их последней встрече, и о том, как она начала тосковать по нему, находя отдушину лишь в работе и переводе его книги.

Борис внимательно слушал ее, прихлебывая, наверное, уже десятую чашку чая.

Завершая свое повествование рассказом о главном редакторе издательства «Майнкопф» и его предложении, Мария сказала:

– Борис, мне нужна ваша помощь.

Но тот, ничего не говоря, возбужденно вскочил и забегал по гостиной, ударяя кулаком по ладони. Мария удивленно следила за ним.

Наконец, Борис остановился и расхохотался. Потом, подскочив к Марии, присел перед ней на корточки и, схватив ее руку, принялся ее трясти, радостно поблескивая глазами:

– Мария, да вы же умница! Вы даже не представляете себе, какую вещь вы провернули!

Мария, глядя на него сверху вниз, улыбнулась:

– Почему же, очень даже представляю. Я, знаете, как обрадовалась!

– Нет, не представляете! Это же признание! Эх, Кирилл, Кирилл, пошел ты в гору! Говорил я тебе! – продолжал радоваться Борис. – Вы не знаете, Мария, скольких трудов мне стоило убедить его, чтобы он продолжал писать! Как он тогда упирался! Не по сану, твердил, это. А он ведь еще в школе начал писать замечательные рассказы, даже собирался в Москву – поступать в Литературный институт, а потом вдруг в семинарию пошел. А ведь теперь его вся страна читает, а тут еще и немцы! Ух!.. – и он, подскочив, выдал ногами что-то разухабистое, дробно-народное, от чего бокалы в горке возмущенно зазвенели.

Мария рассмеялась.

– Прошу прощения, – воскликнул Борис, усаживаясь обратно за стол, и тут же поинтересовался: – Ну, так что нам нужно делать? Чем я могу помочь?

– Вы, как я понимаю, его литературный агент?

– Правильно вычислили, уже седьмой год веду за него переговоры. Ему, как вы сами понимаете, светиться особо ни к чему…

– В таком случае, прошу вас взять переговоры с отцом Кириллом на себя и завершить оформление документов. Их, наверное, нужно еще показать юристам…

– Да какие там переговоры! Кирилл будет просто счастлив! К тому же и деньги ему сейчас нужны, он опять затеял какой-то очередной ремонт в церкви.

«Ага, я была права», – с удовлетворением подумала Мария и сказала:

– Борис, послушайте меня. Я не хочу, чтобы отец Кирилл узнал, что переводчиком его книги являюсь я.

– Почему?! – изумился Борис.

– Потому что, уходя из моего дома, он навсегда попрощался со мной и даже написал, что нам нельзя иметь ничего общего, чтобы не мучить друг друга… Он хотел забыть меня.

– Глупости! Ничего он не забыл! – яростно принялся возражать Борис, и вдруг, глянув на Марию, осекся и быстро отвел глаза.

– Что? Что вы хотите этим сказать? – встрепенулась она, подавшись к нему с надеждой. – Он вам что-нибудь говорил?

– Нет, ничего он не говорил, не такой он человек. Но я же и сам не слепой, вижу… За последние полгода он мне прислал два романа, и оба пронизаны такой грустью, какой не было в других его вещах. Я недавно ездил к нему, отвозил очередной гонорар, так он мне, между делом, сказал, что хочет попытаться перевестись в нашу епархию. А ведь раньше даже слышать об этом не хотел! Не знаю, как там к этому его начальство отнесется… Ведь при Кирилле старая, разваливающаяся, церковь была полностью приведена в образцовый порядок. И, вообще, он очень хороший священник, кому захочется терять такого пастыря?

Помолчав, Борис добавил:

– Нет, его, действительно, что-то терзает, он таким понурым не был, даже когда умерла его Мария.

– Ее тоже звали Марией?! – Мария потрясенно откинулась на спинку стула, почти с ужасом глядя на Бориса.

– А вы не знали? – удивился Борис. – Вы же сказали, что он вам о ней рассказывал.

– Рассказывал, – упавшим голосом подтвердила она, – только имя ее я не спрашивала, а он не называл… Боже мой, так вот почему он так не хотел… Имя ему, как укор… Все зря…

– Так, ну-ка перестаньте придумывать! – строго приказал Борис. – Мало ли кого еще Мариями зовут, не менять же вам имя теперь из-за этого! Все, успокойтесь! Давайте лучше дело будем делать!